Читать книгу "Криминальный пасьянс - Александр Овчаренко"

А тем временем на окраине города по периметру начались активные земляные работы. Улыбчивые и щедрые на поклоны сыны Страны Восходящего Солнца без излишней суеты, по-деловому, нагнали сотни единиц современной строительной техники, и, как трудолюбивые муравьи, начали яростно вгрызаться в каменистый грунт. Никто не знал, что именно строят луноликие прорабы и их малоразговорчивые землекопы, поэтому жители города заинтересовались новой стройкой.

Однако добиться вразумительного ответа от самих строителей было невозможно. Иностранные гости вдруг начисто забыли не только отдельные русские фразы и крепкие выражения, которыми так любили блеснуть японские моряки, но и английский язык. На все вопросы строители отвечали охотно и излишне многословно, но… на родном японском языке. В конце концов, любопытные журналисты при помощи переводчика из Администрации губернатора выяснили, что город заключил многомиллионный контракт с несколькими японскими строительными фирмами на создание новой, современной системы водоснабжения города и канализации. Действующая городская канализация была проложена в далёком и памятном году, когда японские интервенты сожгли в паровозной топке пламенного революционера по фамилии Лазо.

Со временем имя борца за свободу и счастье трудящихся из памяти народных масс стёрлось, а канализация, более полувека старательно орошавшая прибрежные воды Японского моря зловонными стоками, пришла в негодность. Город действительно нуждался в обновлении систем жизнеобеспечения, поэтому работы велись круглосуточно и без выходных. Большинство островитян в эту хорошо скроенную легенду поверили, возможно, что и все поверили, но не я.

Однажды поздним вечером, после отбоя, я старательно изобразил из себя жертву многодневного воздержания, и по большому секрету шепнув друзьям-дружинникам о необходимости профилактики спермотоксикоза, ушёл в «самоволку».

То, что я увидел в свете прожекторов этой ночью, подтвердило мои самые худшие ожидания: вокруг города по всем правилам военного искусства строилась сплошная оборонительная линия. В земляные рвы укладывались бетонные короба с окошками-бойницами, и всё тщательно засыпалось грунтом. В метрах десяти от укрепобъекта была возведена и тщательно обложена дёрном небольшая обваловка. Глядя на обваловку, я невольно припомнил своё босоногое детство и рассказ соседа-фронтовика, жившего в нашей коммунальной квартире. Частенько сидя на общей кухне и нещадно дымя папироской, сосед поглаживал обрубок левой руки и в сотый раз припоминал, как в сорок третьем под Сталинградом полз по снежной степи к немецкому дзоту, чтобы закидать его гранатами, был ранен, но не смог поразить дзот, а виной всему была подобная обваловка. Как говорил сосед-фронтовик, по уму была та обваловочка сделана: стрелять из дзота она не мешала, а от гранат и от снарядов защищала надёжно.

Глядя на обложенную дёрном хитрую обваловочку, я думал: чем-чем, а канализацией здесь и не пахнет! Конечно, от прямого попадания тысячекилограммовой бомбы вновь возведённая «линия Маннергейма» сепаратистов не убережёт, но от гранатомётов и миномётного обстрела могла послужить надёжной защитой.

Город готовился к долговременной обороне. Если дело дойдёт до вооружённого столкновения, то первая волна десанта федеральных войск со стороны моря должна будет полечь метров за сто до ограждения из колючей проволоки, которой щедро украсили подступы к первой линии обороны. В том, что где-то должна существовать вторая оборонительная линия, я не сомневался. Возможно, огневые точки оборудованы в самом городе, в самых неожиданных и губительных для противника местах. В условиях наступательного боя в городе формула потерь «один к трём» не работает. Наступающая сторона несёт, как правило, большие потери, так как любое строение могло оказаться хорошо оборудованной долговременной огневой точкой, способной задержать и обескровить целое воинское подразделение. Единственный способ добиться быстрой и лёгкой победы — при помощи ковровых бомбардировок стереть город с лица земли. Я твёрдо был уверен в том, что Федеральный центр на это не пойдёт. Для меня оставалось загадкой, почему сотрудники местного отделения ФСБ не заинтересовались строительным объектом: «прошляпили» или происходящее укладывалось в рамки неведомого мне спектакля?

— Неужели система так прогнила, что даже на спецслужбы положиться нельзя? — с горечью спросил я сам себя.

Из «самоволки» я вернулся с лицом человека, который в один день потерял всех родственников.

— Что с тобой, Казимир? — заботливо спросил меня здоровяк Олег Добролюбов, которого дружинники за огромный рост и мягкий характер называли Добрыней. — Неужели не дала? — притворно ахнул Добрыня.

— Хуже! — стал я импровизировать на ходу. — Деньги взяла и тут же дёру дала! Да так быстро, что я очухаться не успел.

— Лопушок ты, Казимир! — с самодовольным видом подытожил Добрыня. — Кто же шлюхе деньги наперёд платит? Ты её хотя бы запомнил?

— В темноте все кошки серые, — притворно вздохнул я и махнул рукой.

— Ладно, юноша, не печалься! На следующие выходные поведу тебя в «Кошкин дом» — там всё по прейскуранту, без обмана.

— Притон? — вяло поинтересовался я.

— Обижаешь! — ухмыльнулся здоровяк. — Никакой это не притон, а Центр перевоспитания трудных подростков или, по-простому говоря, детский дом. Денег на достойное содержание питомцев не хватает, вот директриса и перешла на самоокупаемость. От клиентов отбоя нет! Цены установили доступные, а ассортимент — пальчики оближешь!

— На следующие выходные не получится, — уверенно произнёс стоящий рядом Юрка Старовойтов, который в качестве делопроизводителя работал в штабе дружины. — Я своими ушами слышал, как Комиссар говорил, что в ночь на субботу намечено какое-то мероприятие.

— Какое ещё мероприятие? — тоскливо заныл Добрыня, интуитивно догадываясь, что вместо визита к малолетним проституткам придётся всю ночь патрулировать улицы родного города.

— Точно не знаю, но что-то связано с визитом Президента, — многозначительно произнёс Юрка и, выдержав паузу, добавил, — наверное, как всегда, профилактика!

— А мы тут при чём? — взъярился Добрыня. Это дело ментов, пусть и занимаются профилактикой!

— Эх, Добрыня! — притворно вздохнул Юрка. — Милиция — это мы с тобой! Мы теперь и милиция, и внутренние войска, и полк дворцовой стражи, и рота почётного караула! Одним словом, силовая ветвь новой власти.

— Какой, какой власти? — с дурашливым видом спросил я.

— Новой власти! — уверенно повторил Старовойтов. — А если быть совсем точным, то нашей с тобой, Казимир, власти! Хватит нас за дураков держать! Поездили на наших спинах сначала коммунисты, потом демократы. Всё! Отъездились! Скоро наш черёд придёт, скоро мы командовать будем!

— Что-то я тебя, Юра, не понял, — прикинулся я тугодумом, вновь изобразив на лице удивление. — Нас что, всей дружиной в Государственную Думу избрали? О какой власти ты говоришь?

— О народной! Недалеко то время, когда каждый работяга будет иметь в многомиллионном бизнесе свой полновесный пай!