Читать книгу "Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933 - Ричард Дж. Эванс"

II

Основной задачей Брюнинга было справиться с быстро ухудшавшейся экономической ситуацией. Он решил добиться этого за счет радикальных дефляционных мер, в первую очередь за счет сокращения государственных расходов. Доходы государства быстро падали, а возможностей займа для исполнения государственных финансовых обязательств практически не было. Более того, когда после великой инфляции 1923 г. немецкую валюту удалось стабилизировать за счет ее привязки к цене золота, было совершенно неясно, насколько правильным был уровень стабилизации. Однако достигнутые показатели считались неприкосновенным, поэтому единственным способом работы с валютой, оказавшейся переоцененной, поскольку ее резервы истощались в связи с дефицитом платежей, было сокращение цен и зарплат и повышение процентных ставок внутри страны[612]. Кроме того, над экономической сценой Германии все еще висел призрак репараций, даже несмотря на их реструктуризацию и в конечном счете значительное сокращение в рамках плана Юнга летом 1930 г. Брюнинг надеялся снизить внутренние цены в Германии, сократив спрос, и таким образом повысить конкурентоспособность экспортных товаров на международном рынке — политика, полностью приветствовавшаяся экспортными промышленниками, которые были среди его самых активных сторонников[613]. Это была не слишком реалистичная политика во время беспрецедентного падения мирового спроса.

Сначала начались сокращения государственных расходов. Ряд мер, завершившихся изданием чрезвычайных декретов от 5 июня и 6 октября 1931 г., разными способами сокращали льготы по безработице, ограничивали период подачи заявок на такие льготы и вводили обязательные проверки на нуждаемость в большинстве случаев. Люди, долгое время находившиеся без работы, таким образом, видели, как их уровень жизни постоянно снижается: от выплат страховки по безработице к кризисным льготам от государства, потом к соцподдержке со стороны местных властей и наконец к отсутствию какой-либо помощи. В конце 1932 г. только 618 000 человек получали страховку по безработице, 1 230 000 — кризисные льготы, 2 500 000 — соцподдержку, и было более миллиона человек, для которых установленный теперь срок безработицы истек и которые, следовательно, не имели никакого регулярного дохода[614]. Какими бы ни были более далекие цели Брюнинга, усугублявшаяся бедность делала экономическую ситуацию все хуже. Люди, у которых едва хватало средств, чтобы покупать товары первой необходимости для себя и своих семей, вряд ли могли тратить достаточно денег, чтобы стимулировать восстановление промышленности и сектора обслуживания. Более того, страх перед инфляцией был так силен, что даже без международных соглашений (таких, как план Юнга), которые зависели от сохранения стоимости рейхсмарки, девальвация (самый быстрый способ стимулировать экспорт) была бы крайне рискованной с политической точки зрения. В любом случае Брюнинг отказался от нее, потому что хотел продемонстрировать международному сообществу, что репарации были причиной бед и страданий в Германии[615].

Однако летом 1931 г. ситуация изменилась. Новый кризис ударил по экономике, когда утечка капитала достигла новых высот. 13 июля кризис привел к краху «Данат-банка» (Дармштадтский и Национальный банки), который сильно зависел от иностранных займов, а в целом стал угрожать всей кредитной системе[616]. Невозможность спасти немецкое правительство с помощью иностранных займов в любом случае стала очевидной: по одной оценке, объем средств, необходимых для покрытия бюджетного дефицита в Германии, был бы больше всего золотого запаса Соединенных Штатов. Международное финансовое сотрудничество оказалось невозможным в жестких условиях, установленных золотым стандартом. Брюнинг и его советники не нашли другой альтернативы, кроме как сделать рейхсмарку неконвертируемой — шаг, который они до сих пор не хотели предпринимать из-за опасения, что это вызовет инфляцию. Таким образом, с этого момента рейхсмарку уже нельзя было обменивать на иностранную валюту[617].

Это сделало золотой стандарт бессмысленным для Германии, что позволило проводить более гибкую денежную политику и увеличить валютные поступления, которые, по крайней мере теоретически, могли стабилизировать финансовую ситуацию и дать правительству возможность начать восстановление прежнего уровня экономики за счет различных схем создания рабочих мест[618]. Роковым стал отказ Брюнинга идти на этот шаг, потому что он боялся, что появление новых денег, не обеспеченных золотом, может привести к инфляции. Из всех долговременных эффектов немецкой инфляции этот, пожалуй, был самым гибельным. Однако это была не единственная причина, по которой Брюнинг настаивал на своей дефляционной политике долгое время после того, как стали доступны иные альтернативы. Потому что он также надеялся использовать постоянно высокий уровень безработицы для окончательного разрушения веймарской системы соцобеспечения, снижения влияния профсоюзов и, таким образом, ослабления оппозиции по отношению к его планам по реформе конституции в направлении авторитаризма и реставрации монархии[619].

Банковский кризис подарил Брюнингу еще одну карту, которую он не захотел использовать. Ввиду утечки иностранного капитала из немецкой экономики весной и в начале лета 1931 г. выплаты репараций вместе с другими международными перемещениями капитала были приостановлены в соответствии с мораторием Гувера, принятым 20 июня 1931 г. Это устранило еще один политический фактор, ограничивавший свободу маневра немецкому правительству. До этого момента практически любые решения правительства в экономической сфере, например повышение налогов или другое увеличение доходов государства, рисковали вызвать на себя обвинения крайне правых в стремлении исполнять соглашения по репарациям. Теперь это больше не действовало. Однако для Брюнинга этого было недостаточно. Все еще было возможным, что после окончания кризиса мораторий будет снят и требования по выплатам репараций будут восстановлены[620]. Поэтому он не предпринял ничего, несмотря на то что средства для спасения были в его руках, а среди населения начинали звучать голоса в пользу стимулирования спроса за счет создания государственных рабочих мест[621].