Читать книгу "Прыжок в длину - Ольга Славникова"

«Олег, как же я рад тебя видеть! – Округлый Ван-Ваныч, ловко провернувшийся сквозь медлительное вращение публики, цапнул Ведерникова за отставленный локоть, тем заблокировав готовящийся выстрел. – Видишь, мы снова в деле. Только не кажется ли тебе, – тут он понизил голос и попытался увлечь Ведерникова в сторонку, – не кажется ли тебе, что взгляды уважаемой Кириллы Николаевны стали несколько, я бы сказал, радикальными? Понятно, что из самых лучших побуждений. Но это нам с тобой понятно. Ты бы поговорил с ней на эту тему, только тебя она может послушать. Она не видит всех взаимосвязей…» Дальнейшие увещевания Ван-Ваныча, мокро дышавшего в ухо, потонули в глухом гуле голосов и в мощном шуме крови, обливавшей Ведерникова изнутри. «Простите, вы Женю Караваева не видели?» – громко спросил Ведерников, растягивая слоги, как делают глухие. Ван-Ваныч отстранился и развел руками, тоже принимаясь вертеть головой и привставать на цыпочки. «А он звонил, наш Жека, – послышался сзади сахарный басок одного из офисных крепышей. – Он сегодня ночью летит из Цюриха, обещает завтра точно быть на съемках. Кирилла Николаевна с ним разговаривала час».

«Ну, тогда я пошел», – вяло пробормотал Ведерников, выпуская скользкую, словно смазанную маслом рукоять «макарова» и заталкивая пистолет поглубже в карман. Только теперь, когда негодяйчик опять улизнул, он в полной мере почувствовал, какое напряжение держало его на взводе. Внутри дрожала пустота. Спортивная сумка, в которой всего-то и было, что протезы для тренировки да небольшое полотенце, страшной тяжестью съехала с плеча на кисть, державшую зыбкую трость. Ведерников теперь не думал ни о репетиции, ни о вечерней тренировке, ни даже о Кире. Надо было спрятаться, отлежаться, снова собрать силы после фальстарта для завтрашнего рывка. «Подлец, подлец, ну какой же он подлец», – ныл сквозь зубы измученный Ведерников, медленно влачась к лифтам.

«Олег! Не уходи, Олег, подожди!» – послышался сзади запыхавшийся голосок.

* * *

Кира, раскрасневшаяся, в жарком дыму растрепанных кудрей, догоняла Ведерникова по коридору, приволакивая протез и держась за стенку. За ней, на той примерно дистанции, на какой держится от лакомого человека одичалая собака, следовала помощница Галя, угрюмо белеясь сборчатым пузырем вышиванки. Дальше маячили еще какие-то заинтересованные личности, они то придвигались ближе, то замирали в нерешительности. «Я этого не выдержу, не выдержу», – пробормотал Ведерников, заслоняясь локтем от прошелестевшей хищной фотовспышки.

«Чего ты не выдержишь, Олег?» – Кира обеспокоенно заглядывала Ведерникову в лицо и как-то вся светилась, как светится, рябит яркий камушек в быстром ручье. «Все, всем спасибо, меня сегодня нет и не будет!» – хрипло крикнула она преследователям, и те остановились, будто в кино про зомби. Крепко взяв Ведерникова за руку, она повлекла его через лифтовый холл к небольшой двери с панелью толстого стекла, на котором дробился идущий изнутри теплый электрический свет. «Мой кабинетик, – пояснила Кира, чиркая карточкой в загудевшем и щелкнувшем замке. – Тут нам не помешают, даже если захотят».

Снаружи, на просторах реки и высоких офисных этажей, длинный солнечный день лишь слегка прищурился, совсем немного вытянулись тени стеклянистых, словно наполненных густыми жидкостями зданий – а в комнатке уже настаивался вечер, хотя плотные бурые портьеры не были задернуты. На небольшом столе, аккуратном, но пыльном, похожем на макет городской застройки, горела слабая лампа и потрескивала, будто свечка. Ведерников ожидал, что Кира для разговора сядет на свое тесное рабочее место, но она осталась стоять, спиной прислонившись к двери. Киру била крупная дрожь, она улыбалась, как всегда, но Ведерников понял, что она вот-вот расплачется.

