Читать книгу "Серая слизь - Алексей Евдокимов"

– Я, прежде всего, совершенно НЕ думаю, что вот теперь я напялил неснимаемые розовые очки и стал оптимистичным благостным дебилом. Я хочу как раз обратить внимание – и читателей “ЖЗЛ”, и вообще всех наших будущих зрителей, особенно тех, кто как-то знает меня… мои фильмы… Так вот: Я – НЕ ИЗМЕНИЛСЯ. Я вовсе не перестал быть собой. Да, я действительно снимал сюжеты на сложные, болезненные темы. И, безусловно, правильно делал. Потому что закрывать глаза на все это, зарывать голову в песок – означает подвергать себя прямой опасности. Игнорируя происходящее, ты всегда подвергаешь себя опасности… Но, мне кажется, и противоположный подход, доведенный до абсолюта, до абсурда, – опасен и вреден. Может быть, еще более вреден. И уж точно – совершенно бесплоден. Нельзя зацикливаться на беспросветном негативе, на тотальном отрицании. Мы ведь знаем прекрасно, что никогда жизнь не состоит из одного негатива… и уж конечно наша жизнь – здесь – НЕ состоит из него одного… Хотя, чего греха таить, негатива в ней пока хватает. Так вот, чтобы количество неприглядных каких-то вещей сокращалось, а не наоборот, надо показывать и “позитив”… Надо, в конце концов, показывать, что с негативом МОЖНО бороться, что эта борьба МОЖЕТ быть успешна и результативна и что здесь и сейчас все-таки есть люди, которые по мере своих сил стараются ее, борьбу, вести. Вот в этом, если угодно, и состоит, так сказать, “идеология” нашей программы.

– А вот скажи, как получилось, что именно тебе предложили ее вести – причем, если я правильно понимаю, именно твоя кандидатура с самого начала рассматривалась как основная… почти безальтернативная… Нет тут противоречия? У тебя ведь была достаточно скандальная репутация, такого расследователя-одиночки? А тут все-таки – просветительская задача… прямой контакт с МВД, другими такими серьезными структурами…

– Ну, мне кажется, в этом-то и был смысл… Нет, я не хочу, конечно, строить из себя мерило объективности и непредвзятости… Но, как мне кажется, люди, придумавшие этот проект – и на телевидении, и в МВД, – они очень правильно поняли, что если аудитория воспримет его как прямую рекламу, как пиар, как официозную пропаганду – вся затея лишится смысла и ценности. И, вероятно, как раз поэтому именно я со своей… ну да, отчасти скандальной, репутацией им подошел – уж по крайней мере, эта самая репутация – весомый аргумент в пользу моей, нашей неангажированности… Не скрою, такая – без всякой иронии говорю – трезвость и дальновидность создателей проекта меня самого сначала удивила… Но это было приятное удивление.

– Раньше ты был таким “одиноким волком”. Теперь работаешь в команде. Трудно ли было переключаться и как вообще ощущения?

– Ощущения – интересные. Как любой новый опыт. Сложно ли было переключаться с той ситуации, когда ты сам изобретаешь концепцию, на ту, когда ты реализуешь чужую? Нет. Тут вопрос исключительно в сути этой концепции – интересна ли она тебе. Нынешняя – мне интересна.

– Твоя программа будет выходить на двух языках – государственном, латышском… и русском. Для двух аудиторий. Как ты ощущаешь себя в роли такого “билинг-вального” и “двухобщинного” персонажа? Чувствуешь ли ты себя хотя бы немножко ответственным за… ну, процесс интеграции, взаимопонимания между титульной нацией и русскоязычными?

