Читать книгу "Первая мировая война. Борьба миров - Владимир Миронов"

Мавр сделал дело, мавр мог убираться прочь, — так думали европейские циники… Д. Жирарден писал: «Британское правительство Короля Георга V, который был кузеном, другом и почти двойником бывшего Императора, вскоре сообщило, что присутствие Романовых в Великобритании нежелательно. Франция, куда обратилось Временное правительство, тоже весьма презрительно отказала тому, кто всегда был ее верным союзником». Самодержавие в России кончилось. Романовы были отыгранной картой. Их будущее виделось мрачным.

Вот и Керенский, испытывая давление со стороны масс, пытался инсценировать процесс над монархом. Он даже заявил о намерении устроить над Николаем II и императрицей суд. 4 марта 1917 г. была учреждена Чрезвычайная следственная комиссия для расследования преступлений царской семьи, высших должностных лиц России. Руководил ею бывший присяжный поверенный, активный участник политических процессов Н.К. Муравьев. Произведены были аресты первых лиц, причем даже без попытки сослаться на какие-либо законы… Комиссия собрала многочисленные документы, допросила десятки должностных лиц, общественных деятелей, придворных (министров, сенаторов и т.д.). В работе комиссии, как известно, принимал участие и поэт А. Блок. Его привлекли для литературной обработки протоколов, стенографических отчетов, допросов высших должностных лиц государства. Будучи очевидцем последних дней самодержавия, Блок писал матери: «Я не имею ясного взгляда на происходящее, тогда как волею судьбы я поставлен свидетелем великой эпохи».

Председатель комиссии Н. К. Муравьев на просьбу освободить царскую семью в гневе воскликнул: «Да вы что?! Как освободить?! Да вы хотите навлечь на нас негодование народа. Да если бы… (они)… совсем были бы невиновны, то теперь нужны жертвы для удовлетворения справедливого негодования общества против прошлого». Словно намекая на возможную судьбу Николая II, Керенский заявлял: «Две, три жертвы, пожалуй, необходимы».

В конце концов в августе 1917 года, после июльских событий, Николай и его семья были отправлены в ссылку в Тобольск.

А война продолжается

Большевики были правы: «Переход государственной власти в России от Николая II к правительству Гучкова, Львова и др., к правительству помещиков и капиталистов, не изменил и не мог изменить такого классового характера и значения войны со стороны России. Особенно наглядно обнаружился тот факт, что новое «демократическое» правительство ведет ту же самую империалистическую, т. е. захватническую, разбойничью войну. Новое правительство не только не опубликовало тайных договоров, заключенных бывшим царем, Николаем II, с капиталистическими правительствами Англии, Франции и т. д., но и формально подтвердило эти договоры. «Сделано это было без опроса воли народа и с явной целью обмануть его, ибо общеизвестно, что эти тайные договоры бывшего царя насквозь разбойничьи договоры, обещающие русским капиталистам ограбление Китая, Персии, Турции, Австрии и т.д.», — писал В. И. Ленин. Вместе с тем Ленин требовал отбросить иллюзии, что войну удастся окончить простым отказом солдат одной из сторон воевать, т. е. односторонним действием, «втыканием штыков в землю».

Идея союза общественных классов и социальных групп во имя служения «общим ценностям» была фикцией. Раздираемая борьбой Россия стояла на пороге новой революции. Керенский вновь ввел на фронте смертную казнь, стремился арестовать большевиков и организовал поход преданных ему войск против революционного Петрограда. Но он уже не владел ситуацией.

Февральская революция, отвечая интересам буржуазии, не затронула основ собственности. После обретения власти в феврале 1917 г. буржуа не сделали решительно ничего, чтоб завоевать на свою сторону русский народ, трудящиеся массы, которые ждали конкретных мер. Главное, чего так и не поняли Керенский и К0 и что давно прекрасно поняли большевики, это то, что Россия хочет мира, земли и избавления от власти помещиков. Но буржуазия, судя по всему, и не собиралась воплощать в жизнь свои политические обещания, в частности, дать народу землю и мир.

