Читать книгу "Лем. Жизнь на другой Земле - Войцех Орлинский"

Я много писал о проблемах со здоровьем Станислава Лема, так как эта книга о нём, но Барбара и Томаш Лемы также имели проблемы с аллергией, что, вероятно, было связано с тем, что большую часть жизни они провели в Кракове, одном из самых грязных городов Европы. Лем начал искать дом, который можно будет снять исключительно коммерчески.

К сожалению, объявление «знаменитый писатель срочно ищет дом в аренду» привело к тому, что на семью Лемов бросились, как коршуны, агенты недвижимости, пытающиеся «пронюхать о финансовых возможностях экзотического клиента с Востока», – как это назвал Томаш Лем, описывая одно из предложений – дворец под Веной, где «огромное пространство стоило бы как-то заселить слугами», но съём которого точно выходил за пределы возможностей Лемов.

К счастью, в октябре 1983 года (то есть в том же месяце, из которого неделю Лем провёл в больнице) появилось наконец хорошее предложение – дом при Geneegasse, небольшой улочке, размещённой в 13‐м районе – Hietzing. Дом располагался на самом деле далеко от центра, и район был так плохо сообщён с городом, что это заставляло Лемов постоянно ездить автомобилем, зато там была хоть какая-то тишина, немного напоминавшая ту, которая царила в краковском доме в Клинах.

Как раз об этом доме при Geneegasse и рассказывал Бартошевский. Семья Лемов прожила там четыре года, до самого конца венской эмиграции, которая формально – повторюсь – эмиграцией не была. Там же были написаны последние прозаические книги Лема, хотя на этот раз сложно указать точные даты. В разговоре с Фиалковским он говорил, что первичные версии были созданы ещё в Берлине, в 1982 году, чего нельзя исключать, так как у Лема в запасе всегда было несколько завалявшихся черновиков. В его архиве сохранились разные романы, обрывающиеся на второй странице или даже раньше.

Работа над «Миром на Земле» точно была начата в Берлине. Фиалковскому Лем говорит, что в Wissenschaftskolleg его больше всего удивила возможность заказывать книги из библиотеки на любую тему. Он воспользовался этим, чтобы понять, как именно должна выглядеть каллотомия (сегодня чаще используется термин «каллозотомия») – страшная неврологическая болезнь, которой, по книге, страдает Ийон Тихий после разрыва связи между левым и правым полушариями мозга. С Тихим произошло это в результате его самого опасного и последнего космического путешествия – на Луну. Нашу Луну, Земную. Туда его выслало специальное агентство ООН по делам Луны, Lunar Agency, назначив ему криптоним ЛЕМ (L.E.M. = Lunar Efficient Missionary), к сожалению, Тихого на Луне атаковали «Lunar Expedition Molecules».

Идея этой предпоследней книги пришла Лему в голову ещё в 1969 году, когда вместе с большой частью населения Земли он смотрел трансляцию посадки «Аполлона‐11» на Луну. Как писал он тогда в письме к Чепайтису, его всё время мучила одна мысль: «разместив соответствующий суперлазер на Луне, можно было бы им уничтожать целые города и земные континенты? Ведь тогда военные действия получили бы следующий пункт и вошли бы в совершенно новую Эпоху». Его веселило то, что хоть его лично и не было на Луне, но там был «Lunar Excursion Module – то есть что-то мне близкое»[454].

Новелла развила идею, намеченную ранее в одном из последних апокрифов Лема, «Weapon Systems of the Twenty First Century or the Upside-down Evolution», согласно которому гонка вооружений в конце концов приведёт к тому, что суперимперии вместо «суперлазеров» начнут выдумывать микроскопическое, самореплицирующееся, дешёвое оружие, напоминающее некросферу из «Непобедимого». В «Мире на Земле» мир восстановился только благодаря тому, что суперимперии перенесли свои гонки на Луну – там можно было постоянно уничтожать оппонента нужным «суперлазером», а к тому же наслаждаться сладким чувством того, что на его территории нет никаких боеголовок или бункеров.