– Я полагаю, любой живущий здесь мало-мальски осмысленный и ответственный человек не может не ощущать своей причастности к этой стране, независимо от национальности… Конечно же, он при этом не может и игнорировать существующие национальные проблемы. Объективные, зачастую непростые проблемы. Но эти проблемы надо не усугублять, а решать. Причем решать, двигаясь друг друг навстречу, находя компромисс, – поскольку в реальном мире, не в утопиях радикалов, только компромиссные решения и возможны… И в этом плане, мне кажется, наша программа – тоже немаловажный шаг вперед. Мы будем рассказывать о действиях власти, государственной власти, грубо говоря, латышского государства, как его воспринимают все-таки очень многие наши с тобой соплеменники… – рассказывать причем о силовых аспектах этих действий, – в том числе и русской аудитории… Но о таких силовых действиях, которые предпринимаются в наших общих, независимо от родного языка, интересах!.. Надеюсь, мы надеемся, это поможет нам сломать какие-то негативные стереотипы, наладить какую-то связь. С одной стороны, власть показывает и доказывает, что она озабочена мнением на свой счет и русского меньшинства тоже… В конце концов, кто все-таки приглашен на роль режиссера и ведущего?.. С другой – русские, русскоязычные сами получают некую дополнительную возможность отказаться от предубеждений, преодолеть враждебность и зашоренность, в перспективе – включиться в какой-то продуктивный, взаимовыгодный процесс… общения… сотрудничества…

– О!.. Ну вот на этой оптимистической ноте предлагаю закончить. – Джеф щелкает кнопкой. – Не буду тебя больше парить… Вон и Марис, бедный, совсем извелся… Все, все, отдаю Дэна тебе на растерзание…

Марис щерится плотоядно. Озабоченный Женька мерзостно шкворчит своей пленкой. “…Какой-то продуктивный, взаимовыгодный процесс…” Интересно, почему на любых носителях твой голос звучит так по-дурацки?..

– Че, – спрашиваю, – бежишь?

– Да, слушай, запара полная, несусь бегом… – Бросает диктофон в рюкзак, задергивает молнию. – Досниметесь сами…

– Когда, ты говоришь, номер выйдет?

– В начале месяца. Как раз к твоей премьере. Будешь в лучшем виде… Все, хай. – Выдирает пятерню уже не глядя, шагает к двери, почти переходя на бег. – Созвонимся…

– Давай…

– Спешишь, Денис? – Марис замечает, что я смотрю на часы.

Через полчаса, минут через сорок на крайняк в монтажной надо быть…

– Да нет, в общем…

– Ну, а мы долго и не будем… Давай теперь, знаешь как…

Долго не долго, а полчаса еще колбасимся.

– А ты чего? – удивляется Марис, видя, что я не ухожу с ним вместе.

– Ты иди, – говорю. – Я еще немного тут потусуюсь, покурю… Знаешь, дико неохота на работу… А тут вон – вид какой…

Марис сочувственно хмыкает:

– Где-то я тебя понимаю… Ну пропуск же местный у тебя есть?.. – Взваливает фотосумочий свой параллелепипед на плечо. – Ну бывай, пока…

Отворачиваюсь от ветра, закуриваю. Ковыляю к краю. Справа внизу, полуприкрытые скошенной стеклянной стеной, что торчит над крышей еще чуть не на десять метров (какое-то кретиническое архитектурное излишество), – не достигающая подножия “Камня” дамба с престранным наименованием “А-Б”, маленький (тем более отсюда) затончик, когдатошний речной вокзал с пустым причалом на этом его берегу, заброшенный заводик с почерневшей кирпичной, пеньком кажущейся трубой – на противоположном. Улицы расползаются в хрущобные скопления. Грибок яхт-клуба присел под кроны.

Облокачиваюсь на горячее ограждение. Пепел с сигаретного кончика летит в реку. Темная, со стальным отливом Даугава множественно бликует за Каменным мостом. Высверкивает стеклами ползущий по нему почти неразличимый транспорт. Под горбами ферм Железнодорожного – тоненькая цепочка черных и желтых цистерн, смещающаяся в Задвинье: ни одного из ее концов не видать. Перпендикулярно телебашне – бледные слоистые облака.