Читать книгу "Наемники фортуны - Алексей Бобл"

Он выбежал в коридор, на ходу ударил прикладом вправо. Клацнув зубами, охранник повалился на пол. Другой прыгнул сзади, сбил с ног и навалился сверху. Туран, не глядя, двинул локтем и, похоже, попал монаху по ребрам. Хватка ослабла. Беглец вывернулся из объятий, отпихнул противника ногами и сумел встать. Лопоухий монах кинулся было следом, но заметив направленный на него штуцер, попятился, выставив открытые ладони.

Туран пальнул чуть выше головы охранника и бросился к выходу во двор. Еще оставалась надежда, что снаружи не ждут, что в нападении участвуют только люди Зиновия, которых тот привел с собой. Но выстрелы было слышно и там — значит, охрана настороже. Когда Туран выскочил во двор, над ухом вжикнуло, с глухими щелчками в стену пристройки врезались пули.

Он кинулся к «Панчу». Со стен, окружающих двор обители, загремели ружья. За спиной орал монах:

— Измена! Хватайте его, братья!

Туран выстрелил наугад и нырнул под днище «Панча». Открыть дверцы он бы не смог, ключи остались у Белоруса, а вот люк в днище, запирался хитро. Но мало было попасть в грузовик, надо как–то вытащить Тима из Храма и потом протаранить ворота, которые с виду были крепкими и могли выдержать удар «Панча». На четвереньках Туран прополз к стене, опасаясь, что кто–нибудь выскочит во двор и пальнет под грузовик, сунулся наружу между стеной и машиной. Сверху грохнул выстрел, перед носом взметнулось выбитое пулей каменное крошево. Туран юркнул обратно, перекатился, выставил ствол… и понял, что спастись все равно не удастся. Он просто не успеет забраться в «Панч» и завести двигатель. Десятки подкованных монашеских сапог уже топтали двор, приближаясь к грузовику со всех сторон.

Глава 4. ДОРОГА ПАУКА

Турана почти не били. То ли помогло то, что он сам бросил оружие и не стал сопротивляться, а скорее спасло вмешательство лопоухого, которого он пощадил там, у лестницы. Теперь этот монах суетился и покрикивал:

— Нельзя бить! Целым в подвал привести, отец Зиновий рожу его поглядеть захочет!

Так что дело ограничилось парой тычков в ребра — ерунда. Турану велели держать руки за спиной, потом их стянули веревкой и повели в обитель. На этот раз пошли сразу в Храм, подгоняли, тыкали стволами в спину, вели темными коридорами, Туран сперва пытался запомнить дорогу, но вскоре запутался. Все переходы и коридоры были похожи один на другой — все те же каменные стены, ряды просмоленных балок под потолком. Трижды спускались по лестницам, причем последняя была винтовая, совсем старая, подгнившие деревянные ступени скрипели, казалось, вот–вот проломятся под ногами. Наконец Турана вытолкнули в длинный коридор, освещенный масляными лампами, там был Зиновий и не меньше десятка его телохранителей. Одна стена была кирпичной, вдоль другой тянулись решетки с низенькими дверцами, на каждой — висячий замок. За решетками — темно, никого не видать. Пустуют тюремные камеры.

Толстый монах с синим — не иначе, от постоянного пьянства — носом оглядел Турана и просипел:

— И куды энтого? К прочим али в отдельную клетку?

Один из телохранителей сунулся с этим вопросом к Зиновию, тот сердито махнул рукой. Он сосредоточенно вглядывался в навершие посоха, будто силился там увидать что–то важное. Телохранитель пожал плечами и велел толстяку:

— Давай к прочим. Мыслю, беды не будет, хоть двое там, хоть трое. А тебе приглядывать сподручней.

Синий Нос отцепил от пояса связку ключей, побренчал ими, отыскивая нужный, и велел:

— Вервие снимите. Не нужно, чтобы вервие с собою узник имел. Баловство от этого может выйти. Они вешаться вздумывают, а мне — ответ после держать.

Турану развязали руки и втолкнули в камеру, где уже находились Белорус с Илаем. Им, в отличие от Турана, досталось крепко, Тиму разбили лицо, так что нос распух и посинел не хуже, чем у пьяного тюремщика. На смуглом лице Илая побои были не так заметны, но он сидел на лавке, согнувшись, и непрерывно массировал подреберье. Очков на нем не оказалось, и Туран увидел зеленые глаза — огромные, круглые, как у ночной птицы. Мутант щурился и старался не глядеть на лампы — даже самый тусклый свет причинял ему неудобство.

Зиновий закончил шептаться с посохом и вскинул голову:

— Всех в клетку водворили?

Монахи расступились, и орденский староста встал напротив решетки. Поднял посох, так что в свете ламп маслянисто блеснул полированный самоцвет, и некоторое время стоял неподвижно. Потом отступил на шаг и махнул рукой. Повинуясь этому жесту, монахи раздались в стороны. Туран расслышал, как один другому пояснил:

— Отец Зиновий молиться станет и совета свыше дожидаться. Вдохновенный старец!

Оставшись в одиночестве перед камерой, Зиновий склонился к посоху и зашептал — и впрямь, вроде молился. На самом деле он разговаривал с посохом.

— Да, это все. Трое.

В ответ — тихий шорох и потрескивание, как помехи в приемнике.

— Как скажешь, как скажешь. И самоход их необычный, тебе тоже взглянуть полезно будет. Да, да… Да. Как скажешь. Я пришлю все, что с них сняли. Это нечестивое, в Храме не место пакости, так и объясню братии. Взамен потребны мне медикаменты, ибо страждущие жаждут исцеления! — Тут губы старосты растянулись в кривой усмешке. — Ужо исцелю! Да. Ты же сам видел, что предвещаю. Пожалуй, еще немного… и будут готовы. Может, декада сроку да два–три некрозных пятна — и достаточно. Нечестивцы не понимают иного обращения, так и надлежит с ними. Страхом, страхом к праведной жизни обращать! Во имя Спасителя, все во имя его… А эти… хорошо. Этих я сперва сам допрошу. Не беспокойся, после моего допроса они будут в состоянии говорить.

Потом самоцвет на посохе мигнул, Зиновий наконец поднял голову и глянул на пленников.

— Сидите, мутанты? Ничего, вскоре займусь вами! Когда бы не Совет Ордена, я бы вас немедля!.. Все поведаете, все откроете!

Зиновий погрозил посохом и зашагал прочь. Охрана потянулась следом. Остался только Синий Нос.

— Ну что, папаша, — Белорус обернулся к мутанту, — втравил нас в, будем говорить, серьезные неприятности? Ведь прикончат нас здесь, не уйдем живыми. А?

Илай не стал спорить, промолчал.

Тюремщик не глядел на пленников. Постоял у лестницы, дождался, чтобы стих топот над головой, и направился в дальний конец коридора.

— Илай не виноват, — заметил Туран, наблюдая за толстым надсмотрщиком. — Поначалу–то все путем было, Крипта его узнал.

— С Криптой я давно знаком, — щурясь, прогудел старик.

Похоже, ему с Тураном больше нравилось общаться, он считал его более рассудительным, чем Белорус.

— В Храме измена, — добавил Илай.

— Измена, папаша, — оживился Тим, щупая изодранную жилетку, — это когда вместо награды хватают и в подвал волокут. Вот… — Он погрозил в темноту кулаком. — Ну все из карманов вывернули. Не монахи, а ворюги… Гляди ж как изорвали карманы–то…