Читать книгу "Прощённые долги - Инна Тронина"

Из военного грузовика Озирский, Грачёв и Антон Аверин пересели в синие «Жигули», всё это время дожидавшиеся на парковке около аэродрома. В это время совсем рядом лихо развернулась чёрная милицейская «Волга», из которой выскочил Геннадий Иванович Петренко. Очки его блестели радостно, как лампочки на новогодней ёлке.

– Приветствую вас и поздравляю!

Он видел, что ребята торопятся поскорее доставить парня домой и не хотел их задерживать.

– Когда освободитесь, езжайте сразу на Литейный. Захар Сысоевич домой не уедет, пока с вами не пообщается. Кстати, родственники спасённых требуют свидания с Андреем – чтобы в ноги ему поклониться…

– Этого ещё не хватало! – испугался Озирский. – Я потому и из больницы сбежал, что у меня нет ни минуты свободного времени. Сегодня воскресенье, а в понедельник мне нужно быть на службе. Между прочим, как следует выспаться тоже не мешает…

– Ты, наверное, бредишь, – кротко заметил Петренко. – Раньше, чем через две недели, я тебя до работы не допущу, своей властью. Потом получишь осложнение, так вообще на месяц исчезнешь, а то и на два. Сегодня доложишься полковнику – и на больничный, шагом марш!

– Ноблесс оближ – положение обязывает. – Озирский причесал волосы перед маленьким зеркальцем. – Приказ приказом, Иваныч, но дело по «Лазарету Келль», к сожалению, не окончено. К Горбовскому, разумеется, я приеду, а вот пресс-конференцию для родственников давать не стану. Пусть своими близкими занимаются, а не мне кланяются в ножки.

– Ладно, там видно будет, – махнул рукой Петренко.

Он уже знал, что нашёлся Антон Аверин – Грачёв сообщил ему это по рации.

– Не буду сейчас болтаться под ногами. Везите парня к отцу, и быстро назад. Полковник тоже отдохнуть хочет. А уж генералу он будет докладывать в понедельник днём, когда дело окончательно прояснится.

Грачёв гнал машину и жалел, что не может заставить её взлететь. «Жигули», визжа покрышками, то и дело подрезали попутчиков. Всеволод сигналил даже чаще, чем было нужно, и ему хотелось ехать с сиреной, с мигалкой. Уже стемнело так, что даже при свете фонарей приходилось напрягать зрение. Антон Аверин жадно смотрел на мигающие огоньки, шевелил губами, словно у него начисто пропал голос. Потом он как будто очнулся и поднял голову.

– У меня день рождения девятого сентября, – неожиданно сказал он, и Озирский с Грачёвым вздрогнули. – В тот день Ромена, толстая свинья, закатила мне оплеуху и плеснула горячим кофе в лицо. Мне повезло, потому что брызги не попали в глаза. Сейчас я решил, что девятого никогда больше не стану праздновать. Стану отмечать в конце месяца. Двадцать девятого числа буду звать гостей и зак5атывать пир. Целый год стану горбатиться, копить «бабки», а потрачу за один великий день. Жалко, что Лизка Сазонова уже никогда не придёт. Мы ведь пожениться с ней через год хотели. Её похоронили уже?

– Да, прямо сразу зарыли около кладбища, – хмуро ответил Озирский. – Рогозин и Чолин лежат с ней в одной могиле. Но, конечно же, их оттуда извлекут для проведения экспертизы, а потом перезахоронят по-человечески. Если хочешь, можешь поучаствовать. Место нам известно, так что с этим проблем не будет.

В этот момент машина затормозила около того самого дома на Витебском проспекте, куда Всеволод с Андреем приезжали тринадцать дней назад. Сейчас им казалось, что с того далёкого вечера пошло по крайней мере несколько лет.

Все трое вошли в подъезд, и Антон долго гладил почтовый ящик, перила на лестнице, ручку двери, стёкла и подоконники. Когда они оказались около квартиры, парень обессиленно привалился к косяку и закрыл глаза. Ему очень хотелось встретиться с отцом, и в то же время было стыдно, страшно.

Сопровождающим Антона тоже вспомнилось своё, недавнее. Всеволод будто бы снова увидел онемевшую от неожиданности и восторга Лилию, когда он субботним поздним вечером позвонил в её квартиру, держа в руке чемодан. Он слышал радостный визг Костика и Яшки, которые сразу же вскарабкались на руки, обхватили за шею, чуть не задушив его от избытка чувств. Наконец-то они дождались своего настоящего отца, по которому так долго скучали.

Андрей же вспоминал, как выбирался из забытья, не понимая, куда его везут, и кто находится рядом. Он сразу же увидел Филиппа и узнал его, но ещё долго не показывал этого – потому что не верил в своё чудесное освобождение. Потом из тумана выплыл Севыч, и за рулём «Волги» оказался Тим Крафт – ещё двое его спасителей, которым Андрей до конца дней своих будет обязан и благодарен.

Ради него три человека пошли на стволы и ножи, подставили свои головы под топор закона, но даже не подумали об этом. И сейчас в ушах Озирского снова прозвучал тихий, хриплый, прокуренный голос человека, имя которого только что пытались вырвать у него под пытками: «Андрей, я тебе не кажусь. Ты действительно свободен. Всё происходит наяву. Мы успели вовремя…»

– Нажимай звонок, а то нам некогда! – шепнул Озирский Антону Аверину.

Тот, еле-еле подняв руку, ткнул пальцем в кнопку. За дверью слабо звякнуло, и Всеволод отвёл холодную руку парня, позвонил сам. Послышались шаги, потом стихли.

Профессор раскашлялся, а потом спросил простуженным голосом:

– Кто там?

– Мы, Николай Николаевич! – весело сказал Озирский.

Профессор поспешно защёлкал замками и загремел цепочкой. Всеволод отодрал Антона от стены и поставил его перед собой, поддерживая сзади.

Хозяин распахнул дверь и дико вскрикнул, не веря своим глазам. Потом медленно развёл руки в стороны, качнулся вперёд и сомкнул объятия. Антон, всхлипывая, впился пальцами в отцовский пуловер. Каждый из них уткнулся лбом в плечо другого, и на лестнице воцарилась тишина. Лишь где-то внизу звонко щёлкали подкованные каблучки, а на Витебском проспекте рычали машины.

– Антошка, сынок! Живой… Антошка-а!

Аверин отступил на шаг и стал оглаживать ладонями лицо сына, словно не веря в то, что он вернулся.

– Да где же ты был, шалопай? Каким местом думал? Хоть бы пожалел отца родного – один ведь ты у меня теперь!..

Антон, захлебываясь слезами, вдруг сполз вниз, встал на колени. И, поймав руку профессора, прижал её к своим губам.

– По-моему, мы здесь лишние, – шёпотом сказал Озирский Грачёву.

Тот согласно кивнул:

– Пойдём скорее, нас же Горбовский ждёт.

Николай Николаевич вдруг вспомнил о том, что рядом стоят спасители сына, и его прошиб холодный пот. Представив, каким чёрствым и неблагодарным он предстал перед этими людьми, профессор растерянно огляделся по сторонам. Там, где только что стояли молодые мужчины в болотных сапогах и прорезиненных куртках, было пусто. Брутальные ангелы-хранители пропали тихо и таинственно, как призраки, и профессор Аверин теперь не мог поручиться за то, что они существовали вообще.

1991 год

Санкт-Петербург

Новая редакция – 2014 и 2016 г.г. Санкт-Петербург, пос. Смолячково