Читать книгу "Секретный террор Сталина. Исповедь резидента - Георгий Агабеков"

В Сирии нам предстояло выяснить отношения сирийцев к французскому правительству, взаимоотношения между арабами и армянами и сирийско-турецкие отношения. Конечно, главная задача заключалась в добыче документальных данных, для чего необходимо было произвести вербовку осведомителей в правительственных учреждениях Сирии. Одновременно следовало прощупать почву для выяснения возможностей объединения сирийцев с арабами других стран. Советское правительство мечтает об образовании единого арабского независимого государства, которое можно было бы противопоставить на Востоке Англии и Франции.

В Палестине, как я уже упоминал, у Блюмкина имелся всего один агент, укрывшийся под видом хозяина пекарни в Яффе. Кроме того, несколько местных коммунистов поддерживали связь с резидентурой ОГПУ в Берлине. Мне было предложено списаться с Берлином и присоединить его агентов к своей сети. В это время в Палестине происходили арабоеврейские столкновения, и Москва очень интересовалась развитием событий. Мне предлагалось по прибытии в Константинополь возможно скорее выяснить причины столкновений. Палестинская агентура держала связь с Бейрутом и посылала свои донесения Прыгуну, который затем переправлял их в Константинополь.

Прыгун и Двойка – оба евреи и коммунисты. Приехали они в Бейрут через Париж, где заручились торговыми представительствами французских фирм в Сирии. Оба были завербованы Блюмкиным в Москве. После его ареста я, ради осторожности, откомандировал их обратно в Москву.

В Египте работу на ОГПУ вели местные коммунисты. В числе их имелся редактор одной из местных газет. Работой руководила берлинская резидентура, ежемесячно посылавшая на оплату агентов в Египте тысячу долларов.

В Египет должен был ехать Моисей Аксельрод с целью непосредственно ознакомиться с местными партийными группировками, в частности с партией «Вафда», левое крыло которой мы надеялись отколоть для совместной работы с египетской коммунистической партией. Вместе с тем Аксельрод должен был изучить фелахский (египетское крестьянство) и нубийский вопросы. Поручения добыть переписку верховного комиссара в Египте он не получил, потому что документы эти уже поступали из других источников (к нам систематически поступали доклады лорда Ллойда, а затем сэра Перси Лорейна, содержавшие подробные сведения об общественных настроениях и отчеты о переговорах, ведшихся в Египте). Зато Аксельрод должен был обратить внимание на египетское купечество, в частности на местных армян, которых насчитывалось в Египте до пятнадцати тысяч человек, и попытаться связаться через них с Индией.

Между прочим, ему было поручено выяснить отношение к англичанам главы ювелирной фирмы в Каире Гюльбекяна, который за несколько месяцев перед тем обратился к нам через торгпредство в Греции с предложением распространять советские товары в Египте и с просьбой разрешить ему приехать в Москву для закупки бриллиантов и драгоценных камней на полмиллиона фунтов стерлингов. В своем письме Гюльбекян многозначительно указывал, что имеет в Египте колоссальные связи. По тону письма можно было догадаться, что он готов предложить нам свои услуги и по политическим вопросам. Связал его с нами армянский епископ в Греции Мазлумян. Мы решили использовать фирму Гюльбекяна, имеющую отделения во всех городах Египта, для разведки и пропаганды, но предварительно хотели к ней присмотреться, чтобы не оказаться спровоцированными и не попасть в ловушку.

До моего отъезда из Константинополя эта работа не была закончена.

С египетскими коммунистами, которые были связаны с резидентурой в Берлине, Аксельрод должен был вступить в непосредственную связь только после тщательного ознакомления с ними на месте.

Мы с Аксельродом начали готовиться к отъезду. Я должен был ехать прямо в Турцию, а Аксельроду предстояло проехать в Европу, найти себе там «прикрытие» и затем следовать через Константинополь в Египет.

Я попросил контрразведывательный отдел ГПУ заготовить мне персидский паспорт. Его добыли для меня в течение двух дней через секретаря персидского консульства в Москве. С паспортом на имя персидского купца Нерсеса Овсениана я затем лично обратился в турецкое консульство за визой.

Посетителей в консульстве не было, так что меня без всяких задержек пропустили к консулу.

– Для какой надобности вы хотите ехать в Стамбул? – спросил консул, перелистывая лежавший перед ним мой паспорт.

– По торговым делам. Я отправил из Персии в Стамбул партию ковров, которые не продаются, поэтому я хочу поехать и закончить это дело лично, – ответил я по-турецки, вставляя в свою речь персидские слова, чтобы у него не было сомнений в моем персидском происхождении.

– Бывали ли вы раньше в Турции? – последовал вопрос консула.

– Нет, много раз собирался съездить, но как-то не приходилось, – ответил я.

– Кого вы знаете в Турции? – продолжал допрашивать консул.

Я назвал ему несколько имен известных персидских купцов в Стамбуле.

– Есть ли у вас еще какие-нибудь документы, кроме паспорта? – спросил консул.

– Конечно, конечно, только не с собой, – без запинки ответил я, хотя контрразведывательный отдел ОГПУ не приготовил для меня никаких бумаг, кроме паспорта.

– Так вот, принесите ваши остальные документы также, и тогда я решу вопрос о визе, – ответил консул.

– Хорошо, прикажете принести только письма или всю переписку, показывающую мою деловую связь с Турцией? – спросил я, делая вид, что я не понял требований консула.

– Да нет же. Мне нужны не письма, а документы. Например, метрическое свидетельство и вообще документы, удостоверяющие вашу личность, – стал объяснять консул.

– Позвольте, вы что же, сомневаетесь в моей личности? – обиженным тоном спросил я. – Меня здесь хорошо знают в персидском посольстве (КРО устроил так, что их агент в персидском посольстве послал обо мне ноту туркам), наконец, десяток богатых персидских купцов могут рекомендовать меня. Если вы разрешите, я вызову сейчас двоих из моих знакомых сюда, – предложил я, протягивая руку к стоявшему на консульском столе телефону.

Говоря это, я в то же время думал: а вдруг консул согласится на мое предложение? Что я буду делать? Куда я позвоню? Разве в ОГПУ! Но нет, я рассчитал правильно. Консул попался на удочку. Подумав немного, он наконец предложил мне внести деньги за визу, и через десять минут я возвращался к себе с готовым паспортом в кармане.

На следующий же день, 22 октября 1929 года, я выехал с Брянского вокзала в Одессу. Одетый так же, как и при посещении консульства, с десятью тысячами долларов, выданными мне на работу, я уже с момента появления на вокзале начал играть роль персидского коммерсанта, чтобы к приезду в Константинополь привыкнуть к ней. Мерно покачиваясь в купе второго класса и перебирая янтарные четки, я думал не о предстоящей работе, а о моей прошлой жизни в Москве. Я был рад, что наконец вырвался оттуда, что мне не придется участвовать на ближайшем казенном параде 7 ноября, как и на многих других. Что наконец я избавился от чтений докладов по передовицам «Правды», от необходимости ругать левых и правых уклонистов и божиться, что только Центральный Комитет партии является хранителем заветов Ильича. Клясться, что еще пять лет голодовки – и мы перегоним Америку.