Читать книгу "По обе стороны горизонта - Генрих Аванесов"

Первым делом занялись восстановлением атмосферы. Для этой цели в лабораториях были созданы специальные микроорганизмы, способные вырабатывать кислород, который находился в связанном состоянии в приповерхностном слое грунта. Расчеты показывали, что на приведение атмосферы к виду, пригодному для жизни человека, потребуется от шестисот до тысячи лет. Однако выведенные на Земле бактерии взялись за работу очень рьяно. Уже лет через двадцать плотность атмосферы возросла в два раза и далее продолжала расти значительно быстрее расчетных данных. Так что лет через пятьдесят на Марс начали завозить первые образцы растительности, которые занялись там своим любимым делом – фотосинтезом, одновременно начав формировать культурный слой.

Процесс облагораживания планеты контролировался рабами. Они же первыми поняли, что переселять туда людей, чтобы улучшить условия жизни землян, бессмысленно. Зачем увеличивать численность умирающего общества, когда надо начинать все сначала, закладывая в формирование новой цивилизации какие-то иные, пока неясные идеи. Вот тогда и родилась мысль продолжить освоение Марса как возможной запасной планеты для жителей Земли, а эксперименты по созданию новых цивилизаций перенести на другие планеты, отправляя туда группы добровольцев, которые должны были заложить их основы.

Отто попал в институт экспериментальной истории именно тогда, когда это направление науки уже прошло стадию становления. В отличие от других учреждений науки, которые в современном мире строились по рассредоточенному принципу, новый институт имел свою собственную территорию, здания и тренировочные лагеря, расположившиеся вблизи Африки, на острове Мадагаскар.

Здесь и приземлилась капсула с будущими новыми сотрудниками. Выйдя на свежий воздух, прибывшие невольно сгрудились в маленькую толпу, одиноко стоящую посреди огромной ровной площадки, освещенной жарким экваториальным солнцем и продуваемой еще более горячим ветром. Им, прожившим всю сознательную жизнь в замкнутом помещении, где температура и влажность воздуха не менялись годами, буйство природы было совсем не по вкусу. Хотелось вернуться обратно в капсулу или куда-нибудь спрятаться. Но, сколько хватало глаз, поблизости не наблюдалось ничего, что напоминало бы строения, созданные рукой человека.

Вскоре поблизости от толпы приземлился маленький летательный аппарат. Он уж точно прилетел сюда из далекого прошлого. У него были крылья, раскинутые в разные стороны, как у птицы, а спереди, вместо клюва, то, что Отто видел на старинных картинках – пропеллер. Из кабины выпрыгнул человек, значит, эта штука не автоматическая, и не спеша направился к гостям. Им бросилась в глаза его необычная одежда. Короткая куртка без воротника и рукавов, расстегнутая на груди. Короткие штаны, оставляющие почти голыми длинные волосатые ноги, и крепкие ботинки. На голове у него, кроме шапки собственных густых и курчавых волос, ничего не было.

Отто сразу захотелось сбросить с себя душный голубой балахон, в который он, как и все остальные был укутан с головы до ног. Ненавистной вдруг стала и шапка, скрывавшая под собой такие же, как у прибывшего, густые волосы. Девушки первые поняли, что нужно делать. Они сорвали с себя шапки и стали вдруг похожи на невиданные цветы, которыми Отто, несмотря на массу других впечатлений, невольно залюбовался.

Летчик подошел к ребятам и, стараясь подбодрить, с улыбкой произнес:

– Ну, что, ребята, жарко! Полезайте в самолет. Наверху прохладней. Прилетим, переоденетесь, будет легче.

Никто не заставил себя ждать. Летчик сел в свое кресло и запустил двигатель. Никогда раньше Отто не приходилось слышать такого шума. Машина, трясясь и подскакивая, пробежала по полю и взмыла в небо. Стало действительно прохладнее, и ребята, немного освоившись в новой обстановке, прильнули к иллюминаторам. Зрелище было невиданное и захватывающее. Поле, с которого только что поднялся самолет, стало маленьким, горизонт расширился, появились величественные горы, а потом впереди блеснуло зеркало океана. Однако полет оказался недолгим. Самолет приземлился на узкой полоске плоской поверхности, отделявшей предгорье от океана, неподалеку от группы одноэтажных домов, которые, как и самолет, казались гостями из далекого прошлого.

