Читать книгу "Генералиссимус Суворов. "Мы русские - враг пред нами дрожит!" - Арсений Замостьянов"

Римский император, мой брат, намерен, когда вы, оставя Италию, перейдёте командовать в Швейцарию, вознаградить вас орденом Марии Терезии большого креста. Я вас о сём предупреждаю заранее для предохранения, зная, что радость непомерная имеет опасные следствия!

Прощайте, князь! Живите, побеждайте французов и прочих, кои имеют в виду не восстановление спокойствия, но нарушение оного». Речь шла о невиданной привилегии: отныне, даже в присутствии государя, Суворову надобно было отдавать воинские почести «подобно отдаваемым особе Его Императорского Величества».

К середине сентября уже и в Петербурге об австрийцах говорили в резком тоне. Ростопчин в письме Суворову от 16 сентября называл Тугута «гнусной неверной канальей», критиковал самого императора Франца и даже бранился: «Смерть и презрение цесарцам!». А в письме к Воронцову от 9 октября Ростопчин высказал предвидение, оказавшееся резонным: «Австрийская ненависть к этому удивительному воину (к Суворову. – Л.З.) не знает предела… Я почти уверен, что не пройдёт и двух лет, как римский император тщетно станет искать себе убежище, преследуемый неприятелем, который будет хозяйничать у него в столице». Но двусмысленная ситуация длилась: Суворов продолжал командовать союзной армией, в которой большую часть составляли войска Священной Римской империи, научившиеся победно воевать под началом Суворова. Нельзя было не считаться и с интересами венского императора, хотя Суворов уже уверился в том, что Вена не понимает смысла постреволюционной ситуации в Европе.

27 августа Суворов завершает Итальянский поход. Он сдал командование армией Меласу, в последнем обращении к австрийским частям поблагодарил их – своих боевых товарищей – за «доверенность и любовь, воинов победоносных, соделавших и меня победителем». Уже никто не вспоминал, что ещё полгода назад именно австрийцы требовали русского императора предоставить им Суворова для командования союзной армией!

Тогда, летом и ранней осенью 1799 года было ещё больше оснований планировать успешный поход на Париж. После итальянских побед само имя Суворова наводило ужас на противников. Суворов предвидел, что умелая интервенция может предотвратить большую кровь в Европе, да и прямое столкновение французов с Россией полководец считал необратимым. История показала правоту князя Италийского. Но союзники помешали русскому герою продолжить победное шествие. Суворова чествовали как победителя, но не давали его планам политической поддержки. Титулы и награды сыпались на героя как из рога изобилия. Та атмосфера сохранилась в мемуарах графа Е. Ф. Комаровского (который, заметим, несколько преждевременно называет главнокомандующего генералиссимусом): «Князь Эстергази привез от императора Франца две ленты военного ордена Марии Терезии: одну великому князю, а другую князю Суворову; два ордена на шею: князю Багратиону и Милорадовичу, и несколько орденов в петлицу, которые предоставлено было генералиссимусу возложить по его усмотрению на тех, которых он признает более отличившимися при освобождении от неприятеля Италии. Нельзя более было показать уважения к услугам князя Суворова и к нему самому.

В то же почти время и король Сардинский прислал генералиссимусу цепь военного ордена Св. Маврикия и Лазаря, несколько орденов на шею и в петлицу; из сих последних и я получил. Даже камердинер князя Суворова, Прошка, получил золотую медаль с изображением короля для ношения на зеленой ленте на шее». Благодарный Суворову король Сардинии Карл-Эммануил присвоил русскому фельдмаршалу звания великого маршала пьемонтских войск и гранда королевства, с потомственным титулом принца и кузена короля… Дальше – больше. На любую награду для Суворова был готов и император Павел, пославший в поход, под суворовское крыло, своего сына Константина. 8 августа был подписан указ императора Павла: «Для сохранения памяти в предъидущих веках великих дел генерал-фельдмаршала нашего графа Суворова-Рымникского […], и в знак признательности нашей пред целым светом жалуем ему […] знаменитое достоинство князя Российской империи с титулом Италийского, распространяя оное на всех его потомков мужского и женского родов, повелевая ему быть и писаться князем Италийским, графом Суворовым-Рымникским». П. В. Завадовский – опытный царедворец, уважавший Суворова, не сдержался от комментария, в котором можно рассмотреть и оттенок зависти: «Удовольствовано честолюбие российского Аннибала досыта. […] Проименование сие распространено на все его потомство, чего ни Румянцов, ни Сципионы не имели». Французская революция переменила многие правила в Европе. По особой мерке нужно было награждать и контрреволюционеров. Но и в этой истории не обошлось без противоречий.

Въезд Суворова в Верону. Рисунок Николая Самокиша

Дело в том, что Суворов не был князем Священной Римской империи, с Рымникских времён оставаясь её графом. В указе о пожаловании в князья Российской империи А. А. Безбородко Павел отметил: «С титулом светлости». Безбородко был князем Священной Римской империи… Сетуя на неполучение «священного» княжеского титула, Суворов писал Разумовскому: «От Венского двора щедро меня за Лодомирию, Галицию и Краков в князе Платоне Зубове наградили». Павел был почитателем и рабом этикета: он не мог дать Суворову титул светлости прежде австрийцев. Титул всё равно «явочным порядком» закрепился за Суворовым – и Павлу пришлось разослать предписание о том, «что его императорское величество, сведав, что от некоторых чиновников в письмах употребляется титул, не принадлежащий князю Италийскому графу Суворову-Рымникскому, его светлости, высочайше повелеть соизволил, чтобы впредь сего указом неутвержденного титула не давалось».

Суворов любил награды, ему льстило быть признанным кузеном короля, но анекдоты донесли до нас и ироническое восприятие некоторых регалий. Так, когда король Сардинский прислал Суворову знаки ордена Св. Маврикия и Лазаря, Суворов наградил ими худших офицеров, когда же Суворову указали, что он награждает плохих офицеров, старик ответил: «Так ведь и орден-то плох!». К тому же времени относится исторический анекдот иного свойства, в котором подчёркивалось русофильство Суворова. Суворов спросил австрийского офицера, присланного адмиралом Ушаковым с известием о взятии острова Корфу: «Здоров ли мой друг Федор Федорович?» Последовал ответ: «Господин адмирал фон Ушаков здоров». Суворов осерчал: «Возьми себе своё «фон», а победителя турецкого флота на Черном море, покорителя Корфу, потрясшего Дарданеллы, называй Федор Федорович Ушаков!»

Разговаривая с английским представителем, лордом Бентинком, Суворов то и дело поправлял якобы спустившиеся чулки. Таким образом он не без издёвки намекал, что неплохо бы наградить русского союзника орденом Подвязки.

Стараниями союзников никаких материальных, ощутимых политических завоеваний победы Суворова в Италии России не принесли. Клаузевиц писал: «Как Англия, так и Австрия не хотели, чтобы русские приобрели в Италии опорные точки для завязывания политических отношений. Англия боялась, как бы русские не овладели Генуей, поскольку император Павел, состоявший в тесной связи с Мальтийским орденом, заявил о своём решении овладеть Мальтой; да и другие порты на итальянском побережье могли тоже легко достаться русским войскам, находившимся в Адриатическом море. Таким образом, русские могли бы стать в этих водах гораздо более твёрдою ногой, чем это соответствовало бы английским интересам». Мальтийский подтекст в политике императора Павла был весьма ощутим, и приходится признать, что Петербургу не удалось взять под покровительство ни освобождённые Суворовым области Италии, ни острова.