Читать книгу "Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР. 1928-1941 - Франсуа-Ксавье Нерар"

Но достоверность даже этого вида источников весьма относительна. Пишущие с легкостью нагромождают обвинения. Письма часто выражают глубокую озлобленность — личную или социальную — и содержат не одно обвинение либо направлены против нескольких человек. В отчетах о расследованиях, в полном согласии со сталинской идеей[288], что в доносах нужно различать правду и ложь, чаще всего делается попытка представить выводы отдельно по каждому пункту, указанному в сигнале{862}.[289]Поэтому из статистической сводки трудно узнать, что именно, какой факт является причиной отказа в удовлетворении. Иногда можно встретить такую специфическую категорию, как «частично подтвердились», но она не имеет всеобщего характера.

Неудача обращения не ограничивается этими случаями: причины, на которые ссылаются, чтобы не дать жалобе ходу, весьма многообразны. Часто случается, что факты, послужившие причиной обращения, подтвердились, но их сочли недостаточными для того, чтобы возмещать ущерб, применять санкции или начинать преследования… Речь может идти о делах прошлых, признанных «неактуальными» на момент расследования. Институты приема жалоб тратят на обработку писем так много времени, что проблемы, о которых идет речь, часто бывают решены лишь к моменту, когда инспектор приезжает на место. Подобное развитие событий является причиной многих решений о закрытии дела{863}, но далеко не всегда можно понять, является ли этот последующий отказ от первоначальных претензий добровольным, или «подсказанным», как в приводимом ниже примере:

«По существу заявления т. Г., таковой нами вызывался лично и в беседе с ним по затронутым им вопросам в его заявлении, он считает вопрос исчерпанным, в связи с тем, что он считает вопрос дальнейшего выяснения нецелесообразным, поскольку у него в то время создалось мнение в связи с создавшейся обстановкой вокруг разрешения Пензенских дел, а в настоящее время о таковых имеются решения ОблКК ВКП(б) и он считает вопрос исчерпанным. Подробности будут изложены в докладе который Вам будет выслан дополнительно в скором времени»{864}.

Кроме того, критерии, по которым дело закрывается, далеки от системности: инспекторам предоставлена реальная свобода действий, и они могут прекращать дело по самым разным основаниям. Так, одни и те же сведения в разные периоды могут по-разному оцениваться с точки зрения интереса, который они представляют. Сомнительное политическое прошлое, роковое в 1937 году, в 1935 было гораздо менее опасным. Основания для принятия решения далеко не всегда юридически выверены и научны. В итоге свою роль играют личные и профессиональные качества обвиняемого. Так, очень часто встречается характеристика «хороший работник», и такому человеку, несмотря на недостатки, описанные в сигнале и подтвердившиеся, удается избежать наказания — только благодаря тому, что он хорошо работает{865}.[290]В статье, опубликованной «Крестьянской газетой», рассказывается о почтальоне из Вадского района, который изобличает двух человек: председателя сельского совета и инструктора-пчеловода из районного земотдела. Обвинения стоят одно другого: первый обвиняется в том, что у него «большое прошлое», а именно: судимость за хищение имущества и грубость. Его упрекают также в злоупотреблении властью и неуместном поведении. Другой же, в прошлом торговец, представлен как «социально чуждый». Он был лишен гражданских прав и, по некоторым сведениям, был близок к эсерам. После тщательного расследования с ними обошлись совершенно по-разному: второго уволили, исключили из колхоза, а

«…в отношении Ц. Секретаря Ревезенского с/совета, снимать ни какой надобности нет, работает он не плохо. Никокой растраты как установлено нет а была растрата у продавца в кооперации за которую они привлечены к ответственности, и за халатность в этом привлекался в 1928 году и сам Ц., уроки из этого он извлек и работает честно, дело знает и этот вопрос проверялся не однократно. Автор заявления, является таким человеком что пишет всюду, что попадет под руку, и если вам нужна его характеристика о нем, может сказать предкомиссии по чистке в Ваде Залманова. Своей писаниной он только отнимает людей от работы»{866}

Объясняется ли подобное милосердие служебным статусом разоблачаемых, тем, что руководитель сельского совета естественным образом лучше защищен своими связями? Во всяком случае, связь между инкриминируемыми фактами, резкостью выражений и наказанием установить невозможно. Неудача обращения не означает тем не менее негативных последствий для его автора. Между тем, если правдивость выдвигаемых обвинений ставится под сомнение, некоторые из этих сигналов попадают под признаки ложного доноса, наказуемого с точки зрения советских законов. Случаи, когда автор письма подвергается преследованиям, редки. В теории, по крайней мере, автор обращения считался ответственным за свои утверждения. Так, Е.М. Ярославский, секретарь партийной коллегии Центральной контрольной комиссии в 1928 году перенаправляет одно из писем и замечает:

«Обращаю Ваше внимание на то, что автор заявления хотел сохранить в тайне свое имя. Конечно, ЦКК на этом ни в коем случае настаивать не может, т. к. если бы оказалось, что это заявление совершенно не соответствует действительности, то автор подлежит ответственности»{867}.

Некоторые авторы, впрочем, используют эту возможную ответственность, чтобы подчеркнуть свою добросовестность. Это относится, например, человеку, обвинявшему в своем письме{868} народного комиссара водного транспорта Н.И. Пахомова:

«Я повторяю, что я высказываю только свои подозрения, и то возможно, что т. Пахомов действительно честный большевик, но просто не умеет работать. В последнем случае я прошу извинить меня за то, что я посмел взять под подозрение честного большевика.

Если Вы, Вячеслав Михайлович, найдете нужным привлечь меня к ответственности за выражение необоснованного подозрения по отношению к члену правительства, то я готов ее нести, но я иначе не мог поступить, ибо слишком больно от сознания, что водный транспорт нашей могучей страны льет на мельницу врагов — своей плохой работой»{869}.

В редких случаях ложное доносительство все же действительно оборачивалось против его автора. Правда, документов, подтверждающих это, мало. Именно так, впрочем, произошло в 1939 году с секретным сотрудником НКВД. Он был завербован после анонимного заявления, выслал несколько ложных информации о «наличии к.р. террористической организации среди учеников школ…» Поэтому и был арестован за ложное доносительство{870} Судьба доносчика часто зависит от самой малости. Комсомолец из Тамбовской области выступил против женщины — председателя своего колхоза. Инструктор, приехавший с расследованием, организовал общее собрание колхозников, на котором был поставлен вопрос о снятии председателя колхоза[291], но колхозники отказались с ней расстаться. С другой стороны: