Читать книгу "Медведь и Дракон - Том Клэнси"

– Просьба поступила в Лэнгли, ты и отвечай на неё. Выясни, что конкретно он хочет. Мы ведь не хотим скомпрометировать «Радугу», не правда ли?

– Нет, Джек, но это маловероятно. Ситуация в Европе заметно успокоилась. Солдаты «Радуги» проводят сейчас главным образом учения и дырявят мишени на полигонах. Сенсационная статья, появившаяся в газетах – между прочим, мы должны быть благодарны этому хмырю, которой сумел докопаться до «Радуги». – Директор ЦРУ редко отзывался о прессе с благодарностью. В этом случае какой-то служащий в правительстве слишком много разболтал о чём-то, что стало ему известным, однако конечный результат возымел желаемый эффект, несмотря на то, что газетная статья была полна ошибок. В общем-то, ничего удивительного в этом не было. Но некоторые ляпы сделали из солдат «Радуги» суперменов, что понравилось солдатам и заставило врагов остановиться и задуматься. В итоге терроризм в Европе практически исчез после своего короткого (и в некоторой степени искусственного, как стало потом известно) возрождения. Люди в Чёрном превратились в слишком пугающего противника, и никто не решался противостоять им. Мелкие преступники продолжали преследовать маленьких старых дам, которые только что получили деньги по своим чекам социального страхования, если вблизи не было вооружённого полицейского. В этом преступники действовали по-своему рационально – маленькая старая дама не может достаточно эффективно сопротивляться хулигану, тогда как у полицейского есть пистолет.

– Надеюсь, наши русские друзья не станут много трепаться.

– Думаю, в этом мы можем положиться на них, Джек, – согласился Эд Фоули.

– У тебя нет никаких возражений?

Райан почти слышал, как директор ЦРУ ёрзал на своём кресле.

– Мне никогда не хотелось добровольно посвящать кого-то в наши методы, но ведь это не разведывательная операция как таковая, да и русские могут сами узнать почти все из книг. Так что, по моему мнению, мы можем пойти им навстречу.

– Согласен, – сказал президент.

Райану показалось, что он видит кивок на другом конце канала связи.

– О'кей, ответ будет отправлен сегодня.

* * *

С копией в Герефорд, разумеется. Факс лёг на стол Джона перед самым концом рабочего дня. Он пригласил Ала Стэнли и передал ему факс.

– Вижу, мы становимся знаменитыми, Джон.

– Тебе это нравится? – с отвращением спросил Кларк. Оба были в прошлом тайными агентами, и если бы нашёлся способ хранить в секрете свои имена и деятельность от собственных начальников, они уже давно нашли бы этот способ.

– Полагаю, ты сам отправишься в Москву. Кого собираешься взять с собой?

– Динга и вторую группу. Мы с Дингом уже побывали в Москве и встречались с Сергеем Николаевичем. По крайней мере, он не увидит слишком много новых лиц.

– Это верно. Насколько мне известно, ты отлично владеешь русским языком.

– Лингвистическая школа в Монтерее имеет превосходных преподавателей, – кивнул Джон.

– Сколько времени ты думаешь пробыть в Москве?

Кларк посмотрел на факс и задумался.

– Пожалуй, не больше… трех недель, – сказал он наконец. – Их парни из спецназа неплохие бойцы. Мы организуем там тренировочный лагерь для них, а через некоторое время сможем, пожалуй, пригласить их к нам. Как ты считаешь?

Стэнли решил не говорить о том, что SAS и в особенности британское Министерство обороны будут биться в истерике из-за этого, но в конце концов им придётся согласиться. Это называется дипломатией, и её принципы образуют политику для большинства стран, нравится им это или нет.

– Думаю, нам придётся так поступить, Джон, – сказал Стэнли, уже слыша вопли, крики и стоны из остальной части лагеря и особенно из Уайтхолла.

Кларк поднял телефонную трубку и нажал кнопку, вызывая своего секретаря, Элен Монтгомери.

– Элен, позвоните Дингу и попросите его прийти ко мне. Спасибо.

– Насколько я помню, он тоже неплохо владеет русским.

– У нас были отличные преподаватели. Но у него южный акцент.

– А у тебя?

– Жителя Ленинграда – теперь, конечно, Санкт-Петербурга. Ал, ты веришь во все эти перемены?

Стэнли опустился на стул.

– Джон, мне это кажется безумным, даже сейчас, а ведь прошло больше десяти лет с того момента, когда они спустили красный флаг над Кремлём.

Кларк кивнул.

– Помню, как я увидел это по телевидению. Едва не упал со стула.

– Привет, Джон, – послышался знакомый голос со стороны двери. – Привет, Ал.

– Заходи и садись, мой мальчик.

Чавез, носящий временное звание майора в SAS, заколебался, услышав слова «мой мальчик». Всякий раз, когда Джон пользовался этим выражением, предстояло что-то необычное. Однако могло быть и хуже. Если Джон обращался к нему «малыш», это означало опасное поручение. Теперь, когда Доминго был мужем и отцом, он уже больше не искал опасности. Чавез подошёл к письменному столу Кларка и взял протянутые ему листы бумаги.

– Москва? – спросил он.

– Похоже, что наш верховный главнокомандующий одобрил командировку.

– Великолепно, – заметил Чавез. – Ну что ж, прошло немало времени с тех пор, как мы встречались с товарищем Головко. Надеюсь, у них по-прежнему отличная водка.

– Да, это всегда у них самого высокого качества, – согласился Кларк.

– И они хотят, чтобы мы научили их нашей работе?

– Похоже на это.

– Можно взять с собой наших жён?

– Нет. – Кларк покачал головой. – Это деловая поездка.

– Когда?

– Я должен все обдумать. Примерно через неделю.

– Пожалуй, это правильно.

– Как дела у маленького парня?

Радостная усмешка.

– Все ещё ползает. Вчера вечером он начал подниматься, хотел встать, по-видимому. Думаю, он начнёт ходить через несколько дней.

– Доминго, первый год ты учишь их ходить и разговаривать. Следующие двадцать потратишь на то, чтобы приказывать им сидеть и заткнуться, – предостерёг его Джон.

– Послушай, папа, маленький парень спит всю ночь, а утром просыпается с улыбкой на лице. Это намного лучше, чем я могу сказать про себя, понимаешь? – В этом был определённый смысл. Когда Доминго просыпался, он уже знал, что ему предстоят обычные упражнения и пробежка на пять миль. Все это было утомительно и спустя некоторое время становилось скучным.

Кларку пришлось согласиться и кивнуть. Одна из великих тайн жизни заключалась в том, что младенцы всегда просыпались в хорошем настроении. «Интересно, – подумал он, – а на каком этапе своей жизни человек утрачивает способность улыбаться?»