Читать книгу "Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров - Виктор Мережко"

Игнатьич развернулся и вместе с надзирательницами скрылся в бараке с гербом.

* * *

Заключенные-женщины с шумом, криками и драками отчаянно бузили в пустом бараке, норовя выбрать место потеплее и поуютнее. Каждой хотелось захватить место либо поближе к печке, либо к окну.

Сонька вошла в барак чуть ли не последней, остановилась на пороге и стала с некоторым недоумением и брезгливостью наблюдать за происходящим. Мирра находилась в самом центре потасовки, — она увидела подругу и замахала ей рукой:

— Сюда, Соня! Здесь еще одно место! Я держу!

Воровка, словно не слыша, облокотилась о дверь, на ее глаза навернулись слезы. Так она и стояла, не сводя глаз с несчастных женщин, боровшихся за место в грязном затхлом бараке. Рядом с ней наблюдал за происходящим молодой охранник.

Когда все более-менее улеглось. Мирра протолкалась к Соньке, зло спросила:

— Окаменела, что ли? Я звала! Держала место! Где будешь спать?

— Здесь, — кивнула на топчан возле самой двери.

— Совсем дура, что ли? — возмутилась подруга. — Зима начнется — окоченеешь!

— До зимы надо еще дожить.

В бараке снова вспыхнула драка из-за места, к дерущимся протолкался конвоир, пинками разогнал женщин и направился к выходу.

Проходя мимо Соньки, он заметил:

— И вправду, околеешь здесь.

— Ничего, — усмехнулась та, — выживу.

Мирра оставила подругу и вскоре вернулась со своими пожитками, бросила их на топчан с другой стороны от входа.

— Ты чего? — улыбнулась Сонька.

— Ничего! — огрызнулась Мирра. — Не буду я париться рядом с какими-то чесалками! — И тоже улыбнулась: — С подругой как-то веселее.

* * *

Соньке и Мирре выпало работать в красильном цехе мануфактуры. Это был довольно просторный барак, заставленный большими деревянными чанами, наполненный паром и влагой. В чанах булькала черная кипящая жидкость, женщины с увесистыми деревянными мешалками топтались вокруг них, вытаскивая выкрашенную ткань и загружая новую. Пот заливал лицо, волосы лезли из-под слабых платочков, края чанов обжигали, кипящая красящая жидкость брызгала на одежду, на тело, на лицо.

Сил у Соньки не хватало. Ее качало из стороны в сторону. Она с трудом тащила тяжелую мокрую ткань из чана, которая срывалась и выскальзывала из рук. Мирра, работавшая рядом, видела все это, бросала свою мешалку, пыталась помочь подруге, но каждый раз ее отталкивала мощная рука надсмотрщицы.

— Не мешай! Пусть привыкает! У нас тут не такие барыни обвыкались!

Сонька тащила выкрашенную горячую ткань в тележку на деревянных колесах, затем поправляла ткань таким образом, чтобы она не тащилась по земле, и с трудом толкала тележку в сторону сушилки.

* * *

Женщины возвращались в бараки в полночь. Идти было не близко, дорогу под ногами развезло окончательно, и потому было скользко. Некоторые из заключенных падали, — к ним тут же подбегали конвоиры, ударами заставляя подняться, и колонна двигалась дальше.

* * *

Было совсем еще темно, и, казалось, женщины только уснули. Спали, не разводя удобств, не выясняя отношений. Спали, что называется, на отключку. Вдруг дверь барака с треском распахнулась, и громкий голос надсмотрщика скомандовал:

— Подъем! Подъем, стервы! Время работать! Подъем!

Надсмотрщик пинками заставлял женщин подниматься. Они по-быстрому натягивали на себя одежду и спешным порядком бежали во двор на построение.

И снова те же горячие чаны, тот же пар, режущий глаза, те же мешалки, та же кипящая ткань, которую надо вытащить, погрузить на тележку и бегом довезти до сушилки.

Сонька проделывала работу механически, ни на кого не реагируя, никого не замечая, ни к кому не обращаясь за помощью. Изредка к ней пробивалась Мирра, но Сонька отталкивала ее и вновь остервенело принималась за работу.

* * *

В щели от двери задувалась снежная пыль, от обледенелых окон тоже изрядно дуло, в бараке было холодно, несмотря на то что в печке дымились обугленные поленья.

Сонька металась в жару. Захлебывалась в бормотании на разных языках — русском, польском, французском, немецком, идише. Лоб ее горел, глаза уходили под лоб, тонкие изящные пальцы стали еще тоньше и прозрачнее.

Женщины перенесли ее хилое тело на топчан поближе к печке, Мирра принялась растирать грудь товарки вонючим скипидаром, шепотом успокаивая:

— Потерпи, Сонечка, потерпи, маленькая… Сейчас станет легче. Скипидарчик всю гадость выгонит, а здоровье укрепит. Потерпи, жалкая.

— Навали на нее побольше теплого, — посоветовала пожилая женщина с соседней койки. — Пусть пропотеет как следует, и хворь уйдет.

Мирра навалила на Соньку два набитых прелым сеном матраца, та поначалу попыталась освободиться от удушающего груза, но подруга крепко обняла ее, и Сонька вскоре затихла, задышав спокойно и ровно.

Дверь с грохотом открылась, и в барак вместе со снегом вломился одетый в теплый тулуп надзиратель.

— Подъем, мурловки! Пять минут опоздания — лишний час работы!

Ворча и матерясь, заключенные стали сползать с топчанов, на ощупь находя одежду, на ощупь застилая постель и зябко выползая под снежное черное утро.

Мирра стянула с Соньки матрацы, принялась расталкивать ее. Воровка не реагировала, лишь слабо стонала и никак не хотела подниматься.

— Соня, детка… Подъем… Пора в красильню… Вставай.

Она с трудом нахлобучила на подругу промокший ватник, замотала ноги каким-то тряпьем, стала подталкивать ее к выходу. Сонька сделала пару шагов и упала. Мирра подошла к надзирателю.

— Она совсем хворая. Пусть смену побудет в бараке.

— Хворая — вылечим! — засмеялся тот. — Дубиной вдоль спины! Тащи старую аферистку во двор!

* * *

В красильном цехе удушающий пар поднимался до самого потолка. В горячих чанах кипела черная жидкость. Тяжеленная покрашенная материя свисала с тележки на квадратных колесах, которую невероятными усилиями должно было толкать в сушилку.

Сонька водила мешалкой из последних сил. Затем уже на пределе вытащила ткань из чана, попробовала толкнуть тележку и рухнула на холодный мокрый пол без сознания.

* * *

Ночью Сонька лежала на топчане, укрытая матрацем, рядом с ней примостилась Мирра. Разговаривали тихо, чтобы никто не слышал.

— Я вдруг подумала, что хочу умереть, — сказала Сонька. — И чем скорее, тем лучше.

— Ну и дура, — осклабилась Мирра. — Нам-то и сидеть самую малость осталось. Полгода откоптели, семь с половиной впереди.

— Не могу больше. Устала.