Читать книгу "Коло Жизни. Бесперечь. Том первый - Елена Асеева"

Обаче, девушке не удалось убежать далеко и не потому, что невыносимо сильно болела голова, и грудь, а потому как Лихарь, дюже стремительно пришедший в себя, поднявшись с земли, кинулся вслед за ней. По-видимому, парень решил выместить на девушке все свои обиды, перенесенные горести, страх и врожденную жестокость. Он вмале догнал Еси, и, грубо схватив за волосы сзади, дернул ее назад, единожды с тем повалив на колени. Тем не менее, в юнице, словно пробудились доселе дремлющие силы… силы каковые появляются в человеке на пределе его возможностей. И она, нежданно не менее скоро развернувшись, с такой силой, нанесла удар по лицу Лихаря, что он не только выпустил ее волосы, частью оставив их в сомкнутом кулаке, но и отлетел на несколько шагов в сторону. С каким-то скрежетом парень врезался головой и плечами в каменистую почву, и, проехав по ней, прочертил широкую полосу в той поверхности.

– Лихарь! Лихарь! – испуганно, не столько за свою… сколько за его жизнь, закричала девушка. – Успокойся! Что ты? Что ты делаешь? Посмотри… посмотри, все кругом погибли… мы остались с тобой вдвоем… Я не хотела твоей смерти… вспять желала тебя освободить от себя, потому и дернулась. – В гласе Есиславы не было и нотки гнева, там звучала всего-навсе жалость к обезумевшему от страха и ненависти парню.

– Я, что делаю? – неспешно произнес Лихарь и также медленно усевшись, выплюнул сгусток бело-алых слюней в сторону юницы, стараясь попасть ей в лицо. – Хочу сделать одно… Прежде чем сдохну овладею тобой… Возьму тебя силой… Тебя… божество… такое недоступное, изнеженное, забалованное тело… Вот смех-то будет! Когда вместо ах! и ох! разбитая морда и сама, как лярва!

– Не смей! Не смей! – испуганно вскрикнула юница и шагнула назад. Встревожено став озираться, Есислава приметила здоровый кусок камня, обок ноги и торопливо подняв его, вновь воззрилась на парня. – Не тронь меня… а иначе… иначе я…

– Что убьешь? – насмешливо мешая злобу и ненависть, молвил Лихарь, поднимаясь с земли. Он, встал в полный рост и вызывающе сжал в кулаки свои широколадонные руки.

– За, что? – чуть слышно дыхнула Есинька, не понимая, почему ее столь сильно ненавидит тот, кому она не сделала ничего дурного. Порывисто девушка хлюпнула кровавым носом, и в отличие от Лихаря, что плевал в ее сторону, сглотнула юшку… Юшку, коя залила, кажется, не только лицо, шею, распущенные, рыжие волосы, но и шелковую, белую рубаху.

– За, что? – запальчиво прогамил юноша. – За то, что я вас ненавижу, – в каждом его слове было столько едкости, злобы она точно наотмашь ударяла по естеству Еси, заставляя ее плоть сотрясаться. – Всегда… Всегда ненавидел. Ты, точно с куклой… тогда поиграла со мной и выкинула. И я сызнова попал в узницу, где меня секли за побег при всех мальчишках на площади… А я мечтал только об одном отплатить тебе за свою боль.

– Тогда зачем схватил за руку, там… на летучем корабле? – негромко вопросила Есислава, понимая, что ей не удастся урезонить парня… и за собственную жизнь… и в первую очередь честь придется биться, посему утерла лицо от крови рваным рукавом рубахи.

– Думал спасу и попаду в милость, – все с той же язвительностью произнес Лихарь и сделал широкий шаг вперед. – А теперь нет смысла… Теперь надобно напоследок насладиться твоим белым, сладким телом.

