Читать книгу "Военный разведчик - Александр Карцев"

Счастливо, удачи тебе! Лиля.

Кроме Лилькиного письма еще куча писем от родителей, сестры, друзей. Накопились за время моего отсутствия. Пишу всем ответы, а Лильке посылаю несколько новых строчек:

Ты просишь написать о звездах и цветах.

Но я неисправим как черт. И снова

Я вспоминаю ночь, далекий перевал.

За сотни верст от тишины и дома.

Мы третьи сутки выходили из огня.

Забыв о сне и отдыха минутах.

Ты знаешь, я не помню о цветах.

Лишь о глотке воды, что разделили с другом.

Ты просишь написать о звездах и цветах.

Но я неисправим как черт. И снова

Я вспоминаю ночь, горящий перевал.

Мальчишек, не вернувшихся из боя.

Моя первая боевая задача оказывается совершенно далекой от моих служебных обязанностей. Мой ротный, Витя Ванярха, просит о небольшом одолжении. О маленькой услуге. Вот уже целый месяц выносной пост терроризирует какой-то маньяк-снайпер. Пока я где-то там прохлаждался с кабульской ротой специального назначения, он довел до ручки весь гранатометно-пулеметный взвод, расположенный на выносном посту. Или точнее, на восьмой «а» сторожевой заставе. Вместо Андрея Иванищева взводом теперь командует его заменщик, Виталий Куклин. Командир новый, а проблемы старые. Любят почему-то духи обстреливать эту заставу. Видимо, есть за что. Без дела духи тоже лишний раз огонь не открывают. Скорее всего, с выносного поста подстрелили какого-нибудь моджахеда. Вот теперь им и мстит какой-нибудь кровник. Перед глазами у меня до сих пор стоит Шер-шо. Это его совершенно случайно подстрелили бойцы Андрея Иванищева. За такой «подстрел» духи могли и вырезать всю заставу. По крайней мере, обстреливали они тогда выносной пост по полной программе. Сейчас же их доставал всего лишь снайпер.

Какой-то жалкий снайпер! Месяц назад подстрелил часового на посту, рядового Гулиева. По словам Леонида Ивановича, нового батальонного фельдшера, пуля была на излёте. Это означало, что стрелял снайпер с дальности около двух километров. Пуля попала в плечо. И застряла между сердцем и лопаткой. Гулиева отвезли в медсанбат, но извлечь пулю в медсанбате не смогли. Для этого пришлось бы сначала извлечь лопатку. Или сердце. Сказали, как приедет в Союз, чтобы обратился к врачам. Наверное, порекомендовали какого-нибудь участкового педиатра. Вот и ходит пока рядовой Гулиев с пулей под лопаткой. Благо через пару месяцев заканчивается его срок службы. А там можно будет и к педиатру обратиться за помощью. Если тот не пошлет его к какому-нибудь другому доктору. Или по другому адресу.

Больше таких удачных выстрелов у снайпера не было. Но стрелял он почти каждый вечер. На протяжении целого месяца. И стрелял совсем не плохо. Если еще учесть дальность, с которой он вел огонь, можно сказать, что стрелял он великолепно. Хотя больше и не попадал. Я посмотрел, как вы бы попали. По движущимся мишеням. С превышением цели в полторы тысячи метров. С дальности в две тысячи метров. Ближе он не подходил. Ближе его могли достать из крупнокалиберного пулемета НСВ или из тридцатимиллиметрового автоматического гранатомета АГС-17.

Мне совершенно не хочется выполнять просьбу ротного. Я прекрасно понимаю, что снайпера нужно убирать. Но заниматься с ним снайперским единоборством мне совершенно не хочется. Я заранее знаю, кто будет победителем в этом единоборстве. Конечно же, я. Победителем буду я. До тех пор пока не ввяжусь в это гиблое дело. А стоит только в него ввязаться, как в шкурке победителя появится новая дырка. К сожалению, не от ордена или медали. От пули. На этот счет я не сомневаюсь ни минуты. Тягаться со снайпером, стреляющим на два километра, может только последний придурок. Хорошо еще, что ротный знает к кому обратиться в таком случае. Знает одного из самых последних. Он обращается ко мне.

