Читать книгу "Образ смерти - Нора Робертс"

– Какого черта?

– Нет, мне это нравится! Хотел чего-то еще, так бы и сказал. Мы это поломали, – добавила Ева шепотом. – Этого не будет. Не спрашивай меня как, просто поверь на слово. Он не уйдет так, как ему хочется. Но пусть думает, что все будет, как он хочет, пока мы не получили от него показаний. Пусть сам себя закопает.

Фини долго смотрел ей прямо в глаза, потом кивнул.

– Ладно, пошли. Надо зафиксировать его показания.

На это ушло несколько часов, но Лоуэлл ни разу не попросил сделать перерыв. Ева поняла, что он упивается своим рассказом. Столько времени прошло, столько усилий было потрачено, и вот наконец появилась возможность кому-то рассказать о своей одержимости.

Он выложил им все мельчайшие детали по каждому убийству.

Ева и Фини работали в тандеме. В привычном ритме.

– У вас отличная память, – заметил Фини.

– О да. Вы убедитесь, что каждый проект документирован. Во время Городских войн это была моя работа – вести документацию, вносить и, я сказал бы, препарировать записи. Вы, конечно, забрали все мои записи из кабинета и лаборатории. Я надеялся – еще до того, как узнал, что умираю, – организовать их публикацию. Теперь придется делать это посмертно, но я считаю, что моя работа этого достойна.

– Итак, твоя работа, – продолжала Ева. – Что тебя подвигло? Мы понимаем, что женщины…

– Партнерши. Я считал их партнершами.

– Держу пари, они себя партнершами не считали, но пусть будет по-твоему. Итак, твои партнерши символизировали для тебя твою мачеху.

– Не символизировали. Они становились Ею, а это совсем другое дело. Она была первой, понимаешь? Праматерью Евой. – Лоуэлл одарил Еву ослепительной улыбкой. – Теперь ты понимаешь, почему я хотел, чтобы ты стала последней.

– Ясно. Что ж, тебе не повезло. Сочувствую.

– Я с самого начала предусматривал возможность провала, но, если бы я преуспел, это было бы просто грандиозно. Ты была бы великолепна, как Она сама. Она была неподражаема. Вы найдете множество дисков с записями Ее исполнения. Она пожертвовала великой карьерой ради меня.

– Ради тебя?

– Да. Мы были… правильно было бы назвать нас «родственными душами». Хотя я не умел играть на фортепьяно, – сама Она была превосходной пианисткой, – и певческого голоса у меня тоже не было, но именно благодаря Ей я научился любить и понимать музыку. Именно Она спасла меня.

– Как это?

– Мой отец считал меня несовершенным. Кое-какие проблемы при рождении, родовые травмы, ставшие причиной… это можно назвать дефектом. Я не умел сдерживать свои импульсы, страдал перепадами настроения. Когда я был в юном возрасте, он на краткий период поместил меня в заведение для душевнобольных, хотя дедушка против этого возражал. А потом в мою жизнь вошла Эдвина. Такая любящая. Такая терпеливая. Она пустила в ход музыку, чтобы развлечь меня и успокоить. Она была моей матерью и моей партнершей, моей великой любовью.

– Она была убита во время Городских войн, – подсказала Ева, когда Лоуэлл замолк надолго.

– Ее время истекло во время Городских войн. Человеческая жизнь – это время, отпущенное каждому из нас. Время, воля и выдержка каждого индивида.

– Но это ты на нее донес, – продолжала Ева. – Ты подслушал ее разговор с тем лейтенантом, в которого она была влюблена. Ты узнал, что она собирается тебя оставить. Но ты ведь не мог ее отпустить, верно?

Гримаса раздражения исказила его лицо.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Ты же умный парень, Боб. Думаешь, тут у нас дураки сидят? Что ты сделал, когда узнал, что она собирается тебя бросить?

– Она не могла меня бросить! Она не имела права. Мы принадлежали друг другу. Это было чудовищное предательство, это было непростительно. У меня не было выбора – ни малейшего. Я сделал то, что должен был сделать.

– А что вы должны были сделать? – спросил его Фини.

– Мне пришлось пойти к отцу, к дедушке и рассказать им, что Она предала нас. Что я слышал, как Она сговаривалась о предательстве с одним из офицеров. Что Она – предательница.

– Вы представили дело так, будто она шпионка? – предположил Фини. – Перевербованный агент, предавший свое дело.

Лоуэлл сокрушенно развел руками.

– В сущности так оно и было. Огромная трагедия для всех нас. Она была схвачена, как и этот лейтенант, и помещена в лабораторию моего дедушки.

– Это было в том самом доме, куда ты помещал женщин, взятых здесь, в Нью-Йорке, – подхватила Ева. – В том самом подвале, где ты работал, где твой дед пытал пленных во время Городских войн.

– Я многому научился у дедушки. Я наблюдал, как он работает с Эдвиной. Он сам на этом настоял. Я очень многое понял, пока наблюдал за ним. Я стал сильным. Осознал свое предназначение. Она продержалась несколько дней. Дольше, чем лейтенант. – Лоуэлл облизнул губы и аккуратно отпил из баночки с имбирной шипучкой. – Дедушка объяснил мне, что мужчины слабее. Очень часто они оказываются намного слабее женщин. Но в конце концов Она попросила о смерти. Я заглянул Ей в глаза и увидел ответы на все вопросы. Я увидел всю ту любовь, всю ту красоту, что появляется, лишь когда тело и душа обнажены до самой сути. Я сам остановил для Нее часы – это был мой подарок Ей. Она была для меня первой, и все те, кто пришел вслед за Ней, стали Ее отражением.

– А почему ты так долго ждал, прежде чем заглянуть в эти отражения?

– Это все из-за лекарств. Мой отец настаивал, что я должен принимать лекарства, и строго следил, чтобы я принимал их неукоснительно. Моя работа требует сосредоточенности и ясности ума, а лекарства их притупляют.

– Но Коринна Дагби здесь, в Нью-Йорке, девять лет назад… Она ведь была не первой? – Ева решительно покачала головой. – Нет, ни в коем случае. Ты же должен был практиковаться, совершенствоваться. Сколько их было до Коринны?

– Я учился у дедушки, затем продолжил образование, работал в семейном бизнесе. Под присмотром дедушки я практиковался на мертвых. Потом я путешествовал. Я начал всерьез практиковаться почти двадцать лет назад, после смерти отца. Для начала мне многому надо было научиться, очень многое испытать. Мне понадобилось еще целых десять лет, прежде чем я понял, что готов приступить к осуществлению моего плана. Но я все задокументировал, всю свою черновую работу, неудачи, провалы. Вы все это найдете в моих записях.

– Удобно.

Раздался стук в дверь, и Ева повернулась. Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Пибоди.

– Прошу прощения, лейтенант. Можно вас на минутку?

– Да. Продолжай, – кивнула Ева Фини и вышла из комнаты.

– Мне звонил Рорк, – доложила Пибоди. – Только что. Просил тебе передать, что у него была срочная работа, но он успел с ней покончить, и теперь, поскольку все расчищено, он возвращается сюда. Сказал, что надеется увидеть, как ты закончишь допрос.