Глава коалиционного правительства князь Львов, видимо, получив нагоняй от союзников за установившееся на фронте в мае 1917 г. перемирие, стал жестко требовать: «Страна должна сказать свое властное слово и послать армию в бой». Нашли и того, кто, как они полагали, сумеет вырвать у немцев победу. В годовщину начала наступления 1916 г., день в день, генерал Брусилов получил назначение на пост Верховного главнокомандующего русской армией. Газета «Русское слово» тогда с надеждой писала: война не выдвинула в России более популярного имени, чем имя нового Верховного главнокомандующего. Особо подчеркивалось, что генерал Брусилов вступает в командование всей русской армией в решающий момент войны с убеждением, что армия воскресает, крепнет и выполнит свой долг перед родиной. Однако на тексте карандашного приказа генерала А. А. Брусилова в связи со вступлением его в должность Верховного главнокомандующего всей русской армией (22 мая 1917 г.) есть приписка, сделанная его женой Н.В. Брусиловой: «Уже по почерку видно, как он был измучен». Мало-мальски нормальному человеку было ясно, что армия сражаться не может. Еще в большей степени измучена войной вся страна.

Однако Керенский упорно старается вызвать у масс военно-патриотический энтузиазм, призывая армию «повторить сказку Великой французской революции».

Министр иностранных дел Временного правительства П. Милюков 4 марта 1917 г. выражает решимость правительства продолжать войну до победного конца…

М. Палеолог, посол Франции в России

М. Палеолог, посол Франции в России, занося в дневник впечатления от разговора с Милюковым и Коковцовым, отправляет в Париж своему правительству телеграмму: «Если, как я того боюсь, русское правительство станет от нас добиваться пересмотра наших прежних соглашении об основах мира, мы, по-моему, должны будем без колебаний объявить ему, что мы энергично стоим за сохранение этих соглашений, заявив еще раз наше решение продолжать войну до окончательной победы…» И далее он же заявляет: «В самом деле, в случае, если мы вынуждены были бы продолжать войну безучастия России, мы могли бы извлечь из победы за счет нашей отпадающей союзницы совокупность в высшей степени ценных выгод. И эта перспектива уже в сильнейшей степени волнует многих русских патриотов. В противном случае я боюсь, что Петроградский совет быстро сделается хозяином положения и при содействии пацифистов всех стран мира навяжет нам общий мир». Сказанное послом Франции, позиция российских правительств того периода (как царского, так и буржуазного) еще раз доказывают: для международной и русской буржуазии мировая война была вопросом экономического торга, коммерческих расчетов и выгод.

Министр иностранных дел Временного правительства Терещенко бодро информирует наших дипломатов за границей (как будто все идет прекрасно): «Процесс постепенного оздоровления армии продолжается. Керенский вынес из своего путешествия на Юго-Западный фронт и юг России благоприятное впечатление». Желаемое выдают за действительное. Очевидна заинтересованность временщиков в продолжении мировой войны. Правительство, пришедшее к власти на деньги Запада, старалось их отработать. Генерал А. Нокс оценивал оптимистично состояние русских войск и перспективы военной кампании 1917 г. Это понятно, ибо союзники хотели как можно дольше видеть Россию сражающейся на их стороне. В мае 1917 г. и США согласились предоставить кредит Временному правительству на 100 млн. долл. Янки намерены предоставить и информационную поддержку, как это они всегда и делают… Бывший госсекретарь США Э. Рут, посланный в Россию президентом Вильсоном, добавлял при этом: «Чрезвычайно необходима посылка сюда максимально возможного числа документальных кинофильмов, демонстрирующих приготовления Америки к войне, строительство линкоров, марш войск, производство боеприпасов на заводах и прочее, убедительно свидетельствующее о том, что Америка не сидит сложа руки. Бедные парни здесь (т. е. в России. — Ред.) полагают, что, кроме России, никто на самом деле не воюет».