Читать книгу "Голова ведьмы - Генри Райдер Хаггард"

Затем эта леди поднялась и, словно черная тень, выскользнула из церкви, унося с собой тяжкое бремя собственного греха.

А что же Эрнест? Он стоял перед священником и отвечал ему своим ясным чистым голосом – но даже в этот момент перед его внутренним взором возникло видение маленькой комнатки в далекой Претории и то, как в этой комнатке он ясно представлял себе эту самую церковь и стоящих перед алтарем жениха и невесту… Видение возникло – и исчезло, как уходят все видения, как уйдем и мы, ведь и мы тоже только видения в этой жизни, просто более растянутые во времени… Оно ушло, кануло в пучины прошлого, которое вечно поджидает с распахнутой ненасытной пастью, чтоб поглотить навсегда наши радости и беды, наши взлеты и грехи – и ждать, когда наше завтра превратится в наше вчера.

Все закончилось, он теперь был женат, и Дороти, его жена, стояла рядом с ним, улыбаясь и розовея от счастья, чего он, конечно, не мог видеть; дрожащий голос мистера Хэлфорда поздравлял его, рокотал, отдаваясь гулким эхом, бас Джереми, звучал пронзительный, всегда чуть насмешливый голос его дяди…

Эрнест обнял свою жену и поцеловал ее, а она отвела его в ризницу, через которую за последние шесть столетий прошли тысячи новобрачных, и Эрнест вписал свое имя в старинную приходскую книгу – Дороти помогала ему, но он все равно волновался, прямо ли держит перо. Потом они вышли из церкви, сели в коляску и отправились домой.

Эрнест и Дороти не уехали на медовый месяц, они остались в своем старом доме и стали потихоньку привыкать к новой жизни и новым отношениям. На взгляд постороннего, эти отношения не слишком-то изменились – разве что они еще больше времени стали проводить вместе, но для Дороти разница была огромна. Целый мир открылся ей; все, что раньше было лишь надеждой, желанием, мечтой – стало явью, и это сделало ее прекрасной. Дороти выглядела счастливой женщиной – и была ею.

И только зулуса Мазуку такое положение дел, похоже, совсем не радовало.

Однажды – дня через три после свадьбы – Эрнест и Дороти гуляли вместе за домом, когда их нагнал вернувшийся с одной из дальних ферм Джереми и принялся с жаром рассказывать о каких-то сельскохозяйственных новшествах – к тому времени он уже довольно неплохо разбирался в этом вопросе. Через некоторое время все трое поняли, что им мешает какой-то странный звук – будто чьи-то босые пятки ритмично топают по земле.

– Это похоже на зулусский танец! – быстро сказал Эрнест.

Да, это был наш зулус, Мазуку – но совершенно преобразившийся. Он пожелал забрать с собой в Англию свое военное облачение, которое он носил, пока был солдатом Кечвайо в Натале, и теперь он был облачен в него. Он стоял перед ними – поразительная, хотя и немного пугающая фигура. Голову его украшало единственное перо серой цапли, очень длинное и красивое, развевавшееся в воздухе и достигавшее не менее двух футов; на нем было некое подобие килта из белых бычьих хвостов, а правое плечо и правое колено украшали белоснежные браслеты из козьей шерсти. Кроме этого никакой другой одежды на Мазуку не было. В левой руке он сжимал молочно-белый боевой зулусский щит, обтянутый бычьей кожей, а в правой – свой верный ассегай. Подобно статуе эбенового дерева, Мазуку стоял перед ними безмолвно и неподвижно, и Дороти изумленно смотрела на его широкую грудь, покрытую страшными шрамами от ударов ассегая, и могучие руки. Внезапно Мазуку вскинул оружие и громко воскликнул:

– Кооз! Баба!

Внезапно Мазуку вскинул оружие

– Говори! – коротко приказал Эрнест.

– Я говорю, отец мой, Мазимба! Я пришел увидеть отца моего, как мужчина приходит к мужчине, я пришел с копьем и мечом – но не с войной. Вместе с отцом моим я пришел из земли солнца в землю холода, где солнце бледно, и потому белы лица, которые оно освещает. Разве не так, отец мой?