Вслед за летчиком ребята прошли к одному из домов, откуда им навстречу вышла женщина. Одетая так же просто и легко, как он, только чуть более ярко, она подняла руку в приветствии и пригласила в дом. Там было заметно прохладнее, чем на улице. В доме была заранее заготовлена одежда, соответствующая жаркому климату здешних мест, и минут через десять все переоделись в нее, перестав узнавать друг друга в новом облачении, что вызвало бурю веселья.

Настало время обеда, и вновь прибывшие были снова озадачены. Еды, к которой они привыкли, здесь не было. Вместо густых и пахучих жидкостей, которыми они питались всю жизнь, перед ними стояли блюда и кастрюли с непонятным содержимым. Эту еду надо было жевать и грызть, пользоваться ножами, вилками и ложками, чего никто не умел. Встретившая их женщина, она назвала себя Стефанией, стала показывать, как надо пользоваться столовым инструментом. Посмеиваясь друг над другом и над самими собой, ребята начали осваивать эту премудрость, тем более, что голод настойчиво подталкивал их к скорейшему освоению новых навыков.

Уже совсем перегруженные яркими впечатлениями после обеда они все оказались в большой комнате. Перед ними предстал мужчина средних лет, которого отличало от других встреченных ранее обитателей острова, серьезное выражение лица и глубокая сосредоточенность. Он остановился посреди комнаты перед столами, за которыми сидели ребята, и заговорил. Точнее сказать не заговорил, а стал передавать им свои мысли, которые каждый из них мог понять по-своему.

То, что он хотел донести до них, сводилось к следующему:

– Мы с вами находимся на древнем острове Мадагаскар, где теперь располагается институт экспериментальной истории. Это одна из его территорий. Другая находится на Цейлоне, а третья – на Гавайских островах. Выбор этих отдаленных мест не случаен. Только здесь удалось воспроизвести, и то в очень ограниченной форме, условия, близкие к естественной природе прошлого, привезти и сохранить редких животных, птиц и растительность, которые повсеместно исчезли, уступая дорогу человеческим потребностям. Здесь сначала вы будете учиться жить в гармонии с природой и готовиться к выполнению той миссии, которая будет на вас возложена. Об этом поговорим позже, а пока ваша задача состоит в том, чтобы натренировать свои изнеженные современной жизнью тела, сделать их пригодными к жизни на природе. Мы будем учить вас тем навыкам, которые давно утратил современный человек. Многое вы вспомните сами. Ваша наследственная память хранит опыт предков. Она поможет вам.

– Но это далеко не все, – продолжал он, – очень важно, чтобы вы поняли, приняли и сделали своей сутью дух коллективизма. Современный человек – индивидуалист. Себя он считает центром мироздания. Так можно, а может быть и нужно, жить в современном мире, позволяющем прожить жизнь в одиночку, не имея друзей, стойких привязанностей, ни на кого не надеясь, опираясь на мощную поддержку огромной обслуживающей человека инфраструктуры. Так было не всегда. Человек начинал познавать и осваивать эту планету, когда все было против него. Ему было не под силу противостоять в одиночку диким зверям, силам природы, другим племенам. Борьба за жизнь, за свое существование требовала объединять усилия многих людей и чем дальше, тем больше. Люди вместе, полагаясь друг на друга как на самих себя, растили детей, добывали пищу, защищали свой очаг, строили города, делали великие географические открытия. Человеческое сообщество при этом быстро прогрессировало. Развивались науки и производства, росла численность населения, крепли государства и их мощь. Индивидуализм начал пробивать себе дорогу тогда, когда стало возможным быть одиночкой. В малых дозах он не нес вреда обществу. Но когда индивидуализм стал всеобщим, он превратился в бедствие, плоды которого мы сегодня пожинаем.