Читать книгу "Афганский кегельбан - Леонид Влодавец"

— Лихо, — заметил Комаров. — Значит, если гарантийный срок подходит к концу — переписал все со старой машины в новую и продолжай трудиться дальше?

— Так точно, — кивнул Баринов, — до истечения следующего гарантийного срока. Но самое главное даже не в таком «техническом бессмертии». Тут ведь новые возможности открываются. Вот допустим, что сейчас бывает сплошь и рядом: живет ученый человек, занимается какой-то проблемой, думает, ломает голову, что-то записывает, что-то нет, а потом — хлоп! — и помирает. Что записано на бумагу или там на диск компьютера — остается. Другие люди с этим знакомятся, изучают — и глядишь, достигают того результата, о котором мечтал покойный предшественник. Но ведь не все мысли, иной раз даже гениальные, попадают на бумагу или на дискету. Они там, в голове, в мозгу, в каких-то биологических ячейках хранятся. И со смертью человека все это для остального человечества безвозвратно пропадает. Начисто! Вот что обидно и досадно. Кому-то другому приходится проходить весь путь сызнова только для того, чтобы подобраться к тому же самому, о чем некий товарищ еще сто лет назад догадывался!

— Колоссально! — воскликнула Полина с явным сарказмом. — Одно жалко: никому из этих монстров не удастся даже понюхать этот чудесный кофе, сваренный Владимиром Николаевичем!

— Кто про что, а вшивый — про баню… — процедила Лариса Григорьевна.

ЗАХВАТ

Примерно в то время, когда в ЦТМО произносились эти фразы, Болт со своими людьми оказался в непосредственной близости от вертолетной площадки. До окраины кишлака отсюда было километра полтора.

Площадка представляла собой неправильный четырехугольник, площадью метров сто на полтораста, расчищенный от валунов и больших камней и засыпанный утрамбованным гравием. Поблизости от площадки, за четырехметровым каменно-грунтовым валом находилось несколько вкопанных в почву цистерн с авиационным керосином. Поверх вала была натянута маскировочная сетка. Вокруг площадки громоздились валуны, между которыми кое-где проглядывала колючая проволока.

Со стороны кишлака в камнях устроили узкий проезд со шлагбаумом. Около шлагбаума стояла глинобитная будка, обложенная мешками с песком, а рядом с ней — пятиметровая деревянная вышка с небольшим прожектором. Поскольку уже рассвело, часовые прожектор выключили. Около шлагбаума прохаживался талиб с «АК-47», в цадаре, наброшенном на голову и плечи поверх чалмы, овчинной душегрейке без рукавов, утеплявшей суконную гимнастерку, доставшуюся небось еще от армии ДРА, и широких шальварах почти что запорожского образца, заправленных, как ни странно, в советские хромовые сапоги. На верхней площадке вышки, тоже обложенной мешками с песком, маячил еще один талибанский воитель, кутавшийся в овчинную шубу-постин и опустивший клапана серой советской ушанки. Этому товарищу для охраны и обороны поста доверили «ПК» на треноге. В караульной будке вряд ли могло находиться больше пяти человек.

Мир-Мазар тянулся уступами по пологому склону горы. Около одного из домов, рядом с дувалом, маячил знакомый «пазик»-«бурбухай», а также кучковалось человек сто народу.

— Вот дом Мирджана, — сказал Доврон, хотя все уже и так догадались. — Карим-хаджи с родственниками, наверно, уже чай попили и сейчас ждут, когда все Мирджановы родичи соберутся. Тогда всей толпой пойдут на хашар. Наверно, тот мужик, которого вы ждете, с ними не пойдет, да?

— Фиг его знает, — проворчал Болт, — может, пойдет, а может, и нет. Знать бы, где они дом ставить собрались…

— В смысле, где сын Мирджана Самат с дочкой Карима-хаджи Буткый будут жить? — переспросил Доврон. — Это я знаю. Где-то вон там, на горке. Погляди в бинокль, там, наверно, тоже собираются.

— Точно, — подтвердил Болт. — Там тоже человек двадцать дожидается.

— Конечно, — усмехнулся Доврон. — Они высоко живут, им ближе сразу на место прийти. Зачем сперва вниз спускаться?! Не надо.

— Много народа у Мирджана в доме останется?

— Не знаю, — пожал плечами Доврон. — Старуха, наверно, его останется, еще женщины — лепешки печь, обед готовить. Дети останутся. Человек десять.

— А основная масса талибов где?

— На той стороне ущелья. Там сторожат. А здесь тупик, дорог нет. Вот только эти, у площадки. А в самом кишлаке — штаб, там человек тридцать охраны, «уазик» и «чайка».

Таран было удивился: ни фига себе фишка, какой-то комбат — и на «Чайке» раскатывает! Но Болт и Механик сразу просекли, что речь идет вовсе не о лимузине «газовского» производства.

— БРДМ имелась в виду, так?

— Она, — кивнул Доврон. — Но отец ее только «чайкой» называет. По привычке.

И тут до ушей публики долетело мерное, пока не очень громкое, но приближающееся тарахтение вертолета.

— «Восьмуха», как ни странно! — определил Механик на слух, хотя вертолет урчал где-то за сопками и еще на глаза не показался.

— А ты думал, «джикеи» опять на «ирокезе» полетят? Чтоб их первым «стингером» шуранули? Не дураки небось…

— Припозднились, однако, — заметил Еремин, поглядев на свои швейцарские, — время-то уже четверть девятого по здешнему.

— Ничего, самое оно! — сказал Болт. — Богдаша, усыпляй постовых. Мех, бери Тарана и Доврона — фильтруйтесь через «зеленку» к Мирджану. Вон толпа уже двинулась, кажется…

Действительно, участники субботника-хашара с лопатами, кетменями, кирками и прочими инструментами неторопливо двинулись вверх по улице. Как раз в это время с минарета здешней мечети донесся уже знакомый Юрке азан — призыв к утреннему намазу:

— Алла-иль-алла… — или что-то в этом роде, певучее, колоритное, азиатское…

— Ты коврик взял? — шепотом поинтересовался Механик у Доврона, когда они вместе с Юркой пробирались вдоль речки.

— Зачем? — не понял юный мусульманин.

— Намаз все-таки, — с вполне серьезным выражением лица побеспокоился Еремин. — Как же на дело идти, не помолившись?

Доврон на секунду задумался, а потом сказал:

— И так сойдет…

Нет, при всем великом уважении к Еремину временами он Тарана жутко раздражал. Хохмач-любитель! А что, если б Доврон уловил, что Мех издевается, и обиделся? На хрена сейчас обострять все эти национально-религиозные дела?

Тем временем вертолет уже замаячил над Мир-Мазаром, но что-то не собирался садиться. Сделал один круг, пошел на второй. Заметил что-то не то? Непосредственно около площадки никаких тревожных звуков не слышалось. Механик с Юркой и Довроном перебежками проскочили сквозь «зеленку», состоявшую из кустов, полудиких фруктовых и шелковичных деревьев, а также тополей-туграков, почти к самому дувалу. Прислушались.

— Так и есть, одни бабы и дети остались… — прошептал Механик. — Не считая нашего клиента…

Сзади зашуршало, все вскинули автоматы, но увидели Богдана.

— Командир к вам послал, без меня не найдете и не возьмете! — прошипел оператор. — Беда в том, что вертолет еще не сел. То ли просто подстраховываются, то ли что-то приметили. Уже два круга над кишлаком сделал.