Читать книгу "Мать сыра земля - Ольга Денисова"

Он, как всегда, валялся на кровати в своей каморке и курил, но на этот раз мы нисколько не боялись к нему заходить.

- Моргот, Моргот, - начал Первуня с порога, - мы тебе книжку купили!

- Какую еще книжку? - мрачно спросил он и посмотрел на нас с недоверием.

- Ну, книжку, чтоб читать! - пояснил Первуня.

- Нормальную, взрослую! - поддакнул я.

- Да ну? - презрительно выговорил Моргот.

- Вот, смотри, - Бублик протянул книгу Морготу, - настоящая взрослая книжка.

Моргот взял ее в руки, повертел, разглядывая со всех сторон, а потом расхохотался. Он даже не улыбался ни разу с тех пор, как вернулся, а тут хохотал - и утирал слезы, от смеха выступившие на глазах. Я не понял, что его так рассмешило, но все равно обрадовался. Потом смех его резко оборвался, и он сказал без улыбки, совершенно серьезно:

- Я тронут. Но в следующий раз, когда захотите купить мне книжку, спросите у меня. Я вам скажу название, автора и дам денег.

Силя подтолкнул Бублика в бок и прошептал:

- А я говорил, что про любовь не надо! Надо было с пистолетом!

- А мы еще пива тебе купили, - добавил Первуня, и я поспешил выставить бутылки на письменный стол.

- Пиво - это здорово, - равнодушно ответил Моргот.

- А чего тебе еще купить? - спросил Первуня.

- В смысле?

- Ну, чтоб ты обрадовался?

- Спасибо, я уже обрадовался, - холодно сказал Моргот и повернул голову лицом к стене.

- А чего ты тогда такой грустный, если ты обрадовался? - продолжил Первуня. Похоже, он решил добить Моргота окончательно. Я думал, он сейчас заорет, чтобы мы убирались отсюда, но Моргот неожиданно потрепал Первуню по волосам.

- Я не грустный. У меня плохое настроение. И это… оставьте меня в покое, а? Я регулярно ем и каждый день бреюсь, что еще вам от меня надо?

- Это потому что мы тебя любим, - сказал Первуня. - Мы тебя очень любим.

- Толку-то от вашей любви, - проворчал Моргот.

- Толку от нашей любви есть, - Первуня не намерен был так просто отстать, - вот когда к нам сюда солдаты пришли, Бублик тебя не выдал. Он со стула упал, а тебя не выдал.

- Чего? - Моргот вдруг сел на кровати. - Что ты сказал?

Первуня испугался, что выболтал что-то не то, и отшатнулся.

- Бублик, что он несет, а? Они что, вас допрашивали? - я первый раз в жизни видел на лице Моргота такое непритворное, ничем не прикрытое участие. - Они не трогали тебя?

- Нет, Моргот, все нормально. Они нас не трогали. Они даже мороженого нам купили, - нехотя ответил Бублик.

- А почему ты со стула упал?

- Я устал просто.

- Здрасьте, приехали! - Моргот посмотрел на Бублика недоверчиво. - Что-то я никогда от усталости со стульев не падал! Тебя кто-то ударил?

- Он в обморок упал, - пояснил я, гордый своим другом. - Он четыре часа продержался, а потом упал.

- Сколько? - еле слышно спросил Моргот.

- Четыре, - я пожал плечами.

- Уйдите, - вдруг сказал он резким, надтреснутым голосом и отвернулся от нас. Я не понял, что мы сделали плохого и почему он вдруг решил нас прогнать, но он повалился на кровать лицом к стене и добавил: - Ну пожалуйста, ну уйдите! Я сейчас к вам сам выйду, только уйдите!

Я думал, он плачет. Я не очень-то в это верил, но по-другому не мог объяснить, зачем он выгнал нас. Но Моргот действительно вышел из каморки минут через десять и растерянно посмотрел на нас - мы сидели за столом и пытались играть в карты. Он не умел быть благодарным, он боялся чувства благодарности так же, как любого другого, поэтому надеялся поскорей от этого чувства избавиться.

- Рассказывайте. Что тут было без меня? - он подсел к нам за стол и достал сигарету.

И мы рассказали. И о приходе Макса, и о том, как на следующее утро к нам пришли миротворцы, как мы ревели, а Бублик за нас отдувался. Моргот слушал опустив голову.

- Я не мог не сказать, где я живу, - пробормотал он, когда мы закончили.

До этого он никогда не говорил с нами всерьез, как со взрослыми.

- Да это же понятно, Моргот, - пожал плечами Бублик.

- Бублик, ты спас мне жизнь, - Моргот сказал это как-то очень просто и очень быстро, пряча глаза, тут же нервно и коротко затянулся и выдохнул дым себе на колени. Но уже через секунду он вскинул глаза и поцедил сквозь зубы: - Сссуки…

И тут я почувствовал - я именно тогда это почувствовал, а не понял сейчас, - что Моргот, несмотря на его позу, на его безответственность, защищал нас от внешнего мира, как это и положено взрослому. Он создал этот маленький мирок и стоял на его страже, как старший. Он никогда и никому не позволял нас обижать! Вторжение в его мирок, невозможность противостоять этому вторжению, невозможность отомстить за него он принял совсем не так, как собственные злоключения. Наверное, это был какой-то дремучий инстинкт самца, защищающего свое логово.

Моргот услышал, распознал этот инстинкт в то время, когда не мог надеть на себя ни единой маски, - мне кажется, миротворцы убили в нем лицедея и оставили его нагим перед самим собой и перед миром. Возможно, он бы со временем оправился и вернулся к своим ролям и позам - на другом уровне, гораздо более глубоком. Но в тот миг он был не способен к игре, и это позволило ему расслышать нечто на самом дне самого себя. То, что раньше иногда прорывалось из-под спуда, не вполне осознаваемое, лишнее, мешающее, теперь пробило дорогу наружу, как защита от беспомощности и безысходности: ненависть.

Я не буду судить, прав он был или не прав, но человеческая психика защищается от самой себя, ищет выходов из тупиковых ситуаций. Человек не может обвинять себя бесконечно, ему гораздо проще найти врага вовне, чем внутри. Моргот же никогда не был к этому склонен, ему - при всей его слабости - хватало силы отвечать за себя перед собой. Может быть, поэтому он не терпел, когда его призывают к ответу другие: он казнил себя сам, и зачастую гораздо сильней и болезненней, чем это мог сделать кто-то другой. Ему не пришло в голову обвинять миротворцев в том, что случилось с ним самим, можете мне поверить, хотя он имел на это полное право; почти каждый на его месте ненавидел бы своих мучителей. Нет, обвинение Моргота против них созрело только тогда, когда он понял, что не может защитить нас. Так же, как он не смог отомстить за своих родных.

Конечно, маленький Килька не мог рассуждать подобным образом: я увидел лишь ненависть на его лице, я увидел, как полыхнули его глаза, и я понял - он ненавидит их из-за нас. Из-за того, что не может призвать к ответу того миротворца, говорящего с акцентом, который напугал нас и четыре часа подряд допрашивал беззащитного беспризорного мальчишку, зная, что никто его за это к ответу не призовет. Я увидел, как последняя капля переполнила чашу. Именно тогда, а не потом, не позже.