Читать книгу "Сущность зла - Лука Д'Андреа"

Сквозь душащий меня гнев я расслышал голос Вернера. Дрожащий голос.

— Это невозможно. Это значит, что…

Вот он и наступил.

Ужас.

— Это значит, — закончил я за Вернера, — что в этой истории есть три невинные жертвы. Курт, Эви, Маркус. И один герой. Оскар Грюнвальд. Оскар Грюнвальд, который спас девочку, нарушив планы Макса. Оскар Грюнвальд, которого вы убили.

Как на Ортлесе, подумал я. Невинные жертвы и герои погибают, виновные спасаются.

— Нет, — простонал Вернер.

Больше он ничего не успел сказать. Его глаза расширились. Он поднес руки к животу.

Выражение на лице Макса не изменилось, когда он повернул нож в ране.

Аннелизе закричала, прижав к себе девочку, не давая ей смотреть.

— Полтора часа, Сэлинджер, — ответил Макс ровным голосом. — Туда и обратно. Полтора часа. Но нужно плыть. Оми заставляла меня, когда мне было столько же лет, сколько твоей дочери. Плыть в пещерах, в темноте, — это обновляло кровь Крюнов, возрождало ее. Так говорила бабушка. Когда в двадцать третьем случился обвал, подземные воды затопили все. Горняки захлебнулись. Дед ошибся в расчетах. Ошибся потому, что устал, потому, что ему платили, как другим оборванцам из Зибенхоха, а ведь он отвечал за безопасность, он не был простым горняком. Дед погиб вместе со всеми, хотя стоил тысячи таких, как они.

Макс сплюнул.

Уставился на меня.

— Прикинь, Сэлинджер, — сказал он. — Полтора часа. Еще меньше получаса, чтобы найти их под этой скалой. Полчаса. Это судьба. Они, все трое, должны были умереть. И девчонка тоже.

Он вынул нож из раны, и Вернер рухнул на колени. Одним плавным движением Макс приставил острие к его горлу.

— Брось ветку.

Я бросил.

— Три шага назад.

Я подчинился.

Макс принял вид доброго дядюшки:

— Сколько времени прошло с тех пор, как ты сунул нос в эту историю?

— Несколько месяцев.

— Несколько месяцев! — прорычал Макс. — Даже этот пьяница Гюнтер что-то заподозрил. Думаешь, кто подсунул ему экспертное заключение? — Вне себя, он схватил Вернера за подбородок. — А ты? Тридцать лет воображал себя героем. И за тридцать лет так ничего и не понял.

Вернер понурился, совсем упав духом.

Макс повертел нож в руке.

— С вами будет сложнее, но гораздо забавнее. Топор чересчур… грубое орудие.

— Разве не достаточно было их застрелить? У тебя ведь было ружье?

— Они бы не страдали так, как мне хотелось. За все унижения, какие я перенес, они должны были заплатить. Нахлебаться того дерьма. Дерьма, которым Зибенхох приправлял каждый кусок, какой я съел с самого моего рождения. Потомок того, по чьей вине случился обвал в руднике. Как будто ребенок мог за что-то ответить. Ах! Уж они натешились, измываясь над нами! Издевались над нашей бедностью, поднимали нас на смех. Вот и Эви рассмеялась, когда я объяснился ей в любви. Подумала, я шучу. Шучу, понимаешь? Предпочла Курта. Сукина сына. Спасателя. Героя. Но в конце концов я на них отыгрался.

Аннелизе всхлипнула, что привлекло внимание Командира Крюна.

Я не хотел, чтобы Макс оглядывался на нее. До тех пор, пока нож не окажется у меня в руке. И я тянул время, продолжая рассказывать.

— Потом появился Грюнвальд, — отчеканил я так, будто брал интервью у главного героя одной из моих историй.

— Маркус попытался удрать. Трус, он и есть трус. Поскользнулся и разбил голову. Я догнал его, чтобы прикончить, но он уже был мертв. Только время зря потерял. Я отрезал голову Эви и показал ее Курту: он умирал, но был в полном сознании. Хотелось, чтобы он это увидел. Потом выбросил. Когда Грюнвальд выскочил, вопя как одержимый, я запаниковал и дал деру. — В голосе его прозвучало разочарование. — Думал, это Оми вернулась, чтобы затащить меня в пещеры. Теперь, когда я отомстил за деда, мне полагалось остаться с ним внизу навсегда.

В глазах его разверзалась бездна.

— Немного успокоившись, я увидел, что Грюнвальд нашел девчонку. И топор. И тогда мне в голову пришла мысль. Превосходная мысль, Сэлинджер. Эти трое ублюдков получили свое. Но другие? Которые высмеивали меня, когда я приходил в школу в рваных башмаках? Издевались над Оми, над фрау Крюн, которая при обвале рудника потеряла все — деньги, мужа и даже доброе имя? Она, супруга хранителя рудника! Хамы, которые считали, что они лучше нас, Крюнов, — а ведь мы два века оберегали рудокопов Зибенхоха от опасностей! И я понял, как можно обратить против них самих это их жалкое правосудие Отцов.

Макс тяжело дышал, отфыркиваясь, как дикий зверь.

Он и был таким.

— Я вернулся. Пошел на праздник к Верене. Явился Ханнес, потом Гюнтер, и мы вместе отправились к Вернеру. Добрались сюда, и я сделал вид, будто ничего не знаю. У меня было все под контролем. Почти все, — поправился он.

Потом Макс устремил взгляд на Клару.

— Сколько букв в слове «конец», куколка?

Клара, укрываясь за Аннелизе, отвечала дрожащим голоском:

— Пять.

— Пять, — повторил Макс.

Лезвие вонзилось в горло Вернера, он упал, истекая темной кровью. Глаза его закатились. По телу пробежала дрожь. Раз, другой, третий.

Конец.

Макс даже не удостоил его взглядом. Вытер нож о куртку. Я смотрел будто зачарованный, как на мокрой ткани проступают темные полосы.

Настала наша очередь.

И тогда я услышал.

9

Ветку я подбирать не стал, а бросился к Аннелизе и Кларе как раз в тот момент, когда потоки грязи хлынули на нас. Блеттербах вышел из берегов, то был настоящий потоп: вода, ил, обломки. Я подхватил дочку, поднял ее в воздух как раз вовремя: бревно толщиной с мою ногу просвистело там, где секунду назад находилась ее голова. Клара вскрикнула. Мы оба упали. Я задыхался. Наконец мне удалось прижаться к стволу ели. Со скалы, под которой Курт установил палатку, водопадом струилась грязь. Безжизненное тело Вернера уже унесло.

— Аннелизе! — крикнул я.

Она не отозвалась. Наверное, ее ударило каким-нибудь обломком. Крови не видно, но взгляд затуманенный.

Она держалась за корень, уставившись в пустоту.

А Макс?

Где Макс?

На мгновение я понадеялся, что его поглотила пучина. Но я ошибался. Каким-то образом Макс исхитрился уцепиться за каштан и встать на ноги. Нож зажат в кулаке, лицо искажено яростью. Он оторвался от дерева и двинулся вперед, по колено в бурлящей воде. Неумолимый.

— Мама!

Голос Клары вывел Аннелизе из оцепенения. Она повернулась к нам, стараясь сфокусировать взгляд.