Читать книгу "Дорога - Александра Маринина"

– Да перестаньте, Николай Дмитриевич, – успокаивалтестя Родислав, – Тамара у нас умница, ничего она не наколбасит и вразносне пойдет. Наколбасить может жадный человек, падкий на легкую наживу, а Томаведь не такая, для нее главное – творчество, поиск нового, красота, а вовсе неденьги. Не волнуйтесь за нее, все будет в порядке.

– Твоими бы устами да мед пить, – усмехнулсяГоловин. – Если человек умный, это еще не гарантия того, что он ненаделает глупостей. Вон Леонид Ильич – ведь неглупый был мужик, и незлой, и неподлый, а сколько наворотил? Юрку Чурбанова поднял, в замминистры пристроил, ачто получилось? Арестовали Чурбанова и под суд отдали. За дело или нет – другойвопрос, не нам с тобой судить, но то, что руководителем он был хреновым, этонеоспоримый факт. И то, что он положением своим пользовался внаглую, – этотоже факт. Не поставил бы его Леонид Ильич на эту должность – парень не сиделбы сейчас. Я все понимаю, Брежнев ради дочери старался, я тоже ради Любки тебес Академией помог в свое время, но выпихнуть рядового майора вгенерал-полковники – это уж слишком. Конечно, у Чурбанова тормоза и отказали.Что «на земле»-то об этом говорят?

– Да ничего особенного, – пожал плечамиРодислав. – Ребятам «на земле» на самого Чурбанова плевать, почти никто изних лично его не знал, но тут важна тенденция. Сначала Щелокова, личного другаБрежнева, сняли, уголовное дело против него возбудили, теперь зятя арестовали,никто не понимает, что будет дальше. Начинается новая эпоха, но неизвестно, этобудет эпоха репрессий или позитивных изменений. А вы сами как думаете?

– Родька, ну ты сам подумай, какие могут бытьпозитивные перемены? То есть тенденция к переменам очевидна, но добра от нихждать не приходится. Ведь ты посмотри, что происходит: на Пленуме ЦК Ельцинвыступает с критикой в адрес Горбачева и Лигачева. Виданное ли это дело, чтобыпервый секретарь Московского горкома партии открыто выступал против Генсека?Конечно, месяца не прошло – и его сняли на Пленуме горкома. Но как сняли!Тексты выступлений держат в секрете, кто что говорил – неизвестно, по странеходят слухи, что Горбачев пообещал Ельцину не допускать его до политики, люди читаютстенограмму Пленума в самиздатовских списках и строят догадки на пустом месте.Ты сам-то читал?

– Нет, – соврал Родислав, который эту самуюсамиздатовскую стенограмму, разумеется, прочел.

– Вот и я не читал. Хотя я член партии с тридцатьдевятого года, то есть почти пятьдесят лет. Мне даже представить трудно, какэто так может быть: мне, генерал-лейтенанту, члену партии с полувековым стажем,недоступна стенограмма выступления первого секретаря горкома. Раньше такогобыть не могло. И раскола партии быть не могло. А теперь, видите ли, с однойстороны Горбачев с Лигачевым, с другой – Ельцин с Яковлевым. Оппозиция,понимаешь ли. И широкие слои населения ее поддерживают. То есть что получается?Население поддерживает тех, кто идет против Горбачева, который началперестройку и сделал возможным раскол в партии, то есть дал свободу. А народэтой свободой вот так своеобразно и неблагодарно воспользовался. Нет, Родька,ни к чему хорошему это не приведет. Сначала раскол в партии, потом расколгосударства.

– Ну что ты, папа, – вмешалась Люба, – окаком расколе государства ты говоришь? Ты что имеешь в виду? Отделение союзныхреспублик? Этого никогда не произойдет. Уж поверь мне как экономисту. Экономикиреспублик так тесно завязаны одна на другую, что отделение приведет к полномуколлапсу. Никто в здравом уме на это не пойдет. У нас же есть регионы, которыесовсем или почти совсем ничего не производят и полностью дотируются из центра,на что они жить-то будут, если отделятся?

– А они об том и думать не станут, – отрезалГоловин. – Они за свободой погонятся, за суверенитетом. Вот посмотришь.Свобода, дочка, – это страшный наркотик, кто его попробовал, у тогополностью мозги отшибает, он уже ни о чем думать не может, кроме свободы, ни оденьгах, ни о рабочих местах для народа, ни о хлебе насущном. Только о свободеи независимости. В мировой практике примеров – сотни. Местная власть хочетнезависимости от вышестоящей власти, а на деле получается, что этооборачивается независимостью власти от собственного народа и его нужд. И еслимы будем идти тем путем, которым сейчас идем, то обязательно к этому придем,это я вам точно говорю.

