Читать книгу "Маршал Конев - Владимир Дайнес"

Сталин потребовал представить подробный план действий.

По оценке штаба 1-го Украинского фронта, группа армий «Центр» насчитывала 43 дивизии, имея в резерве еще 7 дивизий и 60 маршевых батальонов. Наиболее сильная группировка (до 25 дивизий) была сосредоточена на оппельнском выступе, где на каждую дивизию приходилось примерно по 8 км фронта. Кроме того, не исключалась возможность подхода сюда 6-й танковой армии СС[72]. Противник заблаговременно укрепил оппельнский выступ. На переднем крае имелись укрепления полевого типа и инженерные заграждения, а в тылу — прочные узлы сопротивления. Большинство населенных пунктов и отдельные дома были подготовлены к длительной обороне. Густая сеть построек позволяла практически перекрывать артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем все, или почти все, разделявшее их пространство. В промежутках между отдельными пунктами были вырыты траншеи, оборудованы запасные огневые позиции. По данным авиаразведки, глубина обороны составляла 20–25 км.

Замысел Маршала Советского Союза Конева заключался в том, чтобы встречными ударами двух группировок (Северной и Южной) из районов северо-западнее и южнее Оппельна окружить и уничтожить противника юго-западнее города и выйти на рубеж Штрелен (Стшелин), Патшкау, Опава. Северная (оп-пельнская) группировка, наносившая главный удар, включала 21-ю, 4-ю танковую армии, 34-й гвардейский стрелковый корпус 5-й гвардейской армии и 4-й гвардейский танковый корпус, а Южная (ратиборская) — 59-ю и 60-ю армии, 7-й гвардейский механизированный и 31-й танковый корпуса. Для их поддержки с воздуха были выделены соединения 2-й воздушной армии. Начало наступления — 15 марта.

Генерал армии Д.Д. Лелюшенко, командовавший в то время 4-й танковой армией, в своих мемуарах, оценивая замысел Конева, отмечал: «Задачи войскам в Верхне-Силезской операции отличались от предыдущих тем, что нашей танковой армии предстояло прорывать оборону противника совместно с пехотой с самого начала и только после прорыва ее на всю ее тактическую глубину оторваться от стрелковых частей и стремительно выйти в район Нойштадт, Зюльц и совместно с 59-й армией генерала И.Т. Коровникова завершить окружение вражеской группировки. Такой метод взаимодействия командующий фронтом применил, видимо, для того, чтобы как можно быстрее прорвать всю глубину обороны противника, которая, кстати сказать, была сравнительно небольшой, но сильной»{471}.

15 марта после 40-минутной артиллерийской подготовки войска 21-й и 4-й танковой армий перешли в наступление. Но тут командующий 21-й армией генерал-полковник Д.Н. Гусев допустил просчет. После того, как передовые батальоны на ряде участков ворвались во вторую траншею противника, командарм решил с целью экономии боеприпасов сократить наполовину интенсивность артиллерийского огня. Вскоре выяснилось, что артиллерия подавила не все огневые точки, в особенности противотанковые. Причем разведка не сумела выявить закопанные танки, самоходки и противотанковые орудия, спрятанные в населенных пунктах. В результате противник нанес большие потери не только стрелковым соединениям 21-й армии, но и 4-й танковой армии. Не лучше обстояло дело и в полосе наступления Южной группировки. 7-й механизированный и 31-й танковый корпуса, действовавшие вместе с 59-й и 60-й армиями, продвинувшись на 10 км, потеряли: один — четверть, а другой — треть своих танков. Причины были те же, недостаточная разведка и обработка артиллерией противотанковой обороны противника.

В последующем И.С. Конев писал, что он пустил танковые войска одновременно с наступающей пехотой с целью быстрейшего окружения оппельнской группировки врага. «Не являлось ли это тоже своего рода просчетом? — отмечал Иван Степанович. — Убежден, что нет. Если бы мы в данном случае пустили вперед одну пехоту, темпы наступления оказались бы еще более медленными, а наши и без того уже сильно поредевшие стрелковые дивизии понесли бы гораздо большие потери. Не говоря даже о чисто моральной ответственности командующего за излишние людские жертвы, я не имел тогда права идти на риск и по чисто деловым соображениям — в предвидении такой крупной и ответственной операции, как Берлинская. Да и вообще мне представляется, что в сорок пятом году было недопустимо, в принципе, бросать в наступление пехоту без танков. Это явилось бы шагом назад. К этому времени мы уже привыкли, что современное наступление организуется при самом тесном взаимодействии всех родов войск, причем танкам отводилась на поле боя ведущая роль»{472}.

Войска 21-й и 4-й танковой армий, преодолевая упорное сопротивление врага и отражая его неоднократные контратаки, к исходу первого дня прорвали две укрепленные позиции на 8-километровом участке и продвинулись на 9 км. В связи с улучшением погоды авиация 1-го Украинского фронта стала оказывать активную помощь наземным войскам, нанося бомбовые и штурмовые удары по опорным пунктам, штабам и узлам связи противника. В ночь на 16 марта были введены в бой вторые эшелоны полков и дивизий. На следующий день соединения 6-го гвардейского механизированного корпуса, прорвавшись в оперативную глубину вражеских войск, овладели населенным пунктом Штефансдорф. Части 10-го гвардейского танкового корпуса форсировали р. Нейсе у Ротхауса и развернули наступление на Нойштадт и Зюльц (Бяла), навстречу 7-му гвардейскому механизированному корпусу. В результате оппельнская группировка противника оказалась под угрозой окружения. Внешний фронт но решению командующего 4-й танковой армией должен был создать 6-й гвардейский механизированный корпус.

Противник, пытаясь избежать окружения, в ночь на 18 марта нанес по частям 6-го гвардейского механизированного корпуса контрудар в направлении городов Нейссе и Ротхаус. В нем приняли участие четыре танковые дивизии (16-я, 17-я, «Герман Геринг», 20-я танковая дивизия СС), 45-я пехотная дивизия и 184-я бригада штурмовых орудий. Для усиления корпуса командующий 4-й танковой армией направил в этот район 200-ю легкую артиллерийскую бригаду. В ходе двухдневных ожесточенных боев противнику так и не удалось деблокировать окруженную группировку.

Положение 4-й танковой армии существенно облегчилось после того, как 18 марта соединения 21-й армии в районе Нойштадта встретились с частями 59-й армии. Завершив окружение противника, они вместе с 4-й танковой армией повернули частью сил на запад и уже к ночи отделили оппельнскую группировку врага от его главных сил двадцатикилометровой полосой. В котле оказались 20-я пехотная дивизия СС, 168-я и 344-я пехотные дивизии, часть сил 18-й моторизованной дивизии СС и несколько отдельных полков и батальонов. В тот же день на имя командующих 1-м Украинским фронтом и 4-й танковой армией поступила телеграмма, подписанная наркомом обороны Сталиным:

«В боях за нашу Советскую Родину против немецких захватчиков 4-я танковая армия показала образцы мужества и стойкости, отваги и смелости, дисциплины и организованности.

За время боев на фронтах Отечественной войны с немецкими захватчиками 4-я танковая армия своими сокрушительными ударами, уничтожая живую силу и технику врага, нанесла большие потери фашистским войскам. За проявленную отвагу в боях за отечество, стойкость, мужество, смелость, дисциплину, организованность и умелое выполнение боевых задач преобразовать 4-ю танковую армию в 4-ю гвардейскую танковую армию и… преобразованной танковой армии вручить гвардейское знамя»{473}.