Читать книгу "Раскрыть ладони - Вероника Иванова"

Удар. Удар. Удар. Это стучит моё сердце, неторопливо и размеренно. Нужно всего лишь подождать, пока рисунок замрёт окончательно, а потом... Потом всё будет просто. Ведь воскрешать мертвецов легче, чем убивать живых.

Собираю в кулак нити занавесей, окружающих грудь убийцы. Сжать, разжать, снова сжать, повернуть, натянуть, отпустить... И никаких чувств. Работа. Самая обычная работа.

Резкий вдох, наполняющий лёгкие воздухом, должно быть, причиняет убийце сильную боль, а глаза, снова возвращающие себе прежний блеск, смотрят и не верят. Но я и не хотел, чтобы верили мне или в меня. Хуже другое: в серых лужицах дрожит отсутствие понимания. Это значит, нам больше не о чем и незачем говорить.

Поворачиваюсь, иду к двери. За спиной раздаётся шорох. Узор начал делать своё дело? Хорошо. Просто замечательно. Долг уплачен, и теперь я могу чувствовать себя совершенно свободным. Правда, трудностей стало только больше, но...

Они только мои. И я не отдам их никому.

* * *

— Ты быстро учишься.

Ночь принесла с собой желанную тишину, а поднятые дневной жарой в воздух капельки воды, похоже, собираются в тучи, обещая пролиться дождём. Давненько я не стоял под тёплыми водяными струями... А что, можно попробовать вспомнить детство, беспечное и почти счастливое. Если получится, в чём сомневаюсь, и с каждой прожитой минутой — всё больше.

— Было бы, чему учиться!

Демон укоризненно качает головой:

— Мы все учим уроки. Каждый день. А тот, кто не усваивает науку с первого раза, обречён снова и снова повторять одно и то же. Правда, некоторые наставления я бы не отказался выучить ещё раз.

Я тоже. Например, пережить заново те мгновения, когда ждал возвращения чёрного рисунка на тело убийцы. Такого спокойного азарта и уверенности мне не доводилось чувствовать никогда прежде. Я не узнавал самого себя, и это было... Прекрасно. А вот возвращение к прежнему усталому унынию почему-то не понравилось.

— Да, пожалуй...

Хорошо, когда не о чем говорить, и можно просто стоять, положив ладонь на ещё сохраняющий дневное тепло камень стены. Стоять, молчать, не мечтать и не сожалеть. Стоять, пока тебя не заставит пошатнуться одновременно удовлетворённое и сожалеющее:

— Мне больше незачем здесь оставаться.

Джер блаженно потягивается, не забывая следить за тем, чтобы ремень сумки оставался на плече. Можно подумать, у него уже имеется печальный опыт беспечности, приводящей к вылавливанию свитков пергамента из грязной лужи! Хотя... Чем боги не шутят? Тем, над чем смеются демоны.

— Хочешь уйти?

— У тебя другие намерения в отношении меня?

Конечно, нет. Да и зачем мне распоряжаться чужой жизнью? Пусть даже не человека, а пришельца с Полей Отчаяния. Мочь — могу, но хотеть...

— Никаких.

— Тогда разреши мне откланяться.

Разрешить? Уж кто-кто, а демон не должен нуждаться в таких любезностях! Но почему-то никогда не забывает о них напомнить или попросить.

— Я тебя не держу.

— Знаю.

Когда рядом находится кто-то, понимающий тебя даже не с полуслова, а задолго до того, как с губ сорвётся хоть какой-нибудь звук, становится очень легко дышать. Потому что не нужно ни играть, ни притворяться, ни бояться. Интересно, сам демон об этом догадывается?

— Но мне всё-таки нужна твоя помощь.

В отсветах фонарей не понять, лукаво он улыбается или грустно.

— В чём?

— Помоги мне вернуться. Туда, откуда я пришёл.

И верно... Он же не может вечно оставаться здесь, со мной! У демона наверняка есть свои дела и свои цели, от достижения которых его отвлекло моё глупое отчаяние.

— Я бы с радостью... Но как это сделать? В тот раз я потратил все запасы, что у меня были. Нужно разобрать не одно заклинание, чтобы...

Смеётся. Весело и заливисто.

— Ты так ещё и не понял?

— Чего?

— Тебе больше не нужны чужие объедки.

— Но...

Демон делает над собой неимоверное усилие, чтобы посерьезнеть и придать голосу наставительный тон:

— В твоём распоряжении находится нечто большее, и поверь, мои старания тут ни причём. Я всего лишь помог расправиться Нитям внутри твоего тела, но рано или поздно они и без моих усилий сделали бы то же самое... Когда-то ты мог ощущать только Пряди, вырванные из Гобелена и грубо скрученные не слишком умелыми пальцами, а теперь можешь касаться тех, изначальных и истинно могущественных. Они ведь приняли тебя в число своих друзей, верно? И будут выполнять твои просьбы, потому что больше всего на свете ценят ласку и заботу.

Не понимаю, о чём он говорит, но не чувствую лжи ни в едином слове. Нити занавесей посчитали меня своим другом? Как это возможно? Неужели они обладают собственной душой и разумом? Невероятно. Но если вспомнить, как охотно они и раньше подставляли мне свои пушистые бока... Хотели, чтобы я их приласкал? И только-то?! Боги, неужели это правда?

Беда только в одном: найти подтверждение со стороны не получится.

— Но почему кроме меня никто больше не...

Пожимает плечами:

— Трудно сказать. Наверное, так причудливо изменило узор Кружево твоей крови. Причудливо и опасно.

Лёгкий холодок поднимает волоски на моём загривке.

— Опасно?

Демон смотрит на меня немигающим и жутковатым взглядом, но мне становится страшно не от угрозы или чего-то подобного, а от того, что в зелёных глазах плещется вина. Самая обыкновенная, человеческая.

— После всего случившегося я должен был бы тебя убить.

А он знает, что своей честностью причиняет боль сильнее, чем все палачи мира, вместе взятые? Похоже, знает. Потому и пользуется своим даром так редко.

— Ещё не поздно. Да и... Ты имеешь на это право.

Вздыхает:

— Если бы только право! Я просто должен. Если хочу избежать неприятностей. Если хочу сохранить равновесие мира. Но, к сожалению или к счастью, я... Слишком ленив.

Загадочное заявление. Искреннее и правдивое, странно уместное, но совершенно необъяснимое.

— Тебе лень меня убивать?

Качает головой:

— Нет, не так. Скорее, мне лень брать на себя лишнюю работу.

— Работу?

Ничего не понимаю. И не хочу понимать, потому что знаю: если понадобится, он сам всё объяснит. И очень доходчиво, уж это демон умеет!

— Чем ты занимался всю свою жизнь?

— Э-э-э... — Если не считать сотен глупостей, сложившихся в тяжеленное надгробие, ничем особенным. — Расплетал заклинания.