Читать книгу "Колумбийская балалайка - Александр Логачев"

Русский весельчак не договорил свою мысль. И не все, что хотел, переставил.

Татьяна вдруг больно ткнула его локоточком в бок — так, что Миша чуть не опрокинул поднос себе на колени.

— Ты, это!..

— Тихо, Миша, — произнесла Таня таким тоном, что патрон тут же заткнулся и жестом прогнал стюардессу. — Посмотри очень осторожно, средний проход, через два кресла сзади нас, с другого краю в центральном ряду. — Ее едва не трясло.

К чести Мишки, врубился он сразу. Перегнулся через подлокотник, махнул ручищей вслед небесной ласточке:

— Красавица, еще бы орешков нам! Это, как их… натс, натс! Андерстенд? Фор водка!

После чего вернулся к своей переводчице:

— Чечен, что ль?

— Это не чечен. Это араб, скорее всего. — Верная боевая подруга ухватила Михаила за руку.

— Ну и что?

— Ничего странного не заметил?

— Чечен и чечен. Ну, летать не любит, вот и трясется.

— У него такие глаза… — Таня сама не заметила, как вонзила ноготки в Мишкино запястье. — Помнишь этого Маэстро, когда мы его… У него были такие же глаза. Он готовился к смерти. И этот — этот тоже готов… Посмотри, где он держит руки. И как он одет.

Руки «чечен» держал в карманах. Длинного, кремового цвета пальто до пят — что для колумбийской погоды было странно.

— Ну так я и говорю: летать боится. Может, у них Коран запрещает в воздух подниматься… — Он вдруг замолчал и в мгновенье ока протрезвел. — Хотя… Глаза точняк как у обкуренного и на измене… Ты что думаешь, что это?..

— Не знаю, Миша. Но мне почему-то страшно…

— Руку пусти, больно… Гос-споди, да когда ж это кончится-то!!!

Высвободившись, Мишка в очередной раз сунулся к Борисычу:

— Бать, у нас, кажется, реальные вилы намечаются. Только тихо, продолжаем бухать…

И он встал.

Через две минуты все российские граждане, исключая четверку одинаковых с лица работников культуры, собственноручно Мишей были обнесены апельсиновым соком и водкой, а заодно и уведомлены о подозрительном пассажире. Последним свою порцию вместе с подносом получил Володя. Михаил пьяно посмотрел на оставшиеся в руках два лишних бокала (это были его собственные бокалы, но он типа про это забыл), покрутил башкой и остановил взгляд на «чеченце».

— О! — сказал Мишка, растянул губы в братской улыбке и перегнулся через чопорного седовласого колумбийца. — Россия, Восток — дружба, нефть! У нас нет предъяв друг к другу! Выпей с нами, братан!

Братан некоторое время тупо смотрел на протягиваемые стаканчики — а потом произошло неожиданное.

Резким ударом руки араб выбил угощение из рук Миши, оттолкнул его, вскочил на ноги и на весь салон пронзительно заорал на ломаном английском:

— Никто не встает! Все есть там, где они есть! Это захват самолета! У меня бомба! Я взорву самолет, если не будут сделаны мои требования! Лететь в Ирак!

Раккаль ибн Халиль поднял руки, чтобы каждый увидел, что к ладоням у него скотчем приклеены две металлические пластинки, провода от которых уходят куда-то в недра плаща.

— Если я соединю ладони вместе, будет большой бух! На мне динамит! Передать летчику, мы лететь в Ирак! Не слушаться — я соединю ладони, и все мы тут же будем большой бух!

Он двинулся по проходу, зыркая направо и налево, сторожко держа руки перед собой так, будто несет полный воды аквариум. Четверка работников культуры синхронно запустила руки под полы пиджаков, но оружия там не было, не пускают, вишь ты, на борт с оружием. Миша с кряхтеньем поднимался с пола. Что ж, свою часть операции он выполнил.

— Аллах акбар! — в нужный момент с жаром воскликнул Борисыч со своего места.

Раккаль на мгновенье обернулся — единоверцы в этой стае шелудивых неверных?! — и поэтому не заметил тихонько выставленной в проход ноги Алексея. Споткнулся и грянулся всеми своими динамитными шашками об пол — машинально вытянув перед собой руки, чтобы не расквасить нос.

А по проходу ему навстречу уже неслась Любка, и Алексей уже вскакивал со своего места, и уже через кресла и головы пассажиров нелепо перелетал Вовка, по-прежнему с подносом в руках, с которого на пассажиров падали пластиковый стаканчик с водкой и пластиковый стаканчик с соком…

Ни Любка, ни Леша не успели бы.

Раккаль ибн Халиль как кошка развернулся на спину — и с воплем отчаяния хлопнул в ладоши.

По салону пронесся дружный выдох, пассажиры в унисон закрыли глаза. Они услышали, как глухо стукну — лись металлические пластинки, а потом услышали и удар, какой бывает, если человеку дать по голове чем-то тяжелым.

Прошла минута, началась другая…

Обещанного буха не было.

И тогда пассажиры решились поднять веки.

Раккаль ибн Халиль лежал на спине и был без сознания. Над ним возвышалась рыжеволосая женщина — в руке она все еще сжимала туфельку на шпильке с металлической набойкой на каблуке. Рядом с ней стоял высокий крепыш с впалыми щеками. Хрупкая девушка щупала пульс на шее поверженного террориста, а жилистый старик в рубашке-сафари помогал коротко стриженному пьяненькому парню тщательно связывать шнурками запястья несостоявшегося мученика Ислама. Связывать было легко, потому что ладони Раккиля ибн Халиля были по-прежнему плотно прижаты друг к другу, как в православной молитве, — вот только между ладонями теперь находился пластиковый поднос, который за секунду до взрыва успел сунуть ему волосатый юнец в джинсовом костюме.

— Диэлектрик, это ж понимать надо, — снисходительно объяснил пассажирам волосатый на незнакомом языке.

— Жить будет, — на том же языке добавила хрупкая девушка и поднялась с колен.

— Идиот, нашел с кем связываться, — буркнула рыжеволосая.

— Парню просто не повезло, он сел не на тот самолет, — успокаивающе заметил высокий крепыш. И дружески погладил рыжеволосую по плечу.

— И че им всем надо, че спокойно не живется?.. — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил коротко стриженный и, закончив пеленать динамитероса, тоже встал.

— Да денег им всем надо, вот чего. — Поднялся и старик.

— Ну так попросил бы, я б ему отсыпал от щедрот…

Так они и стояли в проходе салона, все шестеро, пока сначала Летисия, робко и тихо, а потом и все пассажиры первого класса не начали аплодировать — всё сильнее и громче.

И аплодировали они очень долго.