«Кира, что-то случилось?» – спросил Ведерников перехваченным голосом, подавляя острое желание схватить ее и поцеловать в сухой сургучный рот, сломать печать. Запертое, укромное помещеньице провоцировало, обещало безнаказанность, разумеется, ложную. «Да, случилось, – тихо ответила Кира. – Подожди, не мешай, мне надо собраться. Дай еще минуту». Ведерников подумал, что не успел, скорей всего. Какой Цюрих? Негодяйчик где-то близко, вот и тень его, плотная как драп и словно бы даже ворсистая, выползает из-под стола.

«Хорошо, я готова, – произнесла Кира решительно и, как показалось Ведерникову, враждебно. – Олег, мама меня воспитала довольно консервативно. Я знаю, что девушка не должна первая… Но я устала ждать тебя, больше не могу. Пусть из нас двоих я буду храбрая. Ты, конечно, давно понял, что я к тебе отношусь по-особенному. Вот так», – и не успел Ведерников осознать, что происходит, как руки Киры легли ему на плечи, глазищи ее приблизились, просияли и затмились.

Ведерников не мог поверить, что это ему не снится. Поцелуй вышел неловкий, похожий на кляксу, потом они отдышались и приладились лучше. Волосы Киры пахли простым ягодным шампунем, их жаркий пух колыхался, тянулся, льнул на влажное лицо Ведерникова, он весь был в этом душном и щекотном коконе. Руки его, ставшие вдруг чрезмерно большими, ходили, мешая друг дружке, по узкой, выгнутой, выгибавшейся все сильнее женской спине, и комнатка ходила ходуном, толща бумаг на столе поплыла, в платяном шкафу что-то рыхло обрушилось, на потолке сумрачная люстра, с чем-то черненьким на дне стеклянных цветочков, затанцевала, как во время землетрясения. «Тише, тише, – прошептала Кира, захлебнувшаяся поцелуем. – Какой ты у меня глупый. Сразу было понятно, что мы созданы друг для друга». «Ну да, путем отрезания трех ног из четырех», – с горечью подумал Ведерников, но это была его последняя собственная мысль.

Блузка теперь была измятой, ерзающей помехой, она все тянулась да тянулась из-за пояса юбки, точно была размером с парашют. «Олег, любимый, не здесь, – прошептала Кира, отстраняясь, вся в размазанной помаде. – У Гали есть ключи». Ведерников, мучительно унимая кровь, тягучую зыбь ничем не разрешенного волнения, представил, как Лида сейчас с мокрым рыком храпит в гостиной либо машет метелкой для пыли, сшибая безделушки. «Завтра же уволю», – пообещал он себе, одновременно вообразив визгливый матерный скандал при отъеме квартирных ключей и то, как он сейчас, махнув на все рукой, привозит Киру, а Лида, руки в боки, с лицом как сырая печень, преграждает телом путь в спальню. «Олег, поедем ко мне, у меня мама еще неделю будет в санатории, – тихо сказала Кира, беря Ведерникова за руку. – У меня внизу машина. Давай сбежим от всех».

В лифте опять тесно стояли столбами мужчины в строгих костюмах, все одинаковые. Их малоподвижные глаза по очереди косили на странную парочку, шатко опиравшуюся друг на друга и на трости, счастливую и перемазанную, точно дети, дорвавшиеся до банки варенья. Ведерникову показалось, будто они с Кирой забрались в витрину мужского бутика, и захотелось выкинуть что-нибудь смешное, беззаконное, подергать пластиковых джентльменов за бескровные носы и за шелковые галстуки. Лифт нежно прозвенел, открылся холодно сиявший плоскостями вестибюль. Тотчас далекие, темные против света человеческие фигурки дернулись, забеспокоились, слились в подвижную массу и, оказавшись журналистами, полетели на Киру с шелестом и щелканьем, будто стая саранчи. «Без комментариев! Без комментариев! – весело выкрикивала Кира, увлекая Ведерникова к боковому выходу. – Все новости завтра!» Ее волшебная карточка отперла небольшую, но толстую дверцу, полускрытую нарядным аптечным киоском, и журналистов отсекло.