Согласно приписке в конце книги Лем закончил писать её в мае 1984 года. До конца холодной войны оставалось ещё каких-то пять-шесть лет. С одной стороны, можно сказать, что «Мир на Земле» это неудавшийся прогноз, а с другой – описание боевых роботов, которых там встречает Тихий, тревожно напоминает современные «гибридные войны» и «гуманитарные интервенции».

«– Здравствуй, – сказал он. – Здравствуй! Дай тебе Бог здоровья. Что ты такой неотчётливый, приятель? Ну хорошо, что ты наконец пришёл. Иди-ка сюда, ко мне, побеседуем, песни попоём, порадуемся. Мы тут тихие, мирные, войны не хотим, мы войну не любим. Ты из какого сектора?.. – добавил он совершенно другим тоном, словно внезапно заподозрил, что следы его «мирных начинаний» слишком хорошо видны. Наверное, поэтому он переключился на более подходящую программу – вытянул в мою сторону огромную правую руку, и я увидел, что каждый палец его был стволом»[455].

В конце оказывается, что лунные нанороботы (Лем не использует этого понятия, потому что его изобрели на добрых десять лет позже, но, вероятно, именно об этом шла речь), которые возникли на Луне в результате гонки вооружений, проникают в Тихого и вместе с ним летят на Землю, чтобы погубить цивилизацию, а вместе с тем и упомянутый в названии романа мир на Земле – для Лема, можно сказать, это в каком-то роде хеппи-энд.

В любом случае окончание «Мира…» и так веселее, чем у «Фиаско» – последнего романа Лема. Большая часть текста была готова в январе 1985 года; в письме к Роттенштайнеру писатель описал общую фабулу, добавляя, что осталось «ок. 20 страниц» (на 256 написанных)[456]. Он писал, что сюжет апеллирует ко всем линиям, которые он когда-либо описывал в science fiction, включая даже томик «Сезам и другие рассказы» и «Астронавтов».

Экипаж космического корабля «Эвридика» напоминает экипаж из «Астронавтов» или «Магелланова облака». Там есть – или, точнее, его нет – пилот Пиркс, потому что в первом разделе «Бирнамский Лес» Лем его убивает. Экипаж «Эвридики» оживляет КОГО-ТО. Действительно ли пилота Пиркса – вопрос открытый, равно как и в новелле «Существуете ли вы, мистер Джонс?».

Так же как и в «Магеллановом облаке», заданием экипажа является установление контакта с цивилизацией квинтян. Астронавты знают о ней столько же, сколько знает Кельвин из «Соляриса» или Тихий из «Осмотра на месте» – они получают противоречивые данные в библиотеке.

Квинта, кажется, напоминает Землю из «Мир на Земле». Долгая холодная война привела к такой радикальной гонке вооружений, что на приветствие планета реагирует чем-то, что «Эвридика» воспринимает как агрессию. Астронавты должны провести «мирную миссию», в результате которой Пиркс – не Пиркс вопреки собственным намерениям становится для квинтян уничтожающим монстром – таким как герой «Человека с Марса».

«Фиаско» можно обвинить в автоплагиате, который становится очевидным в сравнении романа с рассказом «Хрустальный шар», который астронавт читает на борту «Эвридики», чтобы убить время. Эти рассказы – как замечала Агнешка Гаевская[457] – являются очередной лемовской аллегорией из серии «Холокост в космосе»: люди выдумывают хитрость, чтобы уничтожить термитов, что на самом деле означает, что цивилизация одних существ хочет уничтожить цивилизацию других. В «Фиаско» это играет такую же композиционную роль, какую раньше играло упоминание о конкистадорах – является сигналом, что встреча двух цивилизаций должна закончиться полным фиаско одной из них.