Читать книгу "Небеса нашей нежности - Анна Велозо"

Но строки этого письма так поразили ее, что Ана Каролина точно очнулась от ставшего уже привычным равнодушия и расплакалась.

Донья Альма умерла.

Конечно, женщина была уже очень пожилой, и этого следовало ожидать. Но Ану Каролину потрясло отчаяние, сквозившее в этом послании. Ей написал какой-то мужчина, дон Леопольдо Рибейро – дальше следовал список из еще двадцати его имен. Он называл себя «добрым другом» доньи Альмы и хотел сообщить Ане Каролине, что ей предстоит получить наследство.

Наследство? Ана Каролина всегда думала, что донья Альма живет за счет щедрости своей дочери Виктории.

Что она может унаследовать, если дом и все его содержимое вовсе не принадлежали донье Альме? Дон Леопольдо писал, что за эти годы сделал «своей подруге» много подарков, в том числе летний домик в городе Синтра, различные дорогие украшения, мебель, предметы искусства. Все это теперь переходит в собственность Аны Каролины. Дон Леопольдо выражал свои глубокие соболезнования и просил прощения за то, что не смог сообщить печальное известие о смерти доньи Альмы лично. Он сожалеет, что ей пришлось узнать о смерти бабушки из письма адвоката.

«Донья Альма очень любила вас, дорогая сеньорита Ана Каролина, и если вы знали ее так же хорошо, как и я, то и вы любили ее. Уверен, что вы сохраните память о ней и достойно распорядитесь полученным наследством. Если вы захотите приехать в Португалию, чтобы помолиться на могиле вашей бабушки, я буду счастлив познакомиться с вами».

Ага. Значит, у ее бабушки был любовник, какой-то богатый мужчина. И они были вместе много лет. Донья Альма никому не рассказывала об этом, да и зачем? Все лишь осудили бы ее, критиковали бы за «жизнь во грехе». Дочь не одобрила бы такую связь, внуки сочли бы это отвратительным. Восьмидесятилетняя женщина – и роман, подумать только!

Вдруг Ана Каролина почувствовала, как ее грусть сменилась злостью. Почему никто не сказал ей о смерти доньи Альмы? Ее мать наверняка уже давно об этом знала. Впервые за долгое время Ана Каролина вообще испытала какие-то эмоции, раньше она была способна разве что на легкое раздражение от, скажем, пригоревшей еды.

Она поспешно подошла к телефону и позвонила в Рио.

– Когда ты собиралась рассказать мне о смерти бабушки? – осведомилась она, услышав голос матери.

– Родная, я не хотела тебя расстраивать. Что это изменило бы? Мы все равно не успели бы на похороны и…

– И я и дальше писала бы ей, удивляясь, почему бабушка не отвечает.

– Ну, я не стала бы ждать так долго. Откуда ты вообще узнала?

– От ее любовника.

Ана Каролина услышала, как Виктория сглотнула. Она хотела задеть мать за живое, и у нее это получилось.

– А. – Вот и все, что сказала донья Виктория. Она ожидала дальнейших объяснений, но Ана Каролина не доставила ей такого удовольствия.

– Как бы то ни было, я решила съездить в Европу. Хочу навестить ее могилу.

Такое решение Ана Каролина приняла в это самое мгновение, но поняла, что действительно этого хочет. Хочет поехать в Португалию.

– И я должна получить наследство, – злорадно продолжила она.

– Наследство?

– Да. Донья Альма оставила мне пару мелочей.

– Вот как…

Виктория прекрасно представляла себе это наследство: многочисленные молитвенники, четки и другая религиозная дребедень, может быть, еще сувениры, связанные с благородным сословием, например, засушенная роза из свадебного букета какой-нибудь европейской принцессы.

– В любом случае, хорошо, что к тебе вернулся интерес к жизни. Меня это очень радует, родная. Мы о тебе очень беспокоились.

– Да, я тоже думаю, что путешествие пойдет мне на пользу.

– А что насчет Альфрединьо?

– Что насчет Альфрединьо?

– Где ты его оставишь? У нас? Мы очень хорошо о нем…

– Естественно, я возьму его с собой! – опешив, воскликнула Ана Каролина.

При этом мысль о том, чтобы отправиться в путешествие по Европе без ребенка, показалась ей в какой-то мере привлекательной. Она молода, будет свободна от любых ограничений… Но нет, нельзя так поступить с малышом. Нельзя оставлять его с Викторией, которая считает его одним из «этих сволочей Карвальо». Как она всегда всматривается в его пухлое личико, словно пытаясь разглядеть в ребенке ненавистные черты! Нет, Альфрединьо отправится с Аной Каролиной. И нянька тоже.

И вдруг ей очень захотелось закончить этот разговор. Ей не терпелось приступить к приготовлениям к поездке. В ней до сих пор тлела искра энергии, и от легкого ветерка – в этом случае письма сеньора Рибейро – из искры разгорелось пламя. Она сможет отправиться с ребенком и служанкой в путешествие, а поскольку наследство, похоже, было немаленьким, можно будет сделать все по-своему. Ана Каролина будет выдавать себя за вдову – кто докажет обратное? – и наконец-то, впервые в жизни, сама решит, что, где и с кем будет делать. Благодаря наследству она обретет независимость. Совсем другая жизнь! Вспомнить только, как она путешествовала в роли всеми опекаемой доченьки, которую перевозили от одной тетки к другой, чтобы честь девочки не пострадала…

– Ана Каролина? Ты там? – услышала она голос матери.

– Да, mae, я тут. Но мне пора. Кажется, Альфрединьо чем-то поранился. Пока!

С этими словами она положила трубку.

«Даже малыш, – подумалось ей, – иногда бывает полезен». Ана Каролина посмотрела на ребенка, мирно сидевшего в манеже в обнимку с мягкой игрушкой. Да, он действительно был очень мил. Он только что улыбнулся?

Ана Каролина улыбнулась в ответ, вначале сдержанно, потом все шире. А затем, неожиданно для себя и слуг, ставших свидетелями этого странного представления, она звонко расхохоталась.

Глава 36

Виктория радовалась тому, что Ана Каролина уезжает в Европу. Если ее не будет в Рио, она не узнает правду. Если им повезет, Ана Каролина вообще навсегда останется в Португалии и там найдет себе мужа, который согласится жениться на ней, невзирая на внебрачного ребенка. Конечно, вряд ли ей удастся сделать блестящую партию, скорее всего, ее возьмет в жены какой-нибудь стареющий вдовец, но уж лучше так, чем прожить остаток жизни в одиночестве. Незамужняя женщина обществом порицалась больше, чем женщина с внебрачным ребенком, зато с мужем, который этого ребенка принял и, может быть, даже усыновил.

– Ты и теперь ей ничего не сказала, да? – спросил Леон.

О господи! Откуда он только взялся? Леон всегда умел подкрасться тихо, словно кошка, и Викторию это злило.

– Что не сказала?

– Что он не умер.

– Она не спросила.

– Ну конечно, не спросила. Она не говорит на эту тему – а мы сами не рассказываем.

– Правда, Леон, я не понимаю, почему ты всегда пытаешься выставить себя образчиком морали, а меня винишь в собственных же прегрешениях?