Для начала нужно найти огневую позицию снайпера. Она наверняка находится где-нибудь в стороне от кишлаков. Подставлять кишлак под ответный огонь нашей артиллерии снайпер не станет. Да и старейшины ему не позволят. Хотя в кишлаке вычислить его было бы практически невозможно. Вспышку выстрела на таком расстоянии не увидишь.

Ну, а если он выбирает огневую позицию вне населенных пунктов, вычислить его гораздо проще. Тем более, что стреляет он почти ежедневно примерно в одно и то же время. Около восьми вечера. Да, стрелять его научили неплохо. Если бы кто научил его еще и не повторяться, цены бы не было этому снайперу. Сейчас же цена была вполне реальной. Его жизнь.

Не отличался снайпер разнообразием и в выборе огневой позиции. Единственным достоинством этой позиции была возможность скрытно занимать её практически в любое время суток. От наших наблюдательных постов её закрывала небольшая земляная насыпь, проходившая вдоль арыка. Да еще заходившее солнце, ослепляющее наших наблюдателей.

Любой снайпер, выходящий на огневую позицию мысленно уже связан с будущей целью. Он ожидает угрозу только с её стороны. И прячется за местные предметы с учетом того, чтобы остаться незамеченным с одного вполне конкретного направления. С направления, в котором находится его цель. Это вполне естественно для любого человека. Но это не правильно. Достаточно лишь переместить охотника за снайпером с этого направления немного в сторону. И дать ему в руки ПСНР-5, переносную станцию наземной разведки. Тогда снайпер будет открыт как на ладони.

Я снова выставляю расчет ПСНР-5 немного южнее Зубов Дракона. С этой позиции для меня нет зон невидимости за арыком. Снайпер этого не знает. Два дня я веду за ним наблюдение. Изучаю привычки. Способы выхода на огневую позицию и отхода с неё. Я не знаю, кто это? Мужчина или женщина? Старик или подросток? Для меня это просто светящаяся точка на экране станции. Нет, на самом деле, уже больше чем просто точка. За эти несколько дней мы становимся с ним одним целым. Неразрывно связанные одной нитью. И на каждом конце этой нити чья-то жизнь. Его или моя. Хотя снайпер об этом еще даже и не подозревает. Но кто-то там, наверху, уже запустил небесные часы. Отсчитывающие последние минуты до нашей встречи.

В канцелярии роты под моей кроватью хранится моя небольшая заначка. Ящик со сгущенным молоком. Да, вы правы, обожаю сгущенное молоко. Но в минометном ящике, под моей кроватью его нет. Там лежат мои сокровища. Всякие безделушки. Нужные и не очень. Дорогие мне и совершенно бесполезные, но выбросить которые у меня просто не поднимается рука. Итальянская противотанковая мина ТС-6,1, снятая мною полтора года назад с дороги недалеко от Калашахов. Осколочная заградительная мина ОЗМ-72. Две осколочные мины направленного действия МОН-50. Несколько электродетонаторов с проводами и самодельными замыкателями. Батарейки National. Два радиоуправляемых детонатора и пульт управления японского производства, найденные мною у одного из убитых духов. Несколько тротиловых шашек и гранат Ф-1. Упаковки патронов к автомату. И еще что-то по мелочи.

Ротный постоянно ругается, когда вечерами я залезаю в свой волшебный сундучок. Любовно перебираю свои игрушки, свои сокровища. Виктор говорит, что им место на артскладе, а не в канцелярии. И что когда-нибудь в один прекрасный день все это может взлететь на воздух. Вместе со всеми обитателями штабной землянки. Он, конечно же, был прав. Но однажды я показал ему небольшой фокус с миной МОН-50, которая в течение нескольких секунд была подготовлена для прикрытия входа в землянку от непрошеных гостей. С тех пор Витя ругается гораздо реже. Хотя и посматривает в сторону моего сундучка с некоторым опасением.