Читать книгу "Дом, в котором пекут круассаны - Лана Фиселлис"

смазать эту раздражающую её улыбку. Его голос резал уши. Его внешность раздражала. Адалин приходится стиснуть пальцы, лишь бы не набросится на Эдварда.

— О! У тебя появились новые друзья, Принцесса Ада, — в какой-то момент в его усмешке, его взгляде скользит что-то столь кровожадное, что у Адалин всё замерзает внутри.

— Говори по-русски, — холодно отвечает она, отводя плечи назад, чтобы выпрямиться, приподнять голову.

Эдвард был хищником. Повернись к нему спиной, покажи свою слабость, и он тут же накинется на тебя, чтобы впиться когтями в тело, разодрать тебя и сожрать все внутренности. Под ним нельзя было прогибаться — иначе это сулило его победу. И Адалин была благодарна Стрелецкому, что тот почувствовал всё без лишних слов или намёков. Всё его дружелюбие и нежность практически сразу испарилось, а серые глаза стали такими холодными, будто бы вот-вот засверкают молнии и застучит дождь. Ему достаточно было выпрямиться, отвести плечи назад, чтобы стать выше Эдварда практически на половину головы — и это тоже играло свою роль.

— Тебе поговорить не с кем? Я уж точно не буду обсуждать с тобой последние новости, — Адалин хмурится.

Она сейчас набросится на него. Прибьёт. Убьёт. И не важно, что тут полный зал инвесторов и богатых ублюдков. Не важно, что все будут смотреть, она просто накинется на него. Она просто вопьётся ногтями в кожу его шеи и задушит его. Раз и навсегда.

Левая рука чувствует мягкое, почти ненавязчиво прикосновение. Скользнувшее по запястью, чуть ниже. К пальцам, которые так сильно сжались в кулаки, что ногти впились во внутреннюю часть ладони, оставляя багровые следы. Адалин дёргается совсем незаметно, когда осознаёт, что это Илья. Что это его прикосновения успокаивают её, усмиряют, заставляют разжать пальцы и забыть, что только что она прикидывал то, как ей убить Эдварда.

— О нет, сестрёнка, — глаза Эда сощурились. — Если бы хотел поговорить о чём-нибудь глупом, я был нашёл кого-нибудь поумнее тебя. Куда интереснее познакомиться с твоим… другом, — его взгляд в момент перескользнул с Адалин на Илью, всё ещё стоящем впереди и словно бы завораживающим Аду собой. — Значит, Илья Стрелецкий…

— Тебя никогда не касались мои друзья, — почти прорычала Адалин, из-за чего ей пришлось понизить голос, чтобы не привлечь лишнего внимания. — Или тебе напомнить, чем закончилось твоё последнее общение с моими друзьями?

Эдвард прицокивает языком, пока его руки скользят в карманы брюк.

— Ну, Ада. Сразу вспоминаешь всё самое плохое, — он качает головой, словно журит Адалин за излишнюю эмоциональность. — Выставляешь меня в плохом свете перед своим другом. А! Где же твоя беленькая подружка? Постоянно забываю её имя. Подожди-подожди, я сам вспомню, — Эдвард поморщился, защёлкал пальцами в воздухе, словно и правда пытаясь вспомнить. — Ммм, Еня? Ева? А… Женя! Точно. Она же в этом городе живёт, верно?

Ада сжимает губы в тонкую линию, подбирая более приемлемые слова, чтобы заставить Эдварда заткнуться. Она терпеть не могла эти игры “я побешу тебя, чтобы чувствовать себя победителем хотя бы здесь”.

— А у тебя как с друзьями, Эдвард? Всё такая же текучка в кадрах? — Адалин приподнимает брови, словно интересуется этим искренне и без подлого подтекста.

Когда дело касалось её брата, вопрос морали и этики отпадал. Как и он, она знала его слабые стороны, и если он переходил границы дозволенного в разговорах, с лёгкостью могла нажать на эту гнилую и больную мозоль, совсем не беспокоясь о чувствах брата. Это было взаимно.

Его губы тут же искажаются гримасой, и всё его идеальное лицо трескается, выпуская наружу того самого монстра, который прятался под личиной симпатичного юноши. Его жестокость проступала в заострившехся чертах лица, в сверкнувших карих глазах.

— Твоё счастье сестрёнка, что тут достаточно людей…, — он отвечает ей с присущей жестокостью пониженного до шёпота голоса, что можно было принять практически за угрозу её жизни.

— Да что ты говоришь?

За спиной Эдварда глухо стукнула трость о паркет пола, заставив его страдальчески закатить глаза и тут же повернуть голову в сторону. В отличие от Адалин, Эд ненавидел бабушку Женевьеву — считай её моралистом и нудной бабкой, которая только и могла, что журит его за плохое поведение. Поэтому с его губ слетает тихое “Bonsoir, grand-mère” [фр. “добрый вечер, бабушка”]. Он отдергивает костюм, и спешит скрыться среди прогуливающихся людей. И лишь после этого Адалин может выдохнуть, немного привалившись плечом к плечу Стрелецкого. Вот этого она и боялась.

— Умеет же этот засранец испортить такой чудесный вечер! — Женевьева тяжело опирается на кованый набалдашник своей трости, поднимая карие глаза на ничего непонимающего Илью. — Велия, дорогая! Кажется, ты меня ещё не знакомила с этим симпатичным молодым человеком. Кажется, у тебя с твоим отцом схож вкус.

Илья пытается улыбнуться как можно дружелюбнее, медленно переводя взгляд на Адалин и словно прося у неё помощи. Он ни черта не понимал. В школе им преподавали английский, который он и по сейчас знал не так хорошо, чтобы лихо разговаривать на нём. Что уж говорить о французском…

— Это… — Ада откашлялась, переводя взгляд с Женевьевы на Илью. — Это моя бабушка. Женевьева Адриана Вуд. Та, с которой ты боялся знакомиться, — губы Адалин дёргаются в лёгкой улыбке. — Бабушка, это Илья Стрелецкий. Мой новый друг из Санкт-Петербурга. Он знакомый Жени.

Женевьева улыбается уголками губ и чуть склоняет голову. Так сдержанно и элегантно, что несмотря на её возраст, в ней сразу была видна аристократическая выдержка.

— Кажется тебе, дорогая внучка, придётся побыть языковым мостом между нами. Пусть твой новый друг возьмёт меня под руку с одной стороны, а ты иди с другой. Прогуляемся, — хитрая улыбка скользит по губам Женевьевы, которая тут же отрывает одну руку от трости, протягивая её к Илье.

А тот, кажется, теряется ещё сильнее.

— Бабушка попросила, чтобы ты взял её под руку, — тихо шепнула она ему, легко подталкивая в спину. — Видишь, а ты боялся. Ты ещё не произнёс ни слова, а она уже разрешает тебе прогуляться с ней.

Стрелецкий нервно откашлялся, поступив к старушка на шаг и протягивая ей своей локоть, чтобы её рука могла лечь поверх ткани пиджака.

— А это хороший знак?

— Ты даже не представляешь насколько, — Ада не может сдержать тихого смешка, когда останавливается по другую сторону от Женевьевы.

— Я прошу прощения, что помешала вам, — женщина улыбается, чуть склоняясь к Илье, словно говоря ему что-то сверхсекретное, но на самом деле, эти слова предназначались Адалин. — Пусть твой друг сделает вид, что я разговариваю с ним. Мне нужно сообщить тебе кое-что важное.

Адалин сначала