Читать книгу "Алатырь-камень - Валерий Елманов"

– И ее не опасаются приглашать для лечения?

– Ничуть! – усмехнулся Константин. – Нарасхват идет.

В ответ Мойша только грустно вздохнул.

– А как же твой университет в славном городе Турине? – спросил Константин. – Ты плохо учился?

– Я учился лучше всех! – возмутился еврей. – Я схватывал все на лету. Но у тамошних студиозусов есть очень веселый обычай. Они по первой пороше забрасывают евреев, – даже если это их товарищ по скамье – снежками. И делают это до тех пор, пока он не заплатит двадцать пять золотых монет.[156]Я учился и трудился одновременно, не покладая рук, но откуда я возьму столько, если заработанного мне едва хватало на то, чтобы один раз в день немножечко покушать? Знаешь, княже, это очень больно и очень обидно, когда тебя забрасывают снежками. – Он хмыкнул и заметил с простодушной улыбкой: – Хорошо, что Турин находится в Италии, а не на Руси. Здесь я так и остался бы торчать в сугробе до самой весны.

– Так ты ушел оттуда, недоучившись? – уточнил Константин.

– Да, и перешел в другой университет, который находился в славном городе Пиза, – подтвердил Мойша. – Там тоже хватало славных обычаев. Например, на праздник Святой Екатерины местные студиозусы имели обыкновение сажать на весы самого толстого еврея и затем взымать со всех нас штраф сладостями в размере его веса. Мне не повезло. Нас было всего пятеро, а бедняга Иаков весил около семи пудов, хотя почти ничего не кушал. В италийских университетах вообще много веселых обычаев. В Болонье требовали, чтобы я оплачивал их веселые пирушки. В Падуе полегче, там штраф состоял из самого жирного каплуна. Но совсем плохо то, что мы были обязаны снабжать университеты трупами для их изучения. Я совсем бросил учебу в тот день, когда на кладбище поймали Иосифа. Он был очень умный, но не хотел осквернять могилы таких же евреев, как и он сам. Он пошел на христианское кладбище. Толпа разорвала его на клочки. – Мойша жалко улыбнулся и добавил: – Заговорился я тут с тобой, княже, а мне еще лекарства делать надо.

Уже у самого выхода он повернулся к Константину и как-то обреченно заметил:

– Это очень тяжело, когда некому излить свою душу. Так откровенно я ни с кем не говорил целую вечность. Наверное, даже чересчур откровенно. Но, как бы то ни было, я не жалею. Нет, не жалею.

– И правильно делаешь, – заметил Константин. – Считай, что я все уже позабыл, honopis causa Мойша.

– Спасибо, – сдержанно склонил голову лекарь. – Если ты меня так назвал, то я и впрямь верю, что ты все позабыл.

С того времени их разговоры становились все более и более откровенными. Перед собой князь не лукавил. Лекарь был ему нужен в первую очередь для побега, а это значило, что его доверие следовало завоевать любым путем. Но в то же время Мойша был ему просто симпатичен как человек, причем настолько, что Константин в один из дней предложил ему:

– Если хочешь, переезжай ко мне в Рязань. Я построю для тебя настоящие хоромы, где ты сможешь лечить людей и тебе не надо будет ни перед кем притворяться, что знаешь латынь. А потом мы и сами создадим университет, и преподавать в нем будешь именно ты. Но только с уговором, – хитро посмотрел он на лекаря.

– Устроить тебе побег? – проницательно улыбнулся Мойша.

Вообще-то Константин имел в виду именно это. Однако после этого вопроса он почувствовал, что если подтвердит его догадку, пусть и косвенно, то все доверие лекаря сразу пропадет, и сказал совершенно иное:

– Нет. Я хочу, чтобы ты не забрасывал снежками учеников… по первой пороше.

Смеялся Мойша долго. Он плакал от смеха, по-щенячьи повизгивал, ухватившись руками за живот, а под конец начал икать. Попив воды и слегка успокоившись, лекарь торжественно пообещал, что никогда и ни в кого из учеников не станет кидать снежками.

– Ну, разве что пару раз, не больше, – протянул он, лукаво улыбнувшись. – Но только если узнаю, что он итальянец. А что до учебы, то я ведь не так уж много и знаю. Иная старая женщина в каком-нибудь селении может сделать куда больше. – Он закатил глаза вверх, будучи не в силах выразить всю глубину ее познаний. – Я, конечно, сразу прошу ее научить меня всему, что она знает, но в такие минуты понимаю, как же скудны мои сведения.

– Процесс познания бесконечен. – Настала пора философствовать князю. – Мудрый тем и отличается от дурня, что не гнушается учиться всю свою жизнь, а в конце ее говорит: «Я знаю только то, что я ничего не знаю». Это сказал очень умный эллин Сократ, перед которым в то время преклонялись все жители Афин.

– Это он поскромничал, – заметил Мойша.

– Не совсем, – отозвался князь. – Потому что в конце сразу добавил: «Но другие не знают даже этого».

– А откуда все это тебе известно, княже? – полюбопытствовал лекарь.

– Из книг, – просто ответил Константин. – Я ведь такой же, как и ты. Только ты учишься лечить и стараешься сделать это как лучше, а я учусь княжить. Вот только у меня это не всегда хорошо получается. Стараешься сделать как лучше, а получается… как всегда. Потому и учусь – и у книг, и у людей.

– А у других князей? – уточнил еврей.

– У всех, – коротко произнес князь. – Поучиться всегда есть чему. Вон и у тебя тоже.

– У меня? – искренне удивился Мойша. – Чему может научить глупый лекарь, который и сам-то недоучка, такого мудрого князя, как ты? Разве что тому, как надо лечить, да и то совсем немножечко, но я не помню, чтобы ты интересовался, как я составляю снадобья и для чего они служат.

– Я о другом, – пояснил Константин. – Например, об умении не сдаваться судьбе. Между прочим, очень полезный и наглядный урок. Вот я смотрю на тебя и верю, что еще сумею кое-что исправить. Ты же не сдавался обстоятельствам, которые были против тебя. Поставил себе цель – научиться лечить людей и все равно добился ее.

– Ты имеешь в виду царскую корону, от которой ты был в одном шаге? Ты все-таки хочешь ее получить? – помолчав, задумчиво спросил Мойша.

– Нет. Это не главное. Корона нужна для единства Руси. Я совсем о другом. Но для этого мне вначале нужно отсюда убежать.

Мойша как-то по-птичьи склонил голову влево и пристально посмотрел на князя.

– Я – лекарь, – произнес он медленно. – Я стараюсь, чтобы человек выжил, а не умер, чтобы он был здоров, а не болен. Я не люблю, когда люди плачут. Мне больше по душе, когда они улыбаются. Думаю, что когда ты убежишь отсюда, то на Руси прибавится тех, кто станет плакать от боли, горя и смертей. Ведь ты хочешь отомстить тем, кто посадил тебя сюда.

– Нет, – отрезал Константин. – Если я не убегу, то они сами отомстят себе. Я хочу их спасти. Скоро они пойдут в степь и встретят там свою смерть. Единственные полки, которые сумели бы победить тех, кто в степи, – это мои. Но их надо собрать, а без меня это сделать некому. Был, правда, еще один человек, но он сейчас далеко отсюда, если вообще жив. Теперь ты понимаешь, для чего я хочу убежать?