Юноша днесь рывком прыгнул вперед, вероятно, желая опередить Еси. Однако, она, ожидающая нападения, не менее стремительно метнула в его сторону поднятый с земли булыжник. Здоровущий отломышек, будто стрела просвистел в воздухе и на удивление врезался парню прямо в лоб, тем мощным ударом сбив его прыжок и повалив на оземь… И тотчас Есислава громко закричала от ужаса… на мгновение ее тело окаменело, остекленело, выпучились глаза. Еще миг той стылости и Крушец стремительно дернулся внутри головы девушки, стараясь непременно спасти ее. Он выбросил густое смаглое сияние, зараз из всего ее тела, а после обрывочно и резко подал зов… так, чтобы его, однозначно, услышал Родитель и лишь потом Зиждители. Так дабы он не навредил младшим его братьям, и они не потеряв свои силы, пришли на помощь к юнице. Одначе, тот зов… то может и обыденное поведение лучицы высосало остатки сил с самой Есиньки. И она, тягостно качнувшись, повалилась правым боком на землю, приоткрыв рот и обездвиженными очами наблюдая возникшее светозарно-золотое сияние, накрывшее, кажется, не только ее саму, лежащего и хрипящего Лихаря, но точно и весь обрывистый брег. Еще доли морга и недалече от девушки возник Круч, младший из Атефской печищи.

Высокий, как и все Боги, он был значительно крупнее, чем Дажба и явно ровнялся по мощи со Стынем, обладая шириной в плечах и крепостью. Подсвечивающаяся золотым светом кожа Бога была красно-смуглой, а уплощенное лицо весьма миловидным, явственно говоря о нем как о юном создании, или по человеческим меркам отроке. На его лице, имеющем четкие линии, где лоб смотрелся более широким, чем покатый подбородок, поместился приплюснутый нос и массивно выпирающие вперед скулы. Темно-карие радужки очей были достаточно крупными, а ромбический зрачок изменял форму, переменно, то уменьшаясь, то увеличиваясь в размере. На лице Круча отсутствовала какая бы то ни была растительность, а черные жесткие волосы, достигая плеч, едва заметно вились. Разделенные на два пробора волосы на концах были схвачены в хвосты, кои в свой черед завершались мелкими сапфировыми квадратами, словно ограничивающими их длину.На Зиждителе не имелось венца али каких-либо украшений, обряженный в зеленое, короткое до колен сакхи, без рукавов… он прибыл явственно во гневе. Потому его смуглая кожа озарялась изнутри золото-красными переливами, иноредь утапливая в рдяности и естественный ее цвет. Темно-карие очи Круча, где ромбические зрачки вразы увеличились, пыхнули в сторону подымающегося с земли Лихаря, лучами блеклого дыма и единожды с тем пригвоздив к почве, вроде как встряхнули… иссушив плоть и сделав ее плоско-умягченной.

Круч торопливо ступил к лежащей Еси и даже не приседая, не наклоняясь, поднял ее с оземи на руки, крепко прижав к груди и полюбовно облобызав ей лоб, тем самым возвращая силы, снимая окаменелость с чресел.

– Пойдешь со мной Есинька? – умягчено поспрашал младший Атеф, своим ноне приобретшим высокий, звонкий тенор, с нотками драматической окраски голосом так схожим с гласом Седми.

– Да, – едва слышно прошептала в ответ Еси, и тотчас сомкнув очи, потеряла сознание.

Судя по всему, силы потеряла не только девушка, но и живущая в ней лучица, ноне наново сделавшая все, чтобы спасти плоть от гибели.

Прошла совсем малая толика времени, когда Круч опустил тело юницы в густую траву, слегка лизнувшую разбитую голову, руки, ноги и лицо своими острыми, тонкими отростками. А погодя по лицу Есиньки прошлись тонкие перста Бога, всегда трепетно вздрагивающие при касании, и словно передающие ей силы, снимающие боль.

– Не трогай, – тихонько прошептала девушка, ощущая тугую боль во всем теле… и не позволяя… страшась, что коль Круч ее снимет единожды более мощной болью отзовется ее естество замершее внутри.

Младший Атеф немедля убрал пальцы от лица Есиславы и замер. Круч всегда был молчалив, по-видимому, его юность не давала ему до конца осознать свою божественность.