Читать книгу "Твердыни России. От Новгорода до Порт-Артура - Алексей Шишов"

Что так устрашило человека, в годы Русско-турецкой войны 1877—1878 годов служившего в конной артиллерии и, казалось бы, познавшего силу и гром пушечной пальбы? Оказывается, многочисленность вражеских тяжелых батарей. Действительно, фон Безелер свое дело знал отменно. Участком для атаки Новогеоргиевска он избрал линию от Конары до Дембе, которая находилась в 10 километрах от главной крепостной ограды. Именно здесь германцы решили взломать систему фортификационной обороны русских.

На участке всего в четыре километра были установлены шесть 420-мм гаубиц, девять 305-мм гаубиц, одна длинноствольная 150-мм пушка, две батареи 210-мм мортир, 11 батарей тяжелых полевых гаубиц, две батареи 105-мм, одна— 120-мм и одна 150-мм орудий. Если к этому добавить пушки полевой артиллерии, то получалось, что на участке фронта в четыре километра немцы установили 35 батарей.

Как тут было не вспомнить про французский Верден и его форты. Тут следует заметить, что и одетые в бетон форты Новогеоргиевской крепости выдерживали попадания немецких снарядов самых крупных калибров. Даже выпущенных из стволов сверхтяжелых 420-мм гаубиц.

В 16-й группе фортов русские отразили все вражеские атаки, но форты 15-й группы после ожесточенного сопротивления пали. Однако Безелер этот частный успех своей армии использовать не смог, и дальше германцы не продвинулись, оказавшись под огнем крепостной артиллерии. Однако успех неприятеля так подействовал на воображение Бобыря, что он без всякой на то необходимости приказал оставить форты 16-й группы. Это распоряжение коменданта вызвало упадок духа оборонявшихся войск, отступивших, по сути дела, без боя на линию внутреннего пояса фортов, не задерживаясь на промежуточных позициях.

Генерал-полковник фон Безелер о таком подарке противной стороны не мог и мечтать. Так немцы, не потеряв ни единого солдата, 6 августа вступили в форты 10-й, 11-й, 12-й и 13-й групп. В тот же день генерал от кавалерии Бобырь сдал неприятелю мощные форты № 2 и № 3 в секторе главной атаки. То есть русская крепость часть за частью «падала» в руки ошеломленных таким успехом войск Осадной армии.

Считая дальнейшее сопротивление бесполезным, Бобырь перебежал к германцам. Уже находясь в «добровольном» плену, он ночью отдал из него приказ по гарнизону о сдаче Новогеоргиевской крепости. А в ней о бегстве коменданта почти никто не знал. Вначале якобы он отказался подписать приказ о капитуляции, но затем «во избежание дальнейшего кровопролития» согласился на условия Безелера.

7 августа германцы стали обладателями поистине огромных запасов снарядов и провианта. Только малая часть пушек была «из-за торопливости» приведена в негодность. Крепость продержалась, по сути дела, всего десять дней, потеряв при этом около 3 тысяч человек погибшими. Новогеоргиевские тяжелые крепостные орудия уже вскоре оказались на Западном фронте.

Единственно, что не стало трофеями немцев в сданной им крепости, это были знамена частей гарнизона. Отважные летчики крепостного авиационного отряда сумели их вывезти к своим. Они не пожелали исполнять предательский приказ коменданта о капитуляции крепости, которая могла стать в 1915 году «российским Верденом».

Генерала от кавалерии Бобыря за содеянное предательство не судили даже заочно. Его просто отчислили в августе 1915 года от должности за нахождением в неприятельском плену. Дальнейшая судьба коменданта Новогеоргиевска истории не известна, по крайней мере в Россию он не возвратился. А «баловень судьбы» генерал-полковник Г. фон Безелер получил дубовые ветви к Железному кресту и был назначен генерал-губернатором Варшавы.

Антанта «вспомнила» о капитулировавшей русской Новогеоргиевской крепости в победном для себя 1918 году. Дело было в том, что тяжелая артиллерия крепости оказалась на вооружении германских войск, воевавших на Западном фронте в Эльзасе и Лотарингии. Для французов они стали боевыми трофеями. Русские орудия были выставлены в ликующем по случаю победного окончания войны Париже на «Эспланаде инвалидов» — на поругание своих бывших братьев по оружию.

Все же ряд исследователей считают, что в тех событиях в «польском мешке» русская крепость определенную положительную роль все же сыграла. Таково, например, мнение полковника швейцарской армии Ж. Ребольда, написавшего работу «Крепостная война 1914—1918 гг.». В ней о Новогеоргиевской крепости, сторожившей подступы к Варшаве, говорится так:

«Крепость Новогеоргиевск не оказала тех услуг, которых можно было от нее требовать. Однако, справедливо то, что она на целый месяц притянула к себе значительное количество неприятельских войск и тем самым доставила полевой армии некоторое облегчение».

Генерал-майор Борисов, являвшийся ближайшим поверенным в стратегических вопросах у командующего армиями Северо-Западного фронта генерала от инфантерии М.В. Алексеева, уже находясь в белой эмиграции, опубликовал в «Военном сборнике» статью о своем начальнике. Среди прочего, в ней рассказывается о том, каким был тяжелым крест полководца во время «Великого отступления»:

«Во время борьбы в Польском мешке, в первый раз у меня возник сильный спор с Алексеевым. Я, исходя из опыта бельгийских крепостей и зная крепостное дело из прежней своей службы в Ивангородской крепости, в Генеральном Штабе, настаивал на очищении нами не только Ивангорода, Варшавы, но и Новогеоргиевска. Но Алексеев ответил:

— Я не могу взять на себя ответственность бросить крепость, над которой в мирное время так много работали.

Последствия известны. Новогеоргиевск оборонялся не год, не полгода, а всего лишь четыре дня по открытию огня немцами, или 10 дней со дня обложения: 27 июля 1915 года обложен, а 6 августа пал.

Это произвело на Алексеева очень сильное впечатление. Мы были уже в Волковыске. Алексеев вошел в мою комнату, бросил телеграмму на стол, опустился в кресло со словами:

— Новогеоргиевск сдался.

Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга, потом я сказал:

— Больно и обидно, но ничего на театре не изменяет. Алексеев ответил:

— Очень больно для государя и народа».

Можно согласиться с генералом Борисовым, что оставление русских крепостей при выходе из «польского мешка» было стратегической необходимостью. Но очищение их без боя, оставление сотен орудий и огромных запасов, сдача в плен четырех пехотных дивизий крепостного Новогеоргиевского гарнизона — этого оправдать на войне было ничем нельзя.

В Новогеоргиевске в плен сдалось 83 тысячи человек (среди них 7 тысяч были ранеными), в том числе 23 генерала и 2100 офицеров. Трофеями германских войск стали исправных 1096 крепостных и 108 полевых орудий, не считая прочего крепостного имущества и провианта.

...На русском Кавказском фронте Первой мировой войны борьба за крепости выразилась в том, что не туркам пришлось их штурмовать, а русским. Вершиной искусства ведения крепостной войны стало овладение крепостью Эрзерум. Она стала главным военным трофеем Отдельной Кавказской армии, которой командовал генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич, великий мастер ведения войны в горах.