Читать книгу "Холодные дни - Джим Батчер"

– О, выйдешь? – произнесла Мать-Зима низким мертвенным шепотом. Ее длиннющие ногти царапали дерево ручек кресла. – Ты так думаешь, ягненок мой?

Мать-Лето изогнула бровь и посмотрела на Мать-Зиму.

– Ты испытываешь его сопротивление его собственной жизни, и все же, когда он с успехом проходит испытание, ты удивлена, что он не бросается выполнять то, чего ты желаешь? – Она снова укоризненно щелкнула языком. – Он смел. И он обходителен. Я покажу ему то, о чем ты просила – если он сам того захочет.

Зима оскалила зубы и снова сплюнула, прямо в дыру – земля вокруг нее зашипела и расплавилась. Она принялась раскачиваться назад и вперед, медленно, обратив свой взгляд в никуда.

Я поднял последний из упавших горшочков и уже готовился поставить его на место, но…

– О-о… Мне очень жаль, но на этом трещина.

Я не слышал и не заметил никакого движения, но внезапно Мать-Лето оказалось рядом со мной, а ее сухие ловкие руки обхватили, словно согревая, мои. Ее прикосновение было как у Лилии, но… более нежное и более обширное. Оно заставило меня подумать о милях и милях прерии, пропитанной солнечным жаром, собирающей его в течение дня, чтобы потом вернуть в воздух в долгие часы сумерек.

Нежно, словно новорожденного, она взяла маленький глиняный горшочек из моих рук и медленно повернула его в своих пальцах, внимательно рассматривая. Потом она медленно выдохнула, закрыла на мгновение глаза, и благоговейно поставила на полку.

Когда она отняла руки от горшочка, я увидел буквы, написанные на нем серебряным светом – на нем и на соседних сосудах, словно буквы эти пробудились от тепла ее рук.

Надпись на треснувшем горшочке гласила: Полынь.

Буквы стали исчезать, но я увидел надписи на других: Typhos. Pox. Atermors. Choleros. Malaros.

Тиф. Оспа. Черная Смерть. Холера. Малярия.

И Горькая Полынь.

А на полке стояло еще много других баночек.

Мои руки начали слегка дрожать.

– Для этого еще не настало назначенное время родиться, – тихо сказала Мать-Лето, и метнула жесткий взгляд в сторону Матери-Зимы.

Та не смотрела на нас, но ее зубы заблестели из-под капюшона.

Мать-Лето провела ладонью по моей руке. Я протянул ее ей более или менее рефлекторно и побрел через коттедж. Она подобрала свою корзинку и мы уже вместе пошли к двери. Я открыл ее, отступив в сторону и снова предложил ей свою руку, и мы вышли из домика на небольшую опушку, окруженную древним лесом с деревьями размером с секвойю. Они играли всеми оттенками осени, их листья ковром огненного цвета покрывали лесную почву повсюду, насколько видел глаз. Великолепное зрелище, однако это место не было Землей.

– По-моему, вы ей нравитесь, молодой человек.

– Да, мэм, – сказал я. – Я догадался, благодаря мясницкому ножу.

– Такая уж она есть, – сказала Мать-Лето, улыбаясь. – Она теперь редко покидает коттедж. Потеряла свою трость для ходьбы. И, хотя твой вызов был дерзким, он был необходим, и ты имел на него право. Но для нее страшно больно путешествовать, даже на небольшие расстояния. Вы, смертные, причиняете ей боль.

Слова Матери-Лето сделали всю ситуацию с «порублю-на-жаркое» более понятной. Существа типа Матери-Зимы мучили людей – и никак не наоборот. Я ранил ее гордость и всю ее сущность, а в сверхъестественном мире такие оскорбления редко прощаются и никогда не забываются.

– Она уравновешивала чаши весов, – сказал я тихо. – Вы это имели в виду?

Мать-Лето кивнула, выражая согласие.

– Твоя фраза слишком проста, но неверной ее не назовешь. – Она остановилась и повернулась, глядя на меня. – Она не может отвести тебя в места, куда мы должны идти, если ты хочешь понять.

– Понять что? – спросил я.

Ее зеленые глаза отражали переливы осеннего леса.

– Что стоит на кону, – сказала она. – Уж если твой выбор – идти со мной, то, что увидится, нельзя будет сделать неувиденным, и то, что познано, нельзя будет снова сделать неизвестным. Это может повредить тебе.

– Повредить мне – как? – Спросил я.

– Ты можешь никогда больше не познать покоя ночи. Знание сила, молодой человек. Сила делать добро – и сила причинять вред. Есть знания, способные вредить. Есть и такие, что могут убить.

– А что произойдет, если у меня нет этого знания?

Мать-Лето улыбнулась с мягкой грустью в глазах:

– Тогда ты сохранишь благословенное неведение – и предоставишь свою судьбу игре переменчивого случая. Делай выбор, хорошенько подумав.

Я взвешивал выбор, типа, целых десять секунд.

Я что хочу сказать: бросьте вы это.

Я все-таки, мать его, чародей, люди!

– Лучше знать, чем не знать, – сказал я тихо.

– Почему? – бросила мне вызов Мать-Лето.

– Потому что человек не может по-настоящему делать выбор, не имея знания, мэм.

– Даже если оно будет преследовать тебя? Вредить тебе? Изолировать тебя?

Я подумал еще немного и сказал:

– Особенно тогда. Покажите же мне.

На лице Матери-Лето промелькнули эмоции – мягкая боль и сожаление.

– Да будет так, – сказала она тихо. – Идем со мной.

Глава 33

Я вошел в древний лес, держа Мать-Лето под руку, следуя широкой разветвляющейся дорожкой.

– Ты не против, если я спрошу тебя: зачем мы идем? – спросила Мать-Лето.

– Нисколько, мэм, – ответил я.

– Что, по-твоему, произойдет, если ты не подчинишься приказу Мэб?

– Приказу? – спросил я.

– Не хитри, дитя, – фыркнула Мать-Лето. – То, что знает сменившая меня, знаю и я. Мэб приказала тебе убить Мэйв. Как думаешь, что произойдет, если ты не подчинишься ей?

Прежде чем ответить, я некоторое время шел молча:

– Зависит от того, будет ли Мэб на своем месте, когда дым рассеется, думаю, – сказал я. – Будет ли она… будет ли она расстроена. Тогда со мной произойдет так же, как с Ллойдом Слейтом. А если она не…

– Да?

– Если Мэйв получит мантию Мэб и станет новой Зимней Королевой…

– Вот именно, – сказала Мать-Лето. – Со временем между ними не будет никакой разницы. Но в ближайшем будущем… как, по-твоему, отнесется к тебе Мэйв?

Я открыл рот и снова закрыл его. Воображение живо рисовало мне кошмары – Мэйв, взлетевшая на недостижимые прежде высоты, с ее новообретенной властью, хихикающая, мучающая и убивающая налево и направо просто потому, что в состоянии это делать. Мэйв – из тех, кто живет, чтобы отрывать мухам крылышки.

И я знал наверняка, чьи крылышки первыми привлекут ее внимание.