Читать книгу "Призраки русского замка - Владимир Большаков"

7. Наживка для акул

Прошел год после того, как Брувье поселился в Сиднее. Первое время он жил достаточно уединенно, но как-то раз сосед по лестничной клетке, известный адвокат Майкл Робинсон, пригласил его на свой день рождения, что у австралийцев, как уже знал Брувье, считается хорошим тоном и признаком щедрости души. На той вечеринке он и познакомился с Гвендолен, которая до боли напоминала ему Асю Ротштейн. Свободная от всяких условностей, истинная австралийка Гвен, как ее звали друзья, в тот же вечер оказалась в квартире Макса. Они стали жить вместе, и уже через полгода после своей первой ночи, которую они теперь называли брачной, Брувье подарил ей платиновое кольцо с бриллиантом и себе купил такое же.

– Это что означает, Макс? Мы теперь помолвлены? – спросила Гвен.

– Практически, – ответил он.

В тот вечер он решил рассказать ей об Арийском ларце и магическом золотом гребне, рассудив, что раз уж они собираются пожениться, эту его тайну она должна знать, но только эту. Для нее он так и должен был остаться богатым бельгийцем Максом Брувье. Он открыл потайную дверцу в книжном шкафу, и Гвен увидела за ней мощный стальной сейф. Макс достал из сейфа ларец и открыл его перед ней. Гвен никогда в своей жизни не видела такого богатства. Она охала и ахала, примеряя на себя царские драгоценности. Женщина – всегда прежде всего женщина. И когда на ее вопрос: «Откуда у тебя эти древности?» – он ответил, что получил ларец в наследство от отца-коллекционера, она больше ему расспросами не докучала.

Свою помолвку они решили отметить в ближайшую пятницу в Королевском яхт-клубе Сиднея, где собирался весь сиднейский бомонд и где была самая лучшая кухня в городе. Гвен специально для этого объездила все лучшие бутики Сиднея, чтобы подобрать соответствующее платье. Она была и впрямь ослепительна, ну точно Мисс Австралия. Вступив в члены клуба вскоре после своего появления в Сиднее, Брувье купил себе небольшую остойчивую яхту, в киль которой была залита ртуть, что позволяло ее экипажу и пассажирам выдерживать любой шторм без морской болезни. Постепенно он пристрастился к океанской рыбалке и часто уходил за горизонт вместе с Гвен ловить тунца, а то и рыбу-парус. Гвен никогда не расспрашивала его о прежней жизни и радовалась, как ребенок, когда им удавалось поймать тунца на двадцать-тридцать килограммов, а уж тем более рыбу-меч или парус. В клубе Брувье признали, и вскоре он стал участвовать в соревнованиях по ловле акул. Условия этого состязания были несложными – выигрывал тот, кто вытаскивал на борт самую большую рыбину и не применял при этом огнестрельного оружия. Оружие, конечно, на борту имели все, а использовали его только в случае агрессии со стороны гигантских акул, что на памяти членов клуба бывало. Но на рыбалке применять оружие считалось неспортивным – акулу надо было поводить на леске около часа и умучить до такой степени, чтобы можно было поднять ее на борт баграми без особого сопротивления с ее стороны. В тот вечер к их столу подошел Робинсон и напомнил Брувье, что в восемь утра в субботу его ждут на причале – будут кидать жребий, кому первому выходить в море ловить акул.

– Если не возражаешь, – сказал он, – составлю тебе компанию. У моей яхты что-то двигатель барахлит.

– Идет, – охотно согласился Брувье. На обратном пути из клуба они заехали с Гвен в супермаркет и купили еды на завтра, а также две больших бутыли оливкового масла, без которого рыбалка на акул просто не пойдет.

На жеребьевке им повезло, и они вышли в море среди первых. Макс знал, где надо искать рыбу-молот и голубых акул. Обычно эти монстры паслись в нескольких кабельтовых от выхода из Сиднейской гавани, кружась в своем вечном танце вокруг подводных коралловых островов среди косяков макрели и красных дорад. Но прежде, чем забросить наживку на акулу, надо было наловить тунца. На корме яхты у Брувье было вмонтировано крутящееся кресло, рядом с которым в бортовом «стаканчике» стоял всегда наготове спиннинг с негибким концом и огромной катушкой на 12 скоростей. Первым сел в это кресло Робинсон. Пристегнувшись, он вставил основание спиннинга в специальное свинцовое углубление, вмонтированное в пристяжной ремень. Это обеспечивало необходимую безопасность – мощная рыба могла так дернуть за толстую, с мизинец толщиной леску, что выбросила бы непристегнутого рыбака в море. Брувье встал за штурвал, и яхта стала быстро набирать скорость. Робинсон забросил блесну в виде осьминога и следил, как она подпрыгивает на волнах. За ними сразу пошла стая тунцов. Они легко догоняли мощную яхту, время от времени выпрыгивая в фантастических прыжках из воды. Последовал резкий рывок, и Робинсон сразу же отпустил немного леску, чтобы дать тунцу заглотать блесну поглубже. Едва вытащив одного, килограммов на десять, он с помощью Гвен, которая вышла к нему на корму, поднял на борт еще одного, уже килограммов на пятнадцать. Вскоре в большом стальном чане бились уже шесть тунцов, и тогда Робинсон сменил Брувье у штурвала. Макс поймал еще пять штук, и они пошли после этого обратно к берегу, чтобы подойти поближе к подводным рифам. У рифов они бросили якорь и стали нарезать тунца длинными тонкими кусками. Из этой ярко-красной плоти сочилась кровь. Вскоре чан наполнился едва ли не до краев. И тогда Брувье влил туда две бутыли оливкового масла, а затем перемешал в нем нарезанные ломти. У австралийских рыбаков эта приманка называется porridge[33], и с ней надо уметь обращаться. Если эта смесь выльется на палубу, то на ней легко поскользнуться и вывалиться за борт – тогда рыбак сам вполне может стать приманкой для акул. Как только приготовили кашу, Робинсон пошел к штурвалу, и яхта тихо двинулась к рифам