Читать книгу "Какое надувательство! - Джонатан Коу"

— Уже отпустили? — спросил я. — Быстро они.

— Они не могут найти мою карточку, — ответила она, направляясь мимо меня к выходу.

Я поспешил за ней.

— Что?

Мы снова оказались на улице. Холодина стояла жуткая.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что они не могут найти мою карточку и историю болезни. Искали сегодня утром и не нашли. Наверное, забрала какая-то секретарша. В сущности, бумаги потерялись где-то в их системе. Они говорят, во всем виноваты праздники.

— Так, а тебе теперь что делать?

— Назначили еще раз на следующую неделю.

Меня захлестнуло праведным раздражением.

— Фиона, они не могут постоянно так помыкать тобой. Ты же болеешь, господи ты боже мой. Нельзя, чтобы у тебя портилось здоровье из-за кучки каких-то идиотов. Мы этого не потерпим.

То была пустая бравада, и мы оба это знали.

— Заткнись, Майкл. — Она с полминуты неистово откашливалась, скрючившись и опираясь на больничную стену, потом выпрямилась. — Пошли. Мы идем домой.

* * *

Наступил канун Нового года.

Первоначальный план был снова сходить в „Мандарин“. В обед я позвонил им и, немного попрепиравшись, смог заказать столик на двоих, но к вечеру стало ясно, что Фиона не в состоянии никуда идти, поэтому я пообещал приготовить ей ужин сам. На Кингз-роуд была открыта большая континентальная бакалея; я купил рыбы, сыра, пасты и консервированных креветок в надежде соорудить лазанью с морепродуктами. Еще взял вина и свечей. Мне хотелось, чтобы Новый год стал для нас событием. К Фионе я зашел около семи — с трудом дыша, немного бледная, она сидела в постели. Температура поднялась. Есть ей не очень хотелось, но названием еда ей понравилась. Казалось, мысль о такой еде ее забавляет.

— Хочешь, чтобы я переоделась? — спросила она.

— Конечно. Я могу даже свой старый смокинг достать, если найду.

Она улыбнулась.

— Жду не дождусь.

— Я зайду за тобой в девять. Как тебе такой план?

Смокинг отдавал затхлостью и плесенью, а воротник парадной рубашки оказался слишком туг, но я все равно переоделся. В девять лазанья побулькивала вполне удовлетворительно, стол был накрыт, вино приятно охладилось. Я вошел к Фионе. В гостиной ее не оказалось. Я окликнул ее — никто не ответил. Внезапное предчувствие повело меня в спальню.

Фиона стояла на коленях на полу перед открытым гардеробом. На ней было длинное синее платье из хлопка, еще не застегнутое на спине. Она медленно раскачивалась взад-вперед и пыталась набрать в грудь воздуху. Я опустился на колени рядом и спросил, что случилось. Она ответила, что пока одевалась, чувствовала себя все слабее и слабее, а когда искала в нижнем ящике гардероба колготки, поняла, что не может вздохнуть. Я потрогал ей лоб — очень горячий, весь влажный. А сейчас ты можешь дышать, спросил я. Она ответила, да, но, наверное, пока не в состоянии встать. Я сказал, что сейчас вызову врача. Она кивнула. Я спросил, где его номер.

Между отрывистыми, высокими вдохами ей удалось произнести:

— …фон.

В прихожей около телефона лежала адресная книжка. Минуту или две я вспоминал, как зовут ее врача.

— Доктор Кэмпион? — спросил я, когда трубку наконец сняли.

Автоответчик направил меня на другой номер. В этот раз я попал в диспетчерскую службу. На другом конце провода мужчина просто спросил, с каким врачом я пытаюсь связаться и срочный ли у меня вызов. Когда я сообщил ему, что произошло, он ответил, что дежурный врач перезвонит мне, как только сможет.

Телефон зазвонил через три-четыре минуты. Я начал было объяснять врачу, что случилось, — мне хотелось покончить с этим как можно быстрее, чтобы вернуться к Фионе, но не тут-то было. Поскольку врач о ней никогда раньше не слышал, никогда ее раньше не обследовал, не видел ни карточки, ни истории болезни и его вообще о ней не предупреждали, мне пришлось все объяснять с самого начала. Потому он спросил, считаю ли я, что это серьезно. Конечно серьезно, еще как серьезно, ответил я, но сразу понял, что мне он не поверил. Он решил, что я просто вызываю его к человеку с сильной простудой. Но сдаваться я не собирался. Я сказал, что он сам должен приехать и осмотреть ее. Он ответил, что у него сначала еще два больных и оба — в критическом состоянии, как он их описал, но к нам он выедет, как только освободится.

Я помог Фионе лечь в постель. Дыхание у нее чуточку улучшилось. Я вернулся к себе, выключил плиту, задул свечи. Вылез из смокинга и вернулся к Фионе.

Она была так красива, так

* * *

Врач приехал где-то в десять пятнадцать. Я хотел разозлиться, что он ехал так долго, но врач не дал мне повода — он был очень мил и профессионален. Собственно, сделал он немного — лишь послушал ее, смерил пульс и задал мне несколько вопросов. Он понял, что Фиона очень больна.

— Мне кажется, ее лучше отвезти в травмопункт, — сказал он.

Такого я ожидал меньше всего.

— В травмопункт? Но я думал, это для несчастных случаев.

— Для срочных тоже, — ответил врач. Вырвал листок из блокнота, нацарапал на нем четыре слова и запечатал в конверт, который вытащил из своего чемоданчика. Проделывая это, он сам одышливо и крайне выразительно сопел. — Захватите с собой эту записку. Для дежурного врача. У вас есть машина?

Я покачал головой.

— Такси сегодня вы, вероятно не дождетесь. Давайте я лучше сам вас отвезу. Мне все равно по пути.

Мы собрали Фиону — помогли ей надеть на платье два свитера, толстые шерстяные носки и сапоги. В конце сборов выглядела она довольно нелепо. Я полудонес-полудовел ее по лестнице до машины, и через несколько минут мы уже сидели в новеньком синем „рено“. Я старался держаться спокойно, но, сам того не осознавая, скомкал записку врача в кулаке в тугой шарик. Когда мы приехали в травмопункт, я как мог постарался разгладить конверт обратно.

* * *

Травмопункт, хоть и не такой запущенный, как поликлиника, все равно выглядел переполненным и пустынным одновременно. Дела тут шли бойко. Тротуары подморозило, и в приемной сидело несколько человек с мелкими травмами, а поскольку все-таки близился Новый год, пара жертв пьяных драк тоже имелась — фонари под глазами, разбитые головы. Наплыва ожидали чуть позже. В то же время в приемном покое царило какое-то отчаянное легкомыслие и ощущался праздник: стены увешаны убогонькими гирляндами, и у меня сложилось впечатление, что в одном из дальних кабинетов персонал уже встречает Новый год. На некоторых медсестрах, бегавших взад-вперед, были дурацкие раскрашенные шляпки, а у женщины за стойкой был включен радиоприемник, настроенный на „Радио-2“. Я отдал ей записку врача и показал на Фиону, присевшую на лавку, однако женщина не сочла дело стоящим внимания. Тут-то я и понял, что врач не был так уж профессионален, как я считал: он забыл позвонить сюда и предупредить, что мы едем. Женщина велела нам подождать медсестру, которая придет и запишет все детали. Мы просидели двадцать минут — никакая сестра так и не появилась. Я обнимал Фиону, она вся дрожала. Мы не разговаривали. Затем я снова подошел к стойке и спросил, что происходит. Женщина извинилась и ответила, что ждать осталось недолго.