Читать книгу "Практическая психология. Конт - Ирина Успенская"

За разговорами и делами кир Алан совершенно забыл об артистах, прибывших с Нанни.

– Берт! – Слуга вынырнул из тени за спиной конта. – Вели Санике накормить и разместить артистов. Завтра я с ними пообщаюсь. А затем…

– Я здесь, хозяин.

Саника совершенно бесшумно появился в кругу света и замер, вперив в танцовщицу недоверчивый взгляд.

– Ты? – Он бросился к ней и схватил за руку. – Ты!

Девушка испуганно вздрогнула, выдернула руку и спряталась за спину одного из музыкантов. Саника тяжело вздохнул.

– Извини. Я обознался, – разочарованно буркнул он. – Идите за мной.

– Стоп.

Алан остановился напротив девушки. До сих пор у него не было возможности рассмотреть свой «ансамбль песни и пляски». Да, несомненное сходство есть. Только эта лет на десять моложе.

– Это не она, – вздохнул он, поворачиваясь к рабу. – Но очень похожа.

В этот раз Саника не успел притушить ненависть во взгляде. Ненависть и звериную тоску. Конт задумчиво посмотрел вслед удаляющимся рабам и повернулся к Берту. С Саникой он разберется позже.

– Какие новости?

– Дарен свалился с лошади и вывихнул руку, но лекарка говорит, ничего страшного, – начал перечислять Берт. – Кирена Литина вышивает ваш портрет, друида просила, чтобы вы к ней зашли. Плотник умер.

– Кусь?

– Еще спит, но дышит. Оська ей в горло вставил ветку олисы, она внутри пустая, и так он ее поит. Как плотник помер, шут перебрался на его место в комнату, не отходит от Кусь. Жалко ее. Такая верная.

– А плотника, значит, не жаль? – хмуро спросил Алан.

– А его чего жалеть? Дух человека попадает к реке Забвения и отправляется на встречу с богами, а животные умирают навсегда. Нет у них своих богов. Поэтому их жальче.

И не поспоришь.

– Семья у плотника осталась?

– Жена прачкой у нас работает и двое детишек. Дочки.

– Скажи Нанни, чтобы выдала им три золотых.

– Кир Алан, хватит им и серебра! Да они за такие деньги…

– Берт! Я никогда не оставляю своих людей. По золотому в приданое дочкам и золотой на жизнь вдове. Я у Райки. Приведи туда Санику.

Санику привел Рэй. Точнее, принес на плече и бросил под ноги конту, при этом так зыркнул на кухарок, что те забились в угол и притихли, испуганно глядя на разъяренного капитана.

– Рэй, ты его не убил?

Виктория устала. Устала морально, ей не хотелось ничего выяснять, не хотелось ни с кем разговаривать, не хотелось ничего знать. А еще больше не хотелось принимать решения, а ведь придется.

– Живой, – буркнул Рэй. – Это он вино отравил. Больше некому. Я поспрашивал у рабов, говорят, наш Саника очень хорошо разбирается в травах. Он у них за лекаря был. Если у кого что болит, всегда к нему обращались. Травки заваривал, ягодки сушил. Сам их и собирал, когда в поле работал.

– Он долго в погребе сидел. Говорит, что бочонок с вином был заставлен другими бочками. Мог за это время и подлить чего, – тихо произнесла Райка с какой-то тоской в голосе.

– Тетка Райка, а ведь пробка из бочки легко вышла, вспомните. Обычно топориком подковыриваем, а тут раз – и выскочила, – взволновано сообщила одна из молодок. – Словно открывал уже кто. Ой, бабоньки, неужто раб – отравитель?

– Саника! – Алан сглотнул ком в горле и прокашлялся. Говорить было тяжело. – Почему?

– Я поклялся, что отомщу за нее, – спокойно произнес раб, поднимаясь на ноги. – Ненавижу тебя за то, что ты с нею сделал. Ненавижу и не верю тебе. Не верю твоему притворству, твоей неожиданной доброте и справедливости. Знаю, что теперь умру, жалею только, что раньше тебя не убил.

– Бывает, – произнес Алан.

Виктория знала, что не все в Крови верят новому конту. Кто-то, как Саника, не мог смириться с потерей, кто-то ждал подвоха, кто-то считал хозяина чокнутым. Всем не угодить.

– Меня ты можешь ненавидеть сколько тебе угодно, но убивать моих людей я не позволю. Умер невинный человек, Саника.

– Я не хотел. – Раб опустил голову.

– А ты подумал, что будет с остальными рабами, когда меня не станет? Ты подумал, что моя смерть повернет все вспять? Вас продадут. Может быть, такому хозяину, как барон Линь, а может быть, такому, как барон Роган. Все то, что я делаю для рабов, будет забыто. У людей не останется шанса на свободу. Жажда мести сделала из тебя глупца.

– Саника, а если бы мы все попробовали из этого бочонка? – тихо произнесла Райка. – Понемногу, но отпили бы. Это же «Золотая долина», вино-мечта. А если бы подали вино к столу, налили Дарену? Оно легкое, и его дают детям. О чем ты думал?

Этот тихий, полный боли и жалости голос сорвал с раба маску напускного безразличия. Он закрыл лицо руками, упал на колени и завыл. Громко, страшно, с надрывом. Следом за ним захлюпали носами женщины. А на Викторию накатила волна апатии. Спать и ни о чем не думать. Завтра, она все решит завтра.

– Повесить? – отвернувшись от раба, спросил Рэй.

– Будет суд. А пока запри его в темнице и проследи, чтобы он не смог убить себя.

Виктория, не обращая внимания на тихий плач кухарок, вышла с кухни и отправилась к друиде. В ночном небе мелькали летучие мыши, было тихо и прохладно. Она на секунду задержалась во дворе, глубоко втянула воздух, пахнущий цветами, лошадьми и свежим хлебом. Где-то в седельных сумках лежал каравай, который испекла для конта Зира. Какими мелкими теперь казались ее переживания из-за прошедшей ночи. Что же делать с Саникой? Такое нельзя прощать. Это покушение на жизнь владетеля, благородного хозяина. Рабов убивают за меньшее. Как же он ненавидел Алана, если решился на это? А как бы поступила она? Смогла бы смириться со своей ненавистью? С жаждой мести? На этот вопрос ответа не было. Но, если бы она решила устранить конта, поступила бы хитрее. Это же был жест отчаявшегося человека, а не хладнокровного убийцы. Месть и ненависть никогда еще не становились хорошими советчиками. Но убивать Санику не хотелось. О боги, что же делать? Как поступить? Прощать нельзя, а убивать не хочется. Кто бы дал совет? Может, поговорить с Туридом? Да, надо посоветоваться с ксеном.

Друида не спала. Она сидела в своей комнатушке перед столом и что-то перебирала. Виктория остановилась на пороге. Многочисленные свечи освещали худую, осунувшуюся женщину, совершенно не похожую на ту, которая месяц назад зашивала рану конту. Ворожея старела буквально на глазах. Она подняла взгляд и слегка улыбнулась.

– Плохо выглядишь. – Конт зашел, огляделся и сел на кровать, потому что единственный стул занимала хозяйка комнаты. – Что с тобой происходит, ворожея?

– Он еще спрашивает, – возмущенно всплеснула руками женщина. – Где твой оберег, конт?

– Где-то лежит, – безразлично пожал плечами Алан. – Он тебе нужен?