Читать книгу "Долгое дело - Станислав Родионов"

— Ну, а переодеться она не могла?

— Не могла. Я смотрю не только на одежду и общую конфигурацию, но и в лицо. Вон старуха появилась, была у меня в пропавших. Наверное, в туалете сидела.

— А как-нибудь видоизмениться, в кого-нибудь перевоплотиться?

— В кого?

— Ну, скажем, в сову?

— В птичку?

— Да, и вылететь в окошко, а?

— Тут я не гарантирую. За птицами, кошками и мышами не слежу, товарищ капитан.

— Продолжай работать по своей системе, — бросил Петельников уже на ходу.

Возможно, Леденцов и не виноват. Возможно, виноват он сам, поручив наблюдать за Калязиной, как за обычным преступником. Они с Рябининым давно чувствовали, что у нее есть свои тайные пути и свои тайные друзья. Не могла же она просочиться сквозь стену? Впрочем, если молоко квасит взглядом и двигает волей предметы… Как там у Галилео Галилея?.. Мы преуспеваем с помощью разума.

Инспектор решил побродить вокруг санэпидстанции, пока нет Калязиной.

Кусты, виденные сверху рядами, были пересечены и перемяты дорожками и тропками. Асфальтовая лента для пешеходов окаймляла здание вплотную, приварившись к стене. Вход один, обозреваемый сейчас Леденцовым. Нет, есть и второй, пожарный. Дверь закрыта намертво. Петельников заглянул через стекло — в нарушение пожарных правил к двери привалилась пара шкафов. Тут не выйдешь. Вылезла из окна первого этажа? Скажем, сиганула вот сюда, в заросли шиповника. Баба она здоровая… Но окна первого этажа забраны металлическими веерами. Отогнула? Баба здоровая. Инспектор добрался до стены, к которой приросла санэпидстанция. Что за стеной? Он пошел на улицу — искать фасад этого дома.

В такое время. Рябинин там протирает влажные очки, Лида сидит коридоре… Прокуроры могут разойтись по судам и проверкам. Дорог каждый час, а он тут выискивает — это надо было сделать давно тому же Леденцову.

Инспектор вышел на людную панель длинными сердитыми шагами. Но злость скатилась, стоило ему увидеть стеклянную доску с крупными буквами: «Поликлиника № 24». Ага, поликлиника. К ней примыкает санэпидстанция. Родственные учреждения, как, скажем, милиция и прокуратура. Даже роднее, одного министерства. А если так, то почему бы…

Петельников взялся за дверь и шагнул в чистенький вестибюль, запах которого — далеких лекарств и, может быть, далеких страданий — подтвердил, что это поликлиника. Он разделся и начал бродить по первому этажу, поглядывая в окно, на улицу, чтобы не терять направление. Длинный, магистральный коридор тянулся прямиком к той стене, к которой примыкала санэпидстанция. Инспектор шел, читая таблички на кабинетах; шел, пока не уперся в поперечную дверь, обрезавшую коридор. Рентгеновский кабинет. Перегорожена часть коридора некапитальной стенкой. Все, тупик. Инспектор пошел обратно, чтобы подняться на второй этаж. Если и там подобный тупик, то его кавалерийская атака сейчас захлебнется, ибо у санэпидстанции всего два этажа. С чего он взял, что Леденцов не проверил? Леденцов — продувная бестия, игравший простачка. Может съесть десять брикетов мороженого…

Петельников шел по точно такому же длинному коридору, как и на первом этаже. Теперь он не смотрел в окна и не читал табличек на кабинетах. Его взгляд бежал по узкому коридору, как луч по тоннелю, и уходил в конец, в поперечную преграду. Но мелькали больные, заслоняли здоровые… Он убыстрил шаги, съедая ими длинноту. Коридор укоротился, его уже не было. Нет, кабинета здесь не огородили. Стена, капитальная, с небольшой беленькой дверью, на которой только что не хватало таблички «Служебный вход». Он её дернул — закрыта. Куда она? Да больше некуда, кроме санэпидстанции.

— Гражданин, что вы ищете? — Девушка в белом халате пресекла взглядом его деятельность.

— Хочу попасть в санэпидстанцию.

— Так идите с главного входа.

— А этот для кого?

— Для сотрудников, гражданин.

— Спасибо, гражданка.

Инспектор сел на белую — все белое — скамейку и оперся расслабленной спиной о паровую батарею. Вздремнуть бы тут, в чистоте и тепле. Посидеть бы тут, покараулить. Калязину, которая должна вот-вот прийти. Впрочем, теперь это не имеет смысла — важно было узнать, куда она ходила. Нет, Леденцов не бестия…

Петельников тяжело встал и пошел по коридору к выходу. Глаза, теперь не искавшие никаких дверей, спокойно ослабели. Поэтому идущую навстречу женщину принял без удивления, тем более что она ничем не походила на сову — на оперную певицу она походила, забежавшую в поликлинику сдать анализы. Женщина глянула на него рассеянно, не признавая. Инспектор счел это невежливостью.

— К какому врачу номерок, Аделаида Сергеевна?

— О, какая встреча!

— К невропатологу или к этому… к уху-носу?

До служебной двери было метров десять — она все поняла.

— Нет иду на работу.

— Почему ж не через главный вход?

— Гражданин Петельников, а какая статья уголовного кодекса обязывает ходить через главный вход?

— Все статьи уголовного кодекса обязывают ходить только прямыми путями.

— А знаете, вы остроумнее Рябинина.

Они оттеснились в сторонку, к окну, и теперь стояли, как хорошие знакомые, беседовавшие о болезнях.

— Аделаида Сергеевна, вы любите читать детективы?

— Обожаю.

— При помощи чего, по-вашему, авторы закручивают сюжет?

— Делают преступника умным.

— Наоборот, делают следователя глупым.

— Вы про Рябинина?

— Нет, я про себя.

— Хотите сказать, что если бы знали про эту дверь, то наш с вами детектив давно бы кончился? А между прочим, через эту дверь я ходила сейчас к Рябинину. Не верите?

— Очень даже верю.

— Но его нет, и никто не знает, когда он будет.

— На Рябинина совершено покушение.

— О!

— В него стреляли из-за угла.

— Надеюсь, не попали?

— Промахнулись.

— Кто же стрелял?

— Кто стреляет из-за угла? Какая-то дрянь, — внушительно сказал инспектор.

— Промахнулись, а он не вышел на работу… Испугался сильно?

— Эта дрянь стреляла на людной улице, собралась толпа, свидетели, протоколы… Вот сегодня и разбираются. А завтра приходите, он будет, убежденно соврал инспектор.

— Будет ли? — усмехнулась Калязина.

— Я вам не сказал, что стреляли холостым патроном. Так сказать, пустой номер.

Они друг другу улыбались. Петельников открыто, поскольку разговор шел откровенный. Она с нестерпимой любезностью, сквозь которую, как сквозь неплотную занавеску, совиным взглядом зыркало желание узнать, что сталось с Рябининым.