Читать книгу "Балансовая служба - Андрей Егоров"

Ты ведь мне очень нужен. Разве я тебе не говорила?..

– Н-нет, – заикаясь от волнения, откликнулся Митрохин, – слушай, может, ты меня все же опустишь на землю? Да и перед людьми неудобно… – Иван Васильевич глянул вниз, туда, где толпы граждан Хазгаарда стояли, задрав головы, и смотрели, как в небе летает их богиня, и он вместе с ней.

– Хорошо, – согласилась Медея и снова заливисто засмеялась, – какой же ты смешной. Если бы ты только видел себя со стороны…

Они медленно поплыли к земле и опустились внутрь круга, где колдунья медитировала.

– Что он хотя бы тебе сказал? – поинтересовался Митрохин, крайне довольный, что, наконец, стоит на твердой поверхности.

– Я тебе ни за что не скажу…

Вскоре вернулись отряды преследователей. Большинство джиннов убили, силаты и ифриты бились до последнего, предпочитая смерть, но несколько десятков все же удалось взять в плен.

– Зачем они вам? – спросил Митрохин одного из людей.

– Будут нашими рабами, – ответил тот. – Вот этот, – он ткнул пальцем в залитого кровью с головы до ног силата с лютыми черными глазами, – будет мне служить. Будет делать так, чтобы у меня овцы хорошо плодились и чтобы шерсть у них была богатая.

Иван Васильевич покачал головой. Он полагал, что заключенных в сосуды пленников ожидает та же участь.

Колдунья поднялась на холм. Она шла медленно, но от ее фигуры, казалось, распространяются волны силы. Медея повернулась. Оглядела людей.

Митрохин поднял над головой меч и закричал во весь голос:

– Ура! Ура-а-а, Медея-а-а!

Глядя на колдунью, он испытывал восхищение.

Не мог оторвать от нее взгляда. Все смотрел и смотрел на ее лицо, на то, как она держит голову, какая у нее легкая, совершенная фигура.

«Разве может быть человек так прекрасен? – подумал Митрохин. – Нет, нет. В ней заметно божественное происхождение. Она – настоящая богиня. Моя богиня».

Ему захотелось оказаться рядом, обнять Медею, прижать к груди. Он испугался этих чувств, осознав, что буквально грезит наяву, мечтает обладать ею.

Его затихающий крик подхватили остальные.

Медея прервала всеобщее ликование, подняв ладонь, призывая сынов освобожденного человечества к тишине.

– Это только первая наша победа, – сказала она, – севернее Хазгаарда лежат равнины Месрисхаата, где люди томятся в рабстве. На востоке – огромное царство Берберии, и там тоже людям живется несладко. Но теперь по всей земле разнесется весть, что в Хазгаарде к власти пришел человек, что мы правим огромной страной. Что все здесь принадлежит людям. И тогда другие народы поднимутся на борьбу против джиннов, и мировой пожар разгорится и поглотит всех врагов человечества в своем жарком пламени.

– Ты – наша царица, Медея! – крикнул кто-то в толпе, люди подхватили этот крик, и он разнесся гулким эхом.

– Я буду с вами! Я поведу вас! Человек будет свободен. Он будет познавать тайны мироздания!

Будет решать судьбы своего мира!

– Ура-а-а! – снова закричал Митрохин и затряс над головой мечом, вглядываясь в небеса.

Где-то там скрывался грозный покровитель расы джиннов, их Черное божество, создатель Балансовой службы. Ему, и только ему был адресован этот крик. Против него восстал человек и победил его.

* * *

Вечером люди праздновали большую победу.

В самом сердце лагеря пылали жаровни, на которых жарилось угощение для пиршественного стола.

Ароматный дым, пробуждая аппетит и желание жить, расползался вокруг. Со всей страны свозили Дары для освободителей человечества – кувшины, полные вина, фрукты, мясо, разнообразные сыры и разносолы. Виночерпии разливали вино по кубкам и чашам.

И хотя сегодняшний день сделал людей свободными, праздник получился невеселым. Слишком многие остались на поле боя. Почти каждая семья оплакивала потерю близких. Женщины сидели, опустив головы, возле пустых шатров. Дети, глядя в скорбные лица матерей, плакали. Те, что постарше, обнимали их, старались утешить.

Митрохин прошел по лагерю, наблюдая, как торжество медленно, но верно обращается скорбью, на душе у него стало тяжко, и он решил выступить с речью, чтобы хоть немного поправить положение. Иван Васильевич забрался на возвышение и поднял руку, призывая победителей к тишине. Люди собирались вокруг него, подходили ближе, чтобы ловить каждое слово того, кто привел их к победе.

Вскоре Митрохин заговорил. Он и сам удивился тому, что его речь стала такой точной, лишенной всякой чуждой идеологии, словно язык Хазгаарда стал для него родным или просто кто-то могущественный вложил в его уста нужные слова. Он призывал живых вечно помнить тех, кто пал за свободу. Но в этот светлый день не предаваться грусти.

Ведь сегодня они одержали самую главную победу.

Об этой победе будут слагать легенды, о ней будут помнить их дети и дети их детей.

Он намеренно не употребил слово «потомки», потому что совсем не был уверен, что в далеком и счастливом будущем кто-нибудь вспомнит об этой давней кровавой истории. А также о тех, кто отдал свои жизни за то, чтобы человеческая раса господствовала на земле. Но это совсем даже неважно.

Важно то, что они совершили это.

«Время бессердечно, – думал Митрохин, – оно обращает минувшее в пыль». Эта мысль тоже пришла к нему откуда-то из иной реальности, следом за нужными словами. Он ощутил, что разум его стал иным, и подивился, как много теперь знает о мире, как тонко чувствует его удивительную многомерную природу.

Он продолжал говорить, находя все новые точные слова для того, чтобы поддержать людей. А когда замолчал, то почувствовал, что наконец ушло и из его души чувство ненависти, оставив за собой одну только минорную ноту – грусть.

Речь возымела действие. Вскоре зазвучал искренний смех, громкие голоса людей. Конечно, были среди людей и такие, кто после его слов замкнулся еще больше, кое-кто даже говорил – мол, конечно, ему-то нечего терять, но большинство поддались призыву не предаваться скорби и праздновать победу.

Сжимая в руке кубок – ему поднесли вино, едва он спустился с возвышения, – Митрохин брел по лагерю и вглядывался в лица людей.

Его снова охватило желание вернуться в будущее.

«Совсем как в глупом голливудском фильме, – подумал Иван Васильевич, – опять хочу назад в будущее. Только это не кино. И я останусь здесь навсегда. Если чудеса и случаются в моей жизни, то почему-то только для того, чтобы сделать ее еще невыносимее».

Он подошел к шатру богочеловека и присоединился к Медее – новопровозглашенная царица Хазгаарда занимала место на специально воздвигнутой для нее насыпи, под лиловым балдахином.

Она окинула Митрохина проникновенным взглядом:

– Все еще мечтаешь отправиться в будущее, Ваня?