Читать книгу "Зефир в шоколаде - Екатерина Риз"

— Привет.

Она обернулась на мой голос, посмотрела без всякой радости на лице и кивнула.

— Привет. — Забрала у бармена бокал с коктейлем. А я быстренько оглядела платье сестры. Если честно, мне очень захотелось протянуть руки к её груди и поддёрнуть вырез наверх. Куда Марина смотрит? — Тухлый вечер.

— Не говори так, — мягко укорила я её и попросила у бармена воды. — Это в честь папы.

— Ага, — недовольно отозвалась она. — Ты просто папу не знала, он бы так и сказал: тухлый вечер. — Алиса присела на край подоконника неподалёку. — Это мама придумала. В последний год у неё ещё ни одной умной мысли не возникло.

— Год?

Алиса плечами пожала.

— Это возраст.

— Отстань. Твоя мама ещё очень молода. — Сказала это и сама же почувствовала неудовольствие по этому поводу. Невольно отыскала Марину взглядом, увидела, как та открыто улыбается, даже смеётся, тёмно-красное платье с отливом чётко очерчивает её фигуру, и по дорогой ткани будто электрическая молния пробегает, когда она двигается. Вокруг неё немало гостей собралось, велась оживлённая беседа, а совсем рядом с Мариной, буквально за её плечом, стоял Сергей Владимирович Зарубин, и на его губах играла лёгкая благосклонная улыбка. Он слушал хозяйку дома и мило так улыбался. Интересно, к чему была эта улыбка. Намёк на то, что всё он про неё знает и понимает, и что этот вечер лишь отголосок прошлого, а с будущим и без того всё ясно?

Алиса, наверное, проследила за моим взглядом, потому что выразительно хмыкнула. Вид при этом имела наимрачнейший.

— Папин заместитель, — сказала она.

Я голову повернула и посмотрела на неё.

— Ты про кого? Про Сергея Владимировича?

— Ну, если ты так его называешь. Я называю тусклой заменой.

— Он и твоя мама… встречаются? — подобрала я наконец нейтральное слово. И после этого слова уже Алиса на меня посмотрела, прищурилась.

— Лера, ты иногда бываешь такой несносной.

Я подумала и решила обидеться.

— Почему это? Банальная вежливость.

— Кому нужна твоя вежливость? Спит она с ним. Понимаешь? И чихать моей мамочке на всякую вежливость и приличия. Ты знаешь, что этот огурец в галстуке мне угрожает?

— Угрожает? В каком смысле?

— Что не подпустит меня к наследству, пока мне не исполнится двадцать пять. Это мать ему приказала. Вот так вот.

Я помолчала, обдумывая. Если честно, я была с Мариной солидарна в этом вопросе. Алису рановато допускать до больших денег, у девочки абсолютно отсутствует чувство меры. Но ей было обидно, и это я тоже была готова понять.

— Они смогут это сделать?

— Откуда я знаю? — Алиса отхлебнула из бокала. — Я на них в суд подам.

Я вздохнула. Присела рядом с сестрой на подоконник, хотя понимала, что делать этого не стоит. Некрасиво и неприлично. Но я всё равно села.

— Алиса, я понимаю, ты злишься, но она ведь твоя мама… Вдруг она хочет как лучше?

— Она хочет, чтобы я замуж поскорее вышла, чтобы сбагрить меня со всеми претензиями и проблемами на какого-нибудь дурака. А сама захапает мои денежки!

— Тише! — шикнула я на неё. — Не думаю, что всё настолько печально.

— Печально. Тебе не понять меня, ты в шоколаде.

— Правда? Ты так считаешь?

— А что, нет? — Алиса вдруг сникла. — Тебе даже мой Антоша достался. И деньги тебе дадут. А я…

Я осторожно погладила её по плечу.

— А ты повзрослеешь, влюбишься, выйдешь замуж… И всё будет хорошо.

Алиса помолчала, затем покосилась на меня, и вдруг резко поднялась, одёрнула короткое платье.

— Пойду. Ты меня бесишь.

Её обида была настолько детской и очевидной, что я не удержалась и улыбнулась. И останавливать её не стала, когда Алиса направилась от меня прочь, уверенно ступая на высоченных каблуках.

Антон подошёл ко мне, тоже проводил взглядом Алису, а у меня спросил:

— Всё хорошо?

— Да. Я её бешу. — Я на мужа посмотрела, он наклонился ко мне и быстро поцеловал.

— Ну и замечательно.

Да уж, замечательно, ничего не скажешь.

Странный вечер. Повод вроде достойный, день рождения, но все, как я и ожидала, были не громогласны, а некоторые попросту не знали, как себя вести и что говорить. Начали произносить тосты, сбивались на прощальные речи, вспоминали что-то, связанное с отцом, достойное и весёлое, а после сбивались на полуслове, замолкали и после добавляли задумчиво:

— Мда…

Или:

— Невозможно поверить, что его нет.

Или:

— Какой человек ушёл.

Никто не чокался, не желал никому здоровья и долгих лет, и поневоле все стали выглядеть напряжёнными и задумавшимися. А я украдкой наблюдала за Мариной, та выглядела вдовствующей королевой, не меньше. Но я всё равно заметила, как пару раз Зарубин приближался к ней ближе, чем то допускали приличия. Он аккуратно поддерживал Марину Леонидовну под локоток, подавал ей вино, а как-то раз его рука будто сама собой, по привычке, опустилась на её талию. Правда, Марина поспешила отступить от него на шаг и стрельнула глазами по сторонам, желая понять, было ли это замечено. Очень надеюсь, что успела вовремя увернуться от её ищущего взгляда.

Немного позже, когда между тостами был сделан перерыв, я выскользнула из гостиной, оставив Антона беседовать с мэром нашего города. Я устала от людей, мне было немного душно, и оказавшись в холле, я прошлась, благо размах папиных хором позволял, разглядывала интерьер и картины на стенах, вазы на столах, потом присела в кресло и ненадолго прикрыла глаза. Не устала, просто впитывала в себя атмосферу, пытаясь прочувствовать сам дом и его атмосферу. Не только же Марина здесь жила, здесь жил отец, они вместе когда-то этот дом выбрали, купили, значит, ему тоже было всё здесь близко. Но с большим удовольствием я бы заглянула в его домашний кабинет, но не пойду же я без разрешения расхаживать по коридору и открывать все двери подряд?

— Вечер тебя утомил?

Я глаза открыла, посмотрела на Марину. Та стояла в нескольких шагах от меня, разглядывала, почему-то исподлобья. Но быстро исправилась, расправила плечи и подошла ближе. Я думала, ко мне вплотную подойти решила, но она лишь поправила вазу с цветами на столике рядом со мной.

— Гостей много, я даже не ожидала.

— Что ты, это самые близкие.

— Пятьдесят человек самых близких людей?

— Сорок семь, — поправила она меня. Я улыбнулась, промолчала, чувствовала дискомфорт, находясь под её взглядом. — Антон, кажется, пользуется этим вечером вовсю.

— В каком смысле?