– Я слушаю тебя, Мазуку.

– С моим отцом я пришел сюда. Не мы ли с моим отцом стояли бок о бок много дней? Не я ли зарезал двоих людей Басуто в земле Секокени, вождей Бапеди по приказу моего отца? Не я ли спас отца моего от клыков льва однажды ночью? Не я ли стоял с отцом моим на Месте Маленькой Руки, в долине Изандлвана, когда она была красна от крови? Снилось мне это – или все так и было, отец мой?

– Я слышу тебя. Все так и было.

– И потом, когда небеса почуяли мощь отца моего и поразили его огнем, разве не сказал я – о, отец мой, теперь ты слеп и не можешь больше сражаться и жить жизнью мужчины, но раз ты слеп, то я пойду туда же, куда пойдешь и ты, и буду твоим верным псом? Разве не сказал я это, о Мазимба, отец мой?

– Ты так сказал.

– И мы поплыли по черной воде, ты, Мазимба, я и великий Лев, подобного которому никогда не рождала женщина от мужчины, и пришли сюда, и жили много лун жизнью женщин, не сражаясь, только пили и ели, и забыли об охоте, и не знали радостей, достойных мужчин. Разве не так, Мазимба, отец мой?

– Ты говоришь истину, Мазуку, все это так.

– Да, мы плыли на дымящемся корабле и приплыли в страну чудес, которая исполнена деревьев и домов, и в ней человеку трудно дышать и нельзя поднять руку, чтобы не наткнуться на каменную стену. И вот пришел навстречу нам старик с чудесной блестящей головой, и пришла девушка, Розовый Бутон, маленькая, но очень красивая, и они приветствовали моего отца и великого Льва, и посадили их в повозки, запряженные лошадьми, и отвезли их сюда, в это место, где им придется вечно смотреть на печаль большого моря. И тогда Розовый Бутон сказал: что делает здесь этот черный пес? Разве может пес водить Мазимбу за руку? Уходи, черный пес, иди впереди или сзади, это я буду держать Мазимбу за руку. И тогда отец мой погрузился в негу и лень, стал толстым, стал богат волами, повозками и зерном, и сказал себе: я возьму Розовый Бутон в жены. И раскрылись лепестки Розового Бутона, и сомкнулись вокруг отца моего, и стал Бутон – Розой, и теперь благоухает она для отца моего днем и ночью, а черный пес остается и воет за дверью. И так случилось тогда, отец мой, что Мазуку, твой буйвол и твой пес, спросил у своего сердца, и оно сказало ему: здесь больше нет места для тебя. Мазимба, отец твой и господин, больше не нуждается в тебе. Ты воин, но в этой стране женщин ты тоже станешь женщиной. Так иди к отцу своему, встань перед ним и скажи: о, отец мой, много лет назад я вложил свою руку в твои руки и стал для тебя вернейшим, но теперь я хочу забрать свою руку и вернуться в землю солнца, откуда мы пришли, потому что здесь я не нужен, здесь я не могу дышать. Я все сказал, отец мой и господин мой!

Эрнест заговорил на зулусском, и голос его зазвучал мягко и звонко, так как он прекрасно знал этот певучий язык.

– Мазуку, умданда га Инголуву, умфана га Амазулу, сын Инголуву, дитя народа Зулу! Ты был хорошим человеком, и я полюбил тебя, но теперь ты уйдешь. Ты прав, теперь моя жизнь – это жизнь женщины; никогда больше не услышу я звука выстрелов или звона стали, никогда не пойду на войну, так что ты должен идти, Мазуку. Это правильно и хорошо. Только вспоминай иногда своего слепого Мазимбу, вспоминай Эльстона, мудрого капитана, что спит ныне вечным сном, вспоминай и великого Льва, что бросил через плечо Буйвола. Иди – и будь счастлив. Пусть будет у тебя много жен и детей, пусть бесчисленны будут твои стада! Великий Лев отведет тебя к морю и даст тебе денег, чтобы ты смог добраться до земли солнца, а там купить себе волов, землю и фургоны, чтобы ты не голодал и мог заплатить выкуп за жен. Мазуку, прощай – и счастливого пути!