Читать книгу "Кольцо - Мэри Каммингс"

— Пришла миссис Райан.

Нэнси вошла в кабинет, придерживая за ошейник рву­щуюся вперед собаку. Еще рывок — и она осталась стоять, потирая руку, а рыжее мохнатое тело устремилось к нему.

— Извини, она сидела тут под дверью, — быстро сказа­ла Нэнси. — Дарра, фу! Лежать!

Не обращая на нее внимания, собака полезла лапами на подлокотник. Ник вспомнил горестное: «Она ему хвостом виляет, а на меня даже не смотрит...»

— Фу! Ступай! — рявкнул он.

Собака отскочила, продолжая глядеть на него и махать хвостом. В глазах Нэнси тоже промелькнуло удивление, брови сдвинулись.

— Она только хотела поздороваться...

Дотянуться бы, разгладить пальцем эту складочку меж­ду бровями, сказать: «Ну что ты сердишься, дурашка?! Я же для тебя, чтобы ты не обижалась!..»

Но он сдержался. Разговор был уже продуман — десят­ки раз. Кивнул Нэнси на стул напротив и, когда она послуш­но села, спросил последнее, чего не знал, что так и не успел спросить за все это время:

— Я несколько месяцев назад случайно встретил Данвуда, и он мне сказал... Ты... правда хотела тогда ре­бенка?

Несколько секунд Нэнси молча смотрела на него, слов­но пытаясь сообразить — о чем это он?! Потом Ник уви­дел, как глаза ее постепенно наполняются слезами, но, когда она заговорила, голос звучал почти нормально — лишь слегка надтреснуто:

— Ты все время сердился. И непонятно на что... Ино­гда мы сидим, разговариваем, вроде все хорошо — и вдруг у тебя в глазах что-то такое мелькает... что спрятаться хо­чется. И главное, непонятно почему! Вслух ты ничего не говорил... но я же видела... Как будто я тебя уже тем, что я есть, раздражаю. И ты никогда мне ничего хорошего не говорил — ничего... Понимаешь, ладно ты ни разу не ска­зал мне, что любишь меня — ну... действительно не лю­бил, что делать... но мог бы сказать хоть: «Ты мне нра­вишься, Нэнси», или там... «Я рад, что ты со мной», или «Ты нужна мне»... Чтобы я не чувствовала так сильно, что навязалась тебе. Но я все думала, что, может...

Нэнси всхлипнула, и Ник испугался, что сейчас она заплачет, но она только вытерла слезы каким-то незнакомым упрямым жестом.

— А потом ты накричал на меня... что я за тебя из-за денег вышла. И я поняла, что ничего хорошего уже не получится...

— Но я же извинился тогда! — не выдержал он.

— Нет, Ник, — покачала она головой. — Ты просто ска­зал, что не должен был говорить этого вслух...

Ну какое это имеет значение, что именно он сказал, — главное, что он извинился, он же ясно помнит, что извинился, почти сразу! И они помирились и больше не вспо­минали эту дурацкую историю!

— ...И я подумала, что если у нас будет ребенок, и, зна­чит... ну... вроде как нормальная семья, может быть, ты перестанешь злиться. Ну... глупая была. Мне же тогда сколько было лет!

Она не сдержалась, снова всхлипнула, замотала голо­вой — и вскинула ее сердито.

— Что сейчас говорить-то? Ты что, обязательно хо­чешь, чтобы я заплакала?

— Нет. — Ник и в самом деле меньше всего хотел не­нужных слез. — Я хочу тебе сказать, что наш контракт окончен. Вот твои деньги. — Он достал и перебросил ей через стол заранее подписанный чек.

«У нас же еще девятнадцать дней!» В первую секунду слова Ника показались ей шуткой. Он же знает — впереди еще девятнадцать дней!

Но в следующий миг реальность обрушилась на Нэнси.

Из горла сразу исчез воздух, показалось — вокруг вода, холодная и не дающая вдохнуть или шевельнуться.

Она знала, что он может разорвать контракт в любой момент, но сжилась с этим — как люди обычно сживаются с мыслью о смерти. И даже то, что осталось девятнадцать дней, воспринимала как-то... теоретически. Просто как цифру.

И вот...

Нэнси покрепче вцепилась в гриву Дарры, словно ища в ней опору. Протянула руку, взяла чек. Машинально по­искала глазами, куда его спрятать, но карманов не было — и, зажав его в руке, начала вставать. Нужно, наверное, что-то сказать — поблагодарить, попрощаться?..

— Подожди, сядь. Возможно, мы больше не увидимся. Я хочу тебе отдать все остальное тоже.

Что — остальное?..

Ник открыл лежавшую на столе папку и, перебирая и откладывая одну за другой находившиеся в ней бумаги, заговорил:

— Когда ты выходила за меня замуж, я обещал тебе ре­шить все твои финансовые проблемы. Так вот — я хочу отчитаться. Прежде всего, дом, в котором живет твоя мать, принадлежит теперь тебе. Полностью. Она не име­ет права ни заложить его, ни продать, ни изменить что-либо внутри без твоего письменного согласия. Или согла­сия твоего доверенного лица. В роли этого доверенного лица в настоящее время выступает один адвокат в Хьюс­тоне — тут есть его данные. Не знаю, интересно ли это тебе, но деньги, которые Алисия получила в качестве от­ступного, растратить она не может — они вложены таким образом, что ей доступны только проценты. Для того чтобы выкупить дом, я воспользовался теми деньгами, которые оставил тебе отец... точнее, частью их. Осталь­ные же деньги на протяжении этих лет я вкладывал в дело, так что теперь у тебя на счете свыше двух миллионов дол­ларов...

Нэнси пыталась понять, о чем он говорит. Два милли­она... Она — богата?

Слова еле долетали до ее сознания, то и дело превра­щаясь в бессмысленный шум, словно кто-то незаметно подкрался сзади и закрывал ей уши ладонями.

Сейчас Ник договорит — и ей больше нечего будет де­лать в этом кабинете. Надо будет встать, повернуться к нему спиной. И больше не видеть эти четко очерчен­ные губы, и глаза — сгустки бирюзового пламени, и хмуро изогнутые брови, и маленький шрамик на подбородке...

— Ты меня слушаешь?! — Он вынул из папки и подтолк­нул к Нэнси запечатанный парой скрепок пакетик. — Возьми, это тоже твое.

Только тут она опомнилась и вернулась в реальность. Взяла пакетик, попыталась рассмотреть, что внутри, — и замерла, даже сквозь несколько слоев отблескивающе­го полиэтилена узнав знакомую с детства вещь. Недоумен­но взглянула на Ника...

— Это твой браслет, — пояснил он. — Я забрал его у Алисии. Купил ей взамен другой — тот самый, которым она теперь всем хвастается, — усмехнулся. — На нем брил­лианты крупнее.

Он захлопнул папку, щелкнул застежкой и протянул Нэнси.

— Возьми, тут все документы.

«Вот и все», — пронеслось в голове. Вот и все...

Теперь нужно взять папку, встать, повернуться и сде­лать первый, самый трудный шаг. И еще один... и еще...

Она прошла уже больше полпути, когда услышала сзади:

— Нэнси, не уходи... Пожалуйста, не уходи. Я люблю тебя... ...Я люблю тебя. Ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты была со мной. Ты нужна мне... — Каждое следующее слово давалось легче предыдущего.

Нэнси застыла на месте, и Ник неловко начал выле­зать из-за стола, продолжая говорить, словно именно эти слова были той нитью, которая удерживала ее, не давая сделать следующий шаг.