– Николай Дмитриевич, ну что ж вы так мрачно на жизньсмотрите? – рассмеялся Родислав. – Сейчас дан толчок развитиюэкономики в новом направлении, поощряется творческая инициатива,самостоятельность, кооперативы создаются, чтобы обеспечить население товарами иуслугами, разве это плохо? Теперь хоть модную одежду можно купить, не то чтораньше. А в кооперативных кафе кормят очень вкусно. Хотя, конечно, дороговато.Ну что ж, люди получают деньги за свой труд. У тебя вкуснее и продукты лучше –к тебе придут посетители, и ты больше заработаешь, чем тот, у кого повар –прохиндей. Все по-честному. Ты сшил платье более старательно, у тебя закройщики швея лучше, ты денег на хорошую ткань не пожалел – у тебя купят, а у твоегососеда-халтурщика – нет, то есть ты заработаешь, а он останется в пролете. Тожесправедливо. Что вас так пугает?

– Да не шмотки меня пугают и не кооперативныешашлычные, черт бы с ними, пусть будут, если они людей одевают и кормят. Менядругое волнует: чтобы открыть собственный цех или кафе, нужны деньги. Откудаони взялись? Ведь ты посмотри, по всей стране кооперативы растут как грибыпосле дождя. Это что, у нас население всю жизнь деньги в кубышку складывало? Даничего подобного! Это левые деньги вылезли, те, которые у подпольных цеховиковскопились. Раньше их светить нельзя было, а теперь – пожалуйста. Какой-нибудьподпольный миллионер откроет кафе, в котором за месяц два посетителя будет,напишет в налоговой декларации, что у него пообедали полторы тысячи человек,налог заплатит, вытащит свои теневые денежки на свет божий, скажет, что это еговыручка, сдаст их в банк как доход – и все, деньги теперь чистые, ими можногордиться как честно заработанными и открыто тратить. Вот что плохо. Честныеработяги, которые у себя на дому будут по три блузки в месяц шить, много незаработают, а вот те, кто и раньше был богатым, станут еще богаче, толькотеперь смогут этим богатством кичиться. Немного времени пройдет – и они ещевсеми нами командовать станут.

– Это почему же? – заинтересовался Родислав.

– Да потому, сынок, что там, где начинается резкоематериальное расслоение, сразу же начинается сумасшедшая коррупция. Когда всезарабатывают одинаково, взятки дают гораздо реже. Ты получаешь сто двадцатьрублей, я – сто тридцать. Ну сколько ты можешь мне отстегнуть, чтобы самому сголоду ноги не протянуть? Ну десятку, ну двадцать рублей. Так я еще хорошенькоподумаю, стоит ли мне ради твоей десятки работой и свободой рисковать. А вотесли ты получаешь тысячу, а я по-прежнему свои сто тридцать имею, то ты меняможешь соблазнить суммой в двести-триста целковых, а то и все пятьсот на лапусунуть. И я не устою, потому что соблазн уж больно велик. Человек слаб иподвержен соблазну, это старая истина. А коррупция – она же как ржавчина, какплесень, распространяется во все стороны. Сначала начнут давать тем, кто выдаетразрешения на индивидуальную трудовую деятельность, на открытие кооперативовили совместных предприятий, потом тем, кто это все контролирует и собираетналоги. Следом за ними спохватятся все остальные – как это, одним дают взятки иони как сыр в масле катаются, а мы так и живем на одну зарплату? И начнутпридумывать такие правила, чтобы населению жилось все труднее и труднее и чтобыэто население только и искало возможности, кому бы сунуть, чтобы жизнь своюоблегчить. Ну а дальше и правоохранительная система подключится, в ней тожеживые люди работают, и чувство зависти им не чуждо. Им тоже не захочется состороны смотреть, как другие государственные служащие богатеют не по дням, а почасам. Начнется возбуждение и прекращение уголовных дел за взятки или ещечто-нибудь придумают. Кроме того, Родька, ты забыл о преступном мире.Уголовнички-то никуда не делись. Более того, многие из них в прежние временабыли тесно связаны с теневиками. Сейчас они наружу головы повысовывали, вместесо своими дружками – подпольными миллионерами в дело вошли и принесли в этодело свою уголовную субкультуру. У них это называется «понятиями». Слыхал такоеслово?