Читать книгу "Риджийский гамбит. Интегрировать свет - Евгения Сафонова"

Давай…

Мгновения растягивались в бесконечность. Ногти до боли вонзались в кожу.

…давай…

Я смотрела на дверь в зимний Питер, ждавший меня. На дверь домой.

Потом всё же оторвала ногу от бархатной зелени густой травы.

Всего один шаг. Всего один шанс. Всего один выбор.

Всего один.

Всего…

…ДАВАЙ.

Я зажмурилась.

И, отшатнувшись от прорехи, рухнула на траву. Упав на колени, зажав рот рукой – в судорожной попытке не рассмеяться.

Прикусила костяшку указательного пальца, считая степени девятки – в судорожной попытке не зарыдать.

За свою слабость. За плевок на свою гордость. За то, что в последний миг порушила всю игру, которую так тщательно выстраивала. За то, что даже не попыталась вернуться к тому, к чему хотела вернуться, за то, что не смогла отказаться от всего, к чему так быстро, так бессмысленно привязалась.

Когда я открыла глаза, прореха уже исчезла. Оставив мне любоваться мраморными развалинами трёхсотлетней давности – и отчаяние, заставившее вновь зажмуриться.

Прощай, дом, милый дом. Прощай, Сашка. Прощай, Дэвид.

Прости, что твоя мама оказалась слабовольной, сентиментальной, безнадёжной кретинкой…

Но истерика, готовая прорваться слезами или хохотом, растворилась в удивлении: в тот момент, когда тёплые руки заставили меня уткнуться носом в чужое плечо, пахнущее снегом, книгами и полынью.

– Прости, – шёпот Лода согрел кожу на виске. – Прости, что заставил тебя пройти через это.

Он обнимал меня, опустившись на колени рядом со мной, и я моргнула, пытаясь понять, что происходит.

Заставил? Пройти? О чём он?

Зачем?..

– Идём, Сноуи. – Подхватив меня на руки, Лод встал. – Пора домой.

Я не сопротивлялась. И ничего не сказала. Лишь обвила его шею руками, держась крепче.

Мне было ясно только одно: судя по лёгкой дрожи, которую я ощущала в его пальцах, моя потеря всё же не была бы для него невелика. А остальное вскоре выяснится. Либо расскажет он, либо догадаюсь я.

Как всегда.

По возвращении мы долго молча лежали в его постели. Просто лежали рядом, обнявшись. Я ничего не спрашивала, он ничего не объяснял; но пока он, касаясь губами моей макушки, легко и нежно перебирал мои волосы, ко мне потихоньку, понемножку возвращалось душевное равновесие. Даже мысли, что мы не имеем права на эти объятия, не могли его поколебать.

Не после всего, что я пережила у прорехи – и в предшествующие этому дни.

– И всё-таки, – проговорила я, ощутив, что наконец успокоилась. – Когда всё закончится, придётся как-то решать… вопрос с Морти. Может, Навиния и не против тройственных союзов, но я отношусь немножко к другому типу.

– Уже, – тихо откликнулся Лод.

– Что «уже»?

– Вопрос уже решён. Она разорвала отношения со мной. Устроила спектакль для Альи, объявив, что разлюбила меня и любит Лу.

Приподнявшись на локте, я уставилась в его лицо.

– А тебя не удивило, что за все эти дни она ни разу не заглянула в мою башню? – угадав мой немой вопрос, добавил Лод.

– Я думала… думала, она не хочет видеть меня.

– Это ещё одна причина, но не первая.

Информация разом расставила всё по местам. Ходить в башню к своему хальдсу после того, как ты объявила о разрыве отношений с ним, – лишнее. Смотреть на ту, что послужила причиной этого разрыва, – мучение.

Морти, Морти… прекрасная, восхитительная, самоотверженная Морти.

Я не достойна того, чтобы занимать твоё место. Не достойна.

– А Алья почему не приходил?

– Просто было не до того. У него в эти дни слишком мало свободного времени, чтобы делить его между Навинией и чем-то ещё.

Справедливо. Повелитель дроу, конечно, относится ко мне тепло, но не настолько, чтобы прыгать вокруг. Особенно при наличии капризной возлюбленной и семидесятитысячной вражеской армии, подступающей к горам.

Я снова попыталась осмыслить то, что услышала.

Вернее, поверить в то, что осмыслила.

– Морти разорвала… сама?

– Она взяла на себя смелость сделать это, и я бесконечно благодарен ей. Не вини себя. – Он снова угадал мои мысли. – Если б этот шаг не сделала она, после заключения мира его бы сделал я. Она это прекрасно понимала и просто ускорила неизбежное. Не могу сказать, что она выбрала для этого удачное время, но, учитывая все обстоятельства, я был бы последним… нехорошим человеком, если б поставил это ей в упрёк.

Ну да. Я тоже понимала, что сейчас явно не самая подходящая ситуация для выяснения отношений и распутывания любовных треугольников. Что не помешало мне в свою очередь попытаться разрубить этот гордиев узел поскорее.

Только вот…

– Но… почему ты… не сказал мне?

Лод не ответил. Лишь смотрел на меня прямо в глаза: без смущения, без заискивания.

– Почему ты не пытался меня удержать? Почему не сделал ничего? Почему… это ведь ты сказал Акке не вмешиваться, да? – воспоминания о последних днях, которые я коротала в тумане пустоты, всплывали всё отчётливее, окрашиваясь новыми интересными подробностями. – И Морти с Альей наверняка не сказал, что я хочу уйти?

Конечно. Одно дело – передать свою благодарность через кого-то, если знаешь, что всегда успеешь ещё раз передать её лично. Другое – даже не попрощаться. А учитывая, как Акке пёкся о том, чтобы я доверяла Лоду…

Я сообразила бы это, если б все мои мысли не были о том, чтобы держать маску. И о том, что мне в принципе плевать, как ко мне относится вся эта «компашка нелюдей».

А если Морти уже сделала свой выбор, она не могла не отреагировать на мой уход, сводивший её жертву на нет.

– Я дал тебе возможность решить, чего ты действительно хочешь.

Когда колдун наконец ответил, в голосе его скользнула печаль.

В моём, когда я задала следующий вопрос, – возмущение.

– И при этом не облегчил мне выбор известием, что ты свободен? Знаешь, это жестоко.

– Это честно. – Лод по-прежнему не отводил взгляд. – Ты юная неопытная девочка. Ты знаешь меня меньше месяца. В такой ситуации говорить что-то о твоей вечной любви трудно, а обмануться, приняв за любовь нечто иное, легко. И безрассудно отречься от всего ради этого обмана – тоже. Я не хотел для тебя такой судьбы. – Он говорил спокойно, чуть устало; в глазах стыла тёмная серость. – Любовь – прекрасная вещь, но далеко не всегда и не для всех главная. Она может умерить боль потери всего остального в жизни, но не возместить эту потерю. И ты захотела домой, а я решил… не подогревать твоё увлечение мной. Чтобы ты могла взглянуть на вещи и взвесить всё достаточно трезво. Чтобы не я служил решающим фактором. Потому что это слишком серьёзное решение, чтобы принимать его, руководствуясь одной лишь страстью.