Читать книгу "Тайна гибели генерала Лизюкова - Игорь Сдвижков"

Развязка наступила утром 26 июля. Подведя резервы, противник нанёс сильный удар в обход Лебяжьего на Большую Верейку и практически окружил всю нашу ударную группировку. Остался только небольшой проход, и части 1 ТК Катукова стали быстро выходить из мешка на северо-восток. Но различные части двух стрелковых дивизий оказались в окружении. 193 сд попала в окружение практически полностью. Деморализованные безуспешными боями, тяжёлыми потерями и, главное, потерей управления со стороны командования, части дивизии буквально сгрудились в Лебяжьем, оказавшись в низине под перекрёстным огнём с высот долины реки Большая Верейка.

Опасаясь бегства и стремясь хоть как-то организовать отход частей на северный берег, командир дивизии с группой офицеров штаба самолично прибыл к месту переправы. В это время на северный берег реки переправлялся последний батальон арьергардной танковой бригады 1 ТК Катукова, прикрывавший выход корпуса из боя и имевший задачу выйти вслед за главными силами корпуса в тыл.

Увидев это, генерал Смехотворов преградил путь танкам и, угрожая оружием, закричал, что расстреляет командира батальона, если тот отойдёт в тыл и бросит пехоту[356]. Танкисты в замешательстве остановились. Никакие ссылки на полученное ими указание выйти из боя не действовали на терявшего самообладание комдива. Он заявил, что своей властью отменяет все полученные ими распоряжения и приказывает танкистам прикрыть отход своей дивизии! Так, под угрозой открыть огонь, Смехотворов заставил комбата оставить все его 9 танков и остатки мотострелкового батальона в деревне для поддержки пехоты и обороны переправы[357]. Кроме того, чтобы на всякий случай подстраховаться и не дать танкистам уйти, Смехотворов, как свидетельствуют документы, «силой оружия отобрал личные документы, в том числе и партбилет», у одного из старших офицеров бригады[358]. Можно только догадываться, на каких тонах шёл разговор командиров у переправы в то июльское утро. И всё это в присутствии экипажей, на глазах у десятков бойцов…

Так танкисты Катукова, не имея никакой связи со своим командованием и не выполнив его приказ, не по своей воле вступили в Лебяжьем в свой последний бой. Но бой этот был по сути уже проигран ещё до его начала. 193 сд стремительно теряла боеспособность и быстро превращалась в огромную толпу мечущихся по деревне людей. Большое количество вооружения, транспорт, многочисленное имущество дивизии были брошены.

Тем временем, хорошо наблюдая Лебяжье с высот и левого, и правого берега долины реки, противник сосредоточил огонь по последним очагам сопротивления и стал быстро подтягивать свои противотанковые средства для уничтожения оставшихся в деревне танков. Лишённые подвижности и маневра, тесно стоявшие в низине, они стали относительно лёгкой добычей вражеской противотанковой артиллерии. В течение утра один за другим все наши оставшиеся танки были подбиты и сожжены. Большинство экипажей погибло, и только небольшой части оставшихся в живых танкистов удалось пробраться вдоль русла реки к селу Большая Верейка и к ночи выйти к своим[359].

Потери 193 сд были катастрофическими, в том числе и в командном составе. Так, по архивным данным, за период с 21 по 28 июля 1942 года, то есть за одну неделю боевых действий, главным образом в боях под Лебяжьим было убито и пропало без вести 311 человек только из старшего и среднего комсостава, 1141 человек младшего комсостава и 3172 рядовых! Количество раненых превысило 2800 человек. Общие потери дивизии составили почти 7500 человек![360]

Значительное число погибших было похоронено именно в Лебяжьем. Командир дивизии генерал Смехотворов был ранен[361], зам. командира дивизии комбриг Романов, командовавший дивизией в первых боях, попал в плен[362], комиссар дивизии полковой комиссар Нечаев ранен, начальник политотдела батальонный комиссар Овчаренко ранен[363], начальник штаба дивизии ранен[364], комиссар одного из полков ранен, комиссар другого полка убит[365].

Начальник отдела кадров 38-й армии полковник Якимов доносил удручающие данные о некомплекте комначсостава 193 сд: «Командир дивизии — 1, штадив 1, комбатов стрелковых 5, командиров отдельного батальона связи 1, замкомандиров стрелковых 26, пулемётных дивизионов, минрот 10, автоматных 3, ПТР 11, командиров стрелковых взводов 96, пульвзводов 39, минвзводов 57, автоматных 12, ПТР 28, взводов связи 7, пешей разведки 3, конной разведки 3, сапёрных 4, переводчиков 2 разряда 1, капельмейстер 1, дивинженер 1, помначштаба стрелковых полков 6, адъютантов старших 2, командиров транспортных рот 19, завделопроизводством. Прошу ускорить высылку комначсостава для покрытия некомплект»[366].

После выхода из окружения и сбора остатков дивизии оказалось, что только из политсостава дивизии было убито и пропало без вести 40 человек. В штабе одного стрелкового полка остался только один (!) человек, а в штабе второго полка вообще никого не осталось![367] А ведь это в подавляющем своём большинстве были офицеры!

Около полудня немцы вошли в Лебяжье. Село представляло собой страшное зрелище: повсюду лежали трупы погибших, брошенное оружие и снаряжение, подбитая и сожженная техника. Вражеская пехота начала прочёсывать улицы Лебяжьего и искать остававшихся в селе красноармейцев. Из подвалов и погребов, из домов и с огородов, из прибрежных зарослей немцы выгоняли оказавшихся в Лебяжинской ловушке бойцов, командиров и политработников. В тот день в плен под Лебяжьем попало до тысячи человек! В силу того, что в окружении оказались КП и штаб дивизии, подавляющая часть дивизионных документов была уничтожена или попала в руки противника. Никакого учёта погибших не было, где и кого успели похоронить, никто толком не знал, даже о погибших или пропавших без вести командирах и политработниках сведений не было.

О плачевном состоянии 193 сд после выхода из окружения доносил начальнику политуправления Брянского фронта командированный в дивизию старший батальонный комиссар Кузнецов (сохранён стиль оригинала. — И. С.): «Исключительно велики потери в матчасти… Точно учесть, куда девалось оружие, вряд ли удастся. Подавляющая часть его не собрана с поля боя после того, как дивизия начала отход днём 26.7.42 г. Собрать его и вывезти не было возможности, так как пути отхода были уже отрезаны. Значительная часть брошена паникёрами (особенно личное оружие, ручные пулемёты, винтовки)… Не было вывезено оружие, отобранное от раненых бойцов, и очень много оружия было побито и повреждено в ходе боёв…