Читать книгу "Красный Дракон - Томас Харрис"

Кому-кому, а Ллойду Бауману не надо объяснять, что чувствует профессионал, виртуозно исполнивший свое дело. Бауман сам сказал ему:

— Когда Пифагор вывел свою теорему, а затем подтвердил ее, он преподнес в дар Музе сотню быков. Может ли быть в жизни удовольствие сильнее того, какое испытываешь в тот момент, когда подтверждается твоя теорема? Не говори ничего, не растрачивай это чувство в словах. Сохрани его в себе надолго.

Чем ближе становился дом и Молли, тем большее нетерпение охватывало его. В Майами он сошел на бетонированную площадку перед ангаром. Предстояло пересесть на старенькую модель «ДС-З, Ант-Лулу», совершавшую регулярные рейсы в Маратон.

Отличный, надежный самолет! Потрясающий день!

Допотопная машина уже летала на местных авиалиниях, когда Грэхему было лет пять. Крылья «Ант-Лулу» покрывал откладывавшийся годами слой масла, которое разбрасывали двигатели. Грэхем испытывал доверие к этому самолетику. Он понесся ему навстречу, словно заплутавший в джунглях путешественник, которого отыскала спасательная экспедиция.

Под крылом «Ант-Лулу» горели огни острова Исламо-рада, заснеженные шапки гор со стороны Атлантики. Еще несколько минут — и они пошли на посадку.

Все напоминало ему тот день, когда он впервые ступил на летное поле Маратона. Тогда он прилетел на этом же самолете. Бывало, и много времени спустя его тянуло сюда, на аэродром. Он приходил вечером и поджидал этот возникающий из сумерек самолет, который уверенно шел на посадку, нарушая предвечернее спокойствие ревом двигателя и стаями искр, вылетавших из сопел. А внутри, за освещенными окнами уютного и безопасного салона, седели пассажиры.

Любил он смотреть и как взлетает этот легкий самолетик. Но когда, описав огромную дугу, самолетик уходил на север, грусть и пустота заполняли душу Грэхема, усиливавшиеся от того, что в воздухе еще звенели прощальным звоном слова расставания. Если уж приходить сюда и наблюдать за чужой жизнью, то лишь за той ее стороной, где есть посадки, встречи и возгласы приветствий.

Так было до Молли.

Самолет дрогнул в последний раз и коснулся бетонированной полосы. Грэхем увидел Молли и мальчика, выглядывавших из-за освещенной прожекторами ограды. Уилли точно вкопанный стоял рядом с матерью и казался таким спокойным и основательным. Он не канючил, никуда не тянул мать, как это обычно делают дети. Просто ждал. Он не сдвинется с места, пока Грэхем не подойдет к ним. Только после этого отправится побродить по аэропорту, поглазеть на самолеты. Грэхем уважал его за выдержку.

Молли была одного роста с Грэхемом — пять футов десять дюймов. Поцелуи, которыми им случалось обмениваться на людях, приносили Грэхему радостное возбуждение, ибо всегда напоминали ему о поцелуях в постели.

Уилли хотел было понести чемодан Грэхема, но тот доверил ему только сумку.

Они ехали домой, на отмель Сахарная Голова. Молли вела машину. Если на дорогу падал свет фонарей, Грэхем восстанавливал в памяти места, мимо которых они проезжали. Когда же ему это не удавалось, пытался дорисовать их в своем воображении.

Он открыл дверцу у себя во дворе и услышал тихий, мерный плеск прибоя.

Уилли понес сумку в дом. Почему-то он решил водрузить ее на голову.

Грэхем продолжал стоять во дворе, рассеянно отгоняя москитов.

— Может, лучше пойдешь в дом, пока они тебя не сожрали?

Он опустил голову. В глазах его стояли слезы.

Молли еще немного подождала, прижалась щекой к его плечу и, изогнув брови, посмотрела на него снизу вверх.

— Мартини, праздничный ужин и объятия под луной, — пробормотала она. — Так было задумано, а в результате — счет за свет, счет за воду и воспитательные беседы с ребенком.

ГЛАВА 53

Больше всего Грэхему и Молли хотелось возвратиться в собственное прошлое, стать друг для друга тем, чем они были прежде.

Печальное сознание, что прошлое утрачено навсегда, поселилось в их доме, словно незванный гость. Как бы ни уверяли они друг друга и в тихие ночные часы, и при свете дня, что ничего не изменилось, слова теряли смысл, наталкиваясь не невидимую преграду, возникшую между ними.

Никогда еще Молли не казалась ему такой привлекательной. Он восхищался ее неосознанной, естественной грацией и одновременно страдал от того, что она так хороша.

Она старалась относиться к нему с той же теплотой, как и раньше. Но она побывала в Орегоне, и этого оказалось достаточно. Молли вызвала призраки прошлого.

Перемена в их отношениях не укрылась от Уилли, который взял манеру держаться с Грэхемом отчужденно, изводя его обидной вежливостью.

От Крофорда пришло письмо. Молли принесла его вместе с ворохом почты, но Грэхему о письме ничего не сказала.

В конверте находилась фотография семьи Шерманов, переснятая с любительского фильма. Крофорд писал, что пожар уничтожил не все доказательства. При тщательном осмотре участка, окружающего здание, был обнаружен этот снимок и еще кое-какие мелочи, отброшенные взрывом на большое расстояние от горящего дома и потому уцелевшие.

Грэхем показал фотографию Молли.

«Эти люди, по-видимому, были у него на очереди, — писал Крофорд. — Теперь им ничто не угрожает. Я подумал, что тебе будет приятно это узнать».

Грэхем показал фотографию Молли.

— Смотри! Теперь понимаешь, почему я не жалею, что ввязался в эту историю?

— Понимаю, — ответила она. — Я понимаю тебя. Да, я тебя понимаю.

Ясными, тихими вечерами серебристые рыбешки резвились под луной. Молли прихватывала с собой ужин. Они втроем рыбачили, разжигали на отмели костер, но и это не прибавляло радости.

Дед прислал Уилли снимок его пони. Мальчик прикрепил фотографию на видном месте в своей комнате.

Настал пятый день их пребывания дома — и последний перед выходом Молли и самого Грэхема на работу в Маратоне. Накануне они ловили рыбу в пенистых брызгах прибоя, в четверти мили от дома. В том месте, где им когда-то очень везло.

Грэхем решил сразу поговорить с обоими.

Начало экспедиции не сулило ничего хорошего. Уилли демонстративно отложил в сторону удочку, приготовленную для него Грэхемом, и принес новую, которую подарил дедушка.

Часа три они удили в полном молчании. Грэхем несколько раз порывался заговорить и уже открывал было рот, но тут же осекался. Разговор был не к месту.

Он устал чувствовать себя лишним.

Грэхем поймал четыре пеламиды. Наживка из песчаных блох пошла как нельзя лучше. Уилли, напротив, не везло.

Дед подарил ему внушительных размеров удочку с тремя тройными крючками. Мальчишка слишком торопился. Он вытягивал и снова забрасывал поплавок, не давая рыбе заглотнуть наживку. От волнения и обиды Уилли раскраснелся, потная майка прилипла к спине.