Читать книгу "Пророчество Луны - Фредерик Ленуар"

— Я не верю, — произнес Жорж недоверчиво.

— Не сомневайся, это чистая правда!

Жорж чуть не потерял сознание, но Джованни успел подхватить его и усадить в кресло, а потом пошел за Есфирь и управляющим, которые ждали в патио.

Француз смотрел на девушку, словно на Мадонну, которая спустилась с небес. Он бросился к ее ногам, покрывая их поцелуями.

Есфирь подняла его и сказала по-французски:

— Во имя нашей веры и убеждений мы с отцом против рабства. Если провидение посылает возможность освободить раба — грех ею не воспользоваться. Добро пожаловать в наш дом! Мы поможем тебе уехать из Аль-Джезаира и вернуться на родину, когда только пожелаешь.

— Не знаю, что и сказать! Я в неоплатном долгу перед вами, и моя благодарность не знает границ! А вы еще и говорите на моем языке!

— Я несколько раз была на юге Франции и в Париже. Мне нравится эта прекрасная страна. Вы ведь с севера, не так ли?

— Из Дюнкерка. Я уж постараюсь, чтобы вас с отцом там встретили с распростертыми объятиями!

— Когда вы в последний раз видели свою семью?

Глаза Жоржа затуманила печаль.

— Восемь лет, четыре месяца и семнадцать дней назад.

— Ну что ж, обещаю, Рождество вы встретите с родными.

Жорж провел в доме Елизара неделю. Сперва он пытался убедить Джованни вернуться вместе с ним в Европу. Затем, когда ближе узнал Елизара и его дочь, понял, что удерживает в Аль-Джезаире его друга. Он даже поздравил Джованни с тем, что ему удалось завоевать сердце такой замечательной девушки. Но он растревожил душу юноши, спросив, собирается ли он жениться на Есфирь и для этого принять иудейскую веру. На самом деле Джованни даже не задумывался о браке, ведь их с Есфирь любовь была еще так юна. Жорж заверил его, что невозможно еврейке выйти замуж за христианина, если только она не откажется от своих корней и не обратится в христианство или если ее жених не отречется от Христа и не согласится на обрезание. Джованни понял, что Жорж прав, и сильно опечалился. Ведь они никогда не говорили о свадьбе, значит, вполне вероятно, что Есфирь и не помышляет о браке с ним, как то было с Еленой. Может, она решилась на страстный, запретный роман с Джованни, а потом, позже выйдет замуж за еврея, чтобы не идти против воли отца? Эта мысль ввергла юношу в пучину внутренних страданий, но он, как мог, скрывал их. Тем не менее наблюдательная и умная Есфирь заметила, что Джованни что-то гложет, но не могла понять, что именно. Она решила, что Джованни печалится из-за скорого отъезда Жоржа и, возможно, сожалеет, что не может уехать с ним. Сомнения одолевали Есфирь, и накануне того дня, когда Жорж должен был покинуть Аль-Джезаир — присоединиться к каравану, идущему в Оран, а оттуда отплыть на корабле во Францию, — она привела Джованни в верхнюю часть сада и открыла юноше сердце.

— Джованни, я вижу, как ты печален последние несколько дней. Я знаю причину твоей грусти и хочу сказать, что ты еще можешь передумать.

Он смотрел на нее, широко раскрыв глаза.

— Нас не связывают обещания, — продолжила Есфирь, нервно переплетая пальцы. — Я никогда тебя не забуду. Но я не буду удерживать тебя насильно, если ты хочешь вернуться на родину… или снова найти ту венецианку.

Джованни понял, что случилось ужасное недоразумение. Он крепко обнял Есфирь, прижимая ее к сердцу. Ей показалось, что так он прощается с ней. Отчаяние захлестнуло девушку, она вырвалась из объятий Джованни и побежала к дому. Джованни догнал Есфирь, схватил за руку и заглянул в глаза любимой. Она плакала.

— Есфирь, ты ничего не поняла! Я печален не потому, что хочу уехать, а потому, что слишком сильно тебя люблю!

Подобное признание застало Есфирь врасплох.

— Разве можно любить слишком сильно? Разве можно грустить от слишком сильной любви?

— Помнишь, я рассказывал тебе, в каком однажды был отчаянии потому, что не мог жениться на любимой из-за условностей? Есфирь, я очень боюсь — и этот страх разъедает мое сердце! — что ты не сможешь стать моей женой… ведь ты еврейка, а я — христианин.

Лицо девушки медленно прояснилось.

— Ты на самом деле хочешь на мне жениться?

— Есфирь, а разве может быть иначе, ведь я люблю тебя, искренне и нежно? Разве я мог бы любить тебя всем сердцем, зная, что в один прекрасный день ты выйдешь замуж за другого?

— Ты хочешь на мне жениться и боишься, что отец не даст тебе моей руки?

— Я страшусь этого с тех пор, как Жорж навел меня на подобную мысль. Я не могу спать по ночам.

— Так вот оно что! — Есфирь бросилась ему на шею. — Любовь моя, а я не могла уснуть, думая, что ты хочешь уехать со своим другом.

Их губы встретились, и влюбленные слились в объятии.

— Отец заботится только о моем счастье. Он любит и уважает тебя. Он никогда не станет препятствовать нашему браку, Джованни, я уверена.

— Но ведь мне придется принять иудаизм или тебе — христианство?

Есфирь нахмурилась.

— Я не думала об этом. Мой отец — правоверный еврей, но он всегда воспитывал меня в убеждении, что все религии равны и не могут служить препятствием между детьми единого Бога. Он не стал бы противиться нашему союзу под предлогом того, что у нас разные религии, — ведь мы оба верим в Господа и ищем истину.

— Есфирь, когда я оказался здесь, то думал, что навсегда потерял веру, но теперь я в этом не уверен. Иногда я молюсь и думаю об Иисусе Христе, но я не так набожен, как ты. Полагаю, и твой отец придает гораздо больше значения религиозным традициям и обрядам. А если Господь пошлет нам детей, что будет с ними? Какую религию они будут исповедовать?

— Религию любви, — ответила Есфирь не задумываясь.

Джованни улыбнулся.

— Ты неподражаема!

— Любовь — это единственное, во что мы можем верить. Разве ты не согласен?

— Конечно, но ведь религия включает в себя традиции, символы, обряды…

— Прекрасно, ты познакомишь их с учением Иисуса Христа, а я — с еврейскими молитвами. Ты будешь развивать разум наших детей, чтобы они задавались самыми возвышенными философскими вопросами, а я научу их любить каждого человека, кем бы он ни был, воспринимая его как творение Божье. Ты расскажешь им о платонизме, а я — о каббале. Ты сможешь научить их итальянскому и латыни, а я — арабскому и древнееврейскому. Утром ты будешь вверять их Богородице, а вечером я буду укладывать их спать и читать молитву моего отца.

— Есфирь, твои слова удивительны, но какой священник или раввин согласится поженить нас, ведь у нас разные религии?

— Тогда мне придется креститься, только и всего… если нет другого выхода.

Джованни с нежностью посмотрел на нее.

— Нет, любовь моя, лучше я соглашусь на обрезание. Твой народ слишком много страдал, и я не хочу, чтобы ты отказалась от веры предков. И вообще… разве Иисус не был обрезанным евреем?