Читать книгу "Краткая история Японии - Джон Г. Кайгер"

Более актуальны прогнозы, основанные на исследовании недавнего опыта Японии. Начиная с 1952 года она произвела товаров и услуг больше, чем когда бы то ни было раньше, и общий устойчивый рост годового объема производства поднял Японию на второе место в мире[189]. А вот широкое использование средств контрацепции и легализация абортов уменьшили уровень рождаемости в Японии до одного из самых низких в мире, поэтому, хотя численность населения выросла с 83 000 000 человек в 1950 году до более чем 123 000 000 в 1990-м[190], в Японии наблюдаются старение населения и серьезная нехватка рабочих рук в некоторых секторах экономики, хотя эти недостатки теряются на фоне огромных успехов в развитии демократического и капиталистического общества, где доход на душу населения существенно увеличился опять же благодаря снижению рождаемости и впечатляющему росту производства. Никогда в истории японцы не преуспевали так, как сейчас, и в обозримом будущем это благополучие сохранится, несмотря на то что с начала 1990-х годов темпы развития несколько снизились, а другие страны Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии теперь также идут по «японскому» пути роста благосостояния.

Достигнуть экономических успехов Японии помогло углубление ряда важных исторических тенденций и социальных явлений. Некоторые из них, например урбанизация, бурный расцвет образования и повсеместное распространение информации, восходят к эпохе сёгуната Токугава, а некоторые, в первую очередь индустриализация, которая в послевоенной Японии в основном зависит от нефти, — к эпохе Мэйдзи[191]. Еще один важный фактор — социальная этика, закрепляющая лояльность индивидуума группе и ее целям, после 1945 года не усилилась и даже, наоборот, значительно ослабла. Тем не менее «японская семейная система» по-прежнему существует и является постоянным элементом современной истории страны.

Урбанизация и снижение рождаемости привели к резкому сокращению числа людей, проживающих в сельской местности, не только в процентах от общей численности населения (теперь жители деревень составляют около 20 %)[192], но и в абсолютном выражении. В деревнях в отдаленных префектурах, вдали от индустриализованных районов, осталось намного меньше жителей, чем 40 лет назад. Отчасти из-за этого исхода, отчасти из-за механизации, отчасти потому, что жителям крестьянских домохозяйств не составляет труда найти работу в близлежащих городах, у тех, кто все-таки остался в селах, жизнь стала намного более благоприятной, чем была у их дедушек и бабушек. Земельная реформа, тарифный протекционизм и щедрые правительственные субсидии на рис подняли массовые сельскохозяйственные доходы значительно выше прожиточного минимума. Кроме того, деятельность крестьянина теперь далеко не так трудна, как раньше. Налоговая поддержка, доступность технических и научных средств для помощи в сельском хозяйстве привели к ситуации, когда меньшее число фермеров производит бо́льшие объемы риса. Среди стран Азии Япония продолжает лидировать по объемам собранного риса на один гектар, и даже с учетом роста населения до 127 000 000 государственные зернохранилища содержат резервный запас национального продукта. Самоокупаемость сельского хозяйства достигла беспрецедентного со времен императора Мэйдзи уровня, хотя современное правительство и налогоплательщики (в основном городские) считают ее палкой о двух концах.

Излишки сельскохозяйственной продукции и проблема того, что с ними делать, — своеобразный «знак почета», которым боги экономики «награждают» современные развитые страны. То же самое можно сказать об экологии: загрязнение окружающей среды увеличивается вместе с валовым национальным продуктом. Япония, относительно небольшое государство с высокоразвитой промышленностью, сосредоточенной вдоль густонаселенной оси от северного Кюсю до Токио, страдает от всех видов загрязнения — атмосферного, наземного и морского. Как и в других странах, эта проблема далеко не сразу привлекла внимание общественности и официальных лиц, и никто не возьмется утверждать, что сейчас она полностью решена. Более того, можно сказать, что в этой области требуется особая бдительность, поскольку новые технологии несут с собой новые опасности. Однако общая экологическая ситуация в середине 1990-х годов стала значительно лучше, чем в 1970-х, в том числе благодаря неэтилированному бензину. В этой борьбе (с загрязнением окружающей среды в некоторой степени даже успешной) японцам, несомненно, помогли привычка ставить перед собой конкретные цели, преимущества плодотворного сотрудничества правительства и бизнеса, а также дополнительный стимул, продиктованный безотлагательностью решения насущных проблем. К другим общераспространенным спутникам высокого уровня жизни и индустриализации в современной Японии относятся жилищные и транспортные проблемы, особенно в крупных городах.

Прогресс экономики сопровождался интенсивным использованием капитала и усложнением технологий. У американских бульдозеров, которые на глазах изумленных людей расчищали среди послевоенных руин новые строительные площадки, теперь есть японские аналоги. Освоение неиспользуемых земель, с древнейших времен означавшее новые рисовые поля, сейчас подразумевает также строительство нефтеперерабатывающих и нефтехимических предприятий на прибрежных низменностях близ стоянок, где швартуются огромные океанские танкеры, везущие нефть из Персидского залива[193]. Производство пластмасс и новых синтетических волокон создало множество прибыльных и интересных профессий в области легкой промышленности. Процветают и появившиеся ранее, но не менее современные керамическая и фотопромышленность. Продвинулась вперед тяжелая промышленность, особенно в производстве транспортных средств и других потребительских товаров длительного пользования. Большинство технологий было куплено у американских фирм, но в последнее время обмен стал двусторонним — вклад Японии состоит в основном из электроники.

Японские архитекторы быстро преодолели техническое отставание, обусловленное любовью прежнего руководства к эстетическому традиционализму и собственно тяготами войны. На тех, кто учился после землетрясения 1923 года, когда железобетон доказал свое превосходство над кирпичом, большое впечатление произвели послевоенные постройки, например здание издательского дома Reader’s Digest в Токио, демонстрировавшие современные возможности работы со сталью, стеклом и бетоном. Технологии общественного строительства и дизайн частных жилищ распространялись, невзирая на государственные границы: имя Ле Корбюзье (1887–1965) у многих ассоциируется с Японией, а Тангэ Кэндзо (1913–2005) хорошо известен за рубежом, в первую очередь благодаря Олимпийскому центру в Токио. Меньше знают о том, что Тангэ и другие современные архитекторы участвовали в создании муниципальных зданий, концертных и развлекательных залов, публичных библиотек и спортивных центров и что выдающиеся примеры современной архитектуры можно найти не только в мегаполисах, но и в малых городах. Эти здания не возвышаются над ними, как старинные замки, но служат горожанам нашего светского века тем же, чем когда-то служили храмы и святилища, — центром общественной жизни. Они указывают направление и обозначают социальные приоритеты, так же как делали железнодорожные станции и банки эпохи Мэйдзи в довоенной Японии.