Читать книгу "Мой домовой — сводник - Ольга Горышина"

— Нет. У вас швея на месте? Пусть придет сюда с ножницами.

Потом подошел ко мне и склонился с поцелуем к самому уху:

— Руки у меня все же немного дрожат. Но ведь это все для Глеба. Ты сама сказала.

Я замерла и даже подумала, что стоит зажмуриться. Манипуляций с куклой- Германом в детстве Веселкину явно показалось мало. Сейчас он, присев подле меня на корточки, принялся кромсать дорогущее платье и никому не отвечал, что он, черт возьми, делает…

— Теперь мне нужна бахрома и любые иные ваши швейные изыски, чтобы это платье осталось идеально белым, но выглядело так, будто в нем пробирались через бурелом.

Швея кивала, ничего не понимая.

— Ну что непонятного?! Невеста жила в лесной избушке… И невеста была Бабой Ягой… Она не могла выйти из леса не в рваном платье…

Хорошо, что в продаже не было смирительных рубашек. Одну бы точно на господина Веселкина сейчас надели. И чуть поменьше — на Глеба, который наматывал вокруг меня круги, то и дело подпрыгивая и хлопая в ладоши.

— А зеленые волосы будут? Честно? — тараторил он уже в обувном магазине, и я кивала, с трудом просовывая ногу в сапог.

— Девушка, я же вам русским языком, кажется, объяснил, что нам нужно подобрать две пары белого цвета с абсолютно одинаковым каблуком.

Виктор только не объяснил, почему эта идиотка, то бишь я, собирается ходить в одной туфле и в одном сапоге… Еще и на собственной свадьбе! Хотя я и просила его заготовить речь для моей свекрови и заодно для его тещи. Им объяснить подобный цирк будет невозможно. Впрочем, Веселкин способен объяснить все.

— Пожалуйста, не думай, что я экономлю деньги, хотя я действительно сейчас экономлю деньги для твоего бизнеса…

Он лежал, уткнувшись носом в подушку, и думал, что я не увижу, как он покраснел.

— Тогда за ужином я решил, что ты будешь моей. Я даже признался в этом довольно грубой официантке, и вот результат… Я точно тобой пьян и делаю такие глупости, которые делать в моем возрасте непростительно. Но если считать свадьбу глупостью априори, то это единственный день в жизни людей, когда им прощают все.

Ладно, я простила ему выбор кафе. Того самого. Очень романтичного. Почти под окнами бабушкиной квартиры. Он все сделал за моей спиной, не отвлекая меня от уроков.

— Ира, и еще… Сегодня пятница, день, когда ведьмам запрещено колдовать, — Это мы дочитали наконец сказку про маленькую Бабу Ягу! — Поэтому не смей вызывать буран, который выкинет меня из твоей жизни. У нас не будет медового месяца.

Обида была секундной.

— Я знала. У тебя работа. У меня тоже…

— Нет. У меня. Точнее, у нас с тобой сын. И ему очень плохо будет без нас. Так что я приглашаю тебя в Турку к Муми-Троллям и потом в Стокгольм к мужчине в самом расцвете сил… Только помни, я ревнивый, очень… И у меня тоже имеется пропеллер, только, кажется, не не спине, а чуть ниже… Ира! Пятница…

Но я все-таки огрела его подушкой.

— Спи! В десять надо забирать сына…

Виктор смотрел на меня глазами верного котика, и я не добавила "твоего". И правильно сделала, потому что ради чужого ребенка превращать собственную свадьбу в жуткий фарс никто бы не стал.

Воскресное утро началось с кофе в постель: первого и, я чувствовала, последнего в моей жизни. Во всяком случае, в девичьей уж точно. Потом Виктор стиснул мне пальцы и вжался в них губами.

— Я подумал, что в брачную ночь не потерплю в постели непрошеного гостя. Положи ему нормально еды… И… Не ругай меня, если нам в номере оставили сухое шампанское. Я просил сладкое, честно.

— Витя, тебя не достало еще просить прощение за то, что ты делаешь без моего ведома?

Он поджал губы.

— Не проще хоть иногда спросить у меня загодя?

— Я буду решать такие вещи сам на том лишь простом основании, что я — мужчина, — проговорил он голосом актера Алексея Баталова. — Ну, Ирина Павловна, у вас реально мало женских дел, что вы лезете еще и в мужские? Я даю вам право отдохнуть до вторника. Потом, пока мы ждем загран и новую визу в паспорт, вас накроет школьными делами по самое не хочу. И даже если вы попросите о помощи вашим самым дивным голоском, Виктор Анатольевич палец о палец не ударит. Он знает, что его могут послать на три буквы, если он начнет давать советы, в чем не разбирается…

И я попросила его сделать то, в чем он отлично разбирается: поцеловать, и даже стянула с него очки, но он вырвал их и нацепил обратно на нос.

— Ирина Павловна, тогда вы пойдете на регистрацию голой. Без зеленых волос это платье надевать нельзя…

Я закусила губу. Да, время летит сегодня как никогда быстро. Да и Виктор Анатольевич еще даже не брит.

— Такси будет через пять минут. В половине двенадцатого я в салоне. Вернее, у него. Боюсь, что меня за такую клиентку тут же побреют налысо…

Парикмахерша, а мастером назвать советского вида тетку было довольно сложно, должна была быть сильно рукастой, если господин Веселкин затаскивал себя в салон даже не моего уровня. Я повесила на вешалку платье в черном футляре и поставила рядом пакет с сапогом и туфелькой. Во втором пакете был результат моего личного похода в магазин для парикмахеров. Я протянула его тетке с распечатанной фотографией… Нет, не из офиса, а из библиотеки, и на пальцах объяснила, где какие пряди и косички у меня были. Парикмахерша кивала, но как-то очень сочувственно. Наверное, жалела своего щедрого постоянного клиента, что тот нашел себе какую-то малолетнюю дуру — хорошо еще не знала, что в жены.

Наконец тетка покорно принялась за работу. Не так спешно и ловко, как Вадим, но я не испытала ни на секунду страха за результат. Покраска и косички были закончены на девяносто процентов, когда стали подтягиваться мастера воскресной смены и мой личный мастер по макияжу. Девушки смотрели на меня с любопытством, но пока воздерживались от вопросов. Наверное, боялись быть посланными по нужному адресу своей старшей коллегой. Наконец тетка выпустила меня из кресла со словами:

— Оденься, а потом я залью тебя лаком.

— Сначала с ней разберусь я, — заявила Катя.

— Что-то совсем легкое, просто воздушное, — умоляла я, на что та ответила, что мне с такой прической уже ничего не поможет. Школьница школьницей! Особенно с такими вопиющими ногтями.

О, да, Нинка вчера оторвалась. Людмиле Михайловне тоже пришлось признаться в моем образе маленькой бабы Яги, чтобы мою старенькую учительницу не хватил удар во дворце бракосочетания.

— Катя, быстрее…

За такие деньги можно и пошевелиться! У меня меньше получаса, меньше… А еще фату каким-то макаром на зеленую макаронную фабрику крепить надо…

Наконец она вымыла руки и предложила помощь с платьем. Ждать помощи от других не приходилось. У них отвисла челюсть.

— Что это? — спросила одна из парикмахерш, поворачивая голову от клиентки, у которой в зеркале лицо было не лучше.