Читать книгу "Деньги на ветер - Эдриан Маккинти"

Что-то в выражении лица Рауля чуть не выдало его истинные чувства, но он тотчас же взял себя в руки. У него почти получилось, но не совсем. Буквально через мгновение он продолжил с напускной небрежностью:

— Голливудский актер Джек Тайрон?

— Он молодой еще. Тридцать лет. Восходящая звезда. Вряд ли вы о нем слышали.

— Отчего же? Знаю его. Не по фильмам, разумеется.

По рапортам Пако.

Солнце в конце концов прорвалось сквозь туман, освещая желтыми лучами комнатный полумрак. На коньке крыши заверещали попугаи. Скоро к ним присоединились и другие птицы.

— Значит, выяснила, что Джек Тайрон убил твоего отца, и оставила его в живых? — спрашивает Рауль.

— Да, я не стала убивать его. — Отвечаю смело, но жду свиста следующей пули.

И пуля не замедлила вылететь.

— Почему?! — тяжело роняет он.

— Убила того, кто замял это дело. Утопила в озере. Убила полицейского офицера, который взял деньги и помогал замять историю. Тайрона я отпустила. Он был пьян. Аварии даже не помнил. И потом делал все, как ему говорили: произносил нужные фразы, играл свою роль. Он же актер. Он не… Он сделал это неумышленно, — объяснила я, наблюдая, как лицо Рауля подергивается от гнева. — Я его предупредила, что стану за ним следить. И если он не будет примерно себя вести, вернусь. Вернусь и убью.

Рауль склонил голову к плечу, как будто милосердие для него — явление теоретическое и на практике не встречается.

— Ты убила тех, кто покрывал убийцу, но самого Тайрона отпустила?

— Да.

Мой ответ Раулю не понравился. Он покраснел и ударил ладонью по столу. Подпрыгнула кофейная чашка. В окно заглянул громила охранник.

— Не твое это было дело! — крикнул Рауль.

— Я не…

— Молчать! Не твое дело! Я послал тебя туда. Я. Надо было выполнить это задание для меня! Хуан Меркадо играл на нашей стороне! Мы… Я принял решение сохранить ему жизнь, а меня переиграли.

В самиздатовских запретных книгах цитируются характеристики наставников-иезуитов, которые учили братьев Кастро: Фидель — одаренный, непослушный, агрессивный, он не умеет проигрывать. Рауль — уравновешенный, хладнокровный, его трудно разозлить. Я всю жизнь этому верила, но оказалось, что книжки врут. Лицо Рауля побагровело. Стоило ему сейчас сказать слово, и ребята из ГУР вывели бы меня к цветочкам и пустили пулю в голову. И он вполне мог сказать это слово.

Рауль вскочил из-за стола и уставился на меня таким долгим и неподвижным взглядом, что я про себя подумала: уж не хватил ли его удар? Он, однако, сумел взять себя в руки и пробормотал:

— Не твое это было дело.

Сел, глотнул кофе.

— Зачем же ты ехала в Америку, если не ради того, чтобы отомстить за отца? — спросил он уже спокойно.

Вопрос по существу. Я его не раз себе задавала.

— Затем же, зачем вступила в Национальную революционную полицию. Чтобы узнать истину. Вы помните, что такое истина?

— Не умничай, офицер Меркадо. Я мог бы и тебя, и твоего капитана, и брата, и мать бросить в подземелье лет этак на пятьдесят. Всю solar, семью. И всех ваших знакомых.

Я опустила глаза. Спасайся. Спасайся. Смогла спастись на льду — спасись и сейчас.

— Прошу прощения, товарищ Кастро. Я сгоряча сказала.

— Извинения приняты, товарищ Меркадо, — прокряхтел Рауль.

Потянулась бесконечная пауза.

Стало слышно, как тихонько переговариваются охранники. Кто-то запустил двигатель машины. Верещали попугаи, расхаживая по веткам деревьев.

Заданный Раулем вопрос все это время висел в воздухе, но я не могла на него ответить. Пока еще не могла. Зато на язык мне просился другой вопрос: почему вас так интересует мой отец, товарищ Рауль?

— Любишь Хемингуэя? — спросил он вдруг строго, как учитель в школе.

— Я мало его читала. В школе проходили только кубинские романы: «Остров течений», «Старик в море».

— «Острова в океане», «Старик и море», — поправил Рауль.

— Да-да, конечно.

— Самый сильный роман у него — «По ком звонит колокол». Хемингуэй написал его в гостинице «Амбос Мундос» в Старой Гаване, а этот самый дом купил на первый авторский гонорар. Книга о том, что надо убивать своих врагов. Убивать без жалости, злобы и пощады. И ты убила, Меркадо. Четверых. — Он будто пронзил меня насквозь взглядом выцветших глаз. — Четверых. Практически за одну неделю. Как ты себя после этого чувствовала?

— Отвратительно.

— Сам я никого в жизни не убил.

Не смогла удержаться — бровь у меня удивленно приподнялась.

Он это заметил и усмехнулся:

— Приговоры подписывал, да. Много. Подписал и твоему отцу на заочном суде.

— Знаю. — Этого я только и ждала. Сейчас самое время. — Позвольте вопрос, товарищ Рауль, почему…

— …твой отец работал на меня? Хуан Меркадо был офицером ГУР.

— Он же был билетером на пароме!

— Был, верно, и что же? Держу пари, он, так или иначе, знал в Гаване каждого. Работал с нами с самого начала. Еще мальчишкой. С самой юности, — объяснил он.

— Он никогда не говорил с нами о революции, — произнесла я дрожащим голосом, забыв о необходимости держать себя в руках.

— Конечно. Он и не должен был.

— Неправда!

Меня обуяло отчаяние: при всех своих грехах отец не мог быть еще и стукачом.

Рауль, глядя на меня, поднял чашку, выжидая. Отвечать ему было ни к чему. Мы оба знали, что он не лжет.

— Но тогда зачем он сбежал? — только и смогла вымолвить я.

— Нам нужны были свои люди в среде эмигрантов в Майами. Массовое бегство из страны — всегда лучший способ внедрить агентов в стан врагов. Твоего отца все хорошо знали, любили. Мы понимали, такой далеко пойдет. Побег был подстроен. Хуан был одним из шестерых наших агентов на пароме. Мы, разумеется, знали, едва они высадятся в Америке, им предоставят гражданство, а биографии будут проверять поверхностно. У Хуана в этом смысле все было в порядке. А, да. Я сам руководил этой операцией. Это была моя последняя, потом я отошел от дел. Я ею гордился.

— А что он делал для вас в Америке?

— О, для него нашлась работа. Втирался в нужные группировки. Знакомился с нужными людьми. В Майами его знали так же, как в Гаване. Мы его лелеяли, берегли. Он мог бы далеко пойти.

— Мог бы?

Рауль часто заморгал и вздохнул:

— Он женщину там встретил. Моложе себя.

— Карен.

— Да, Карен. Она училась в Университете Майами, собиралась стать учительницей, но она была из Северной Дакоты. Получила диплом, вернулась на родину. Он поехал с ней. Они поженились. Северная Дакота нам ни к чему. Там нет кубинцев. На пароме было шестеро наших надежных агентов. Один умер от СПИДа. Двое вернулись на Кубу. Еще один сел в американскую тюрьму за торговлю кокаином. А один парень обрел Иисуса Христа. Твой отец был последним из этой группы. Он был нужен мне в Майами. Мы приказали ему оставаться там, но он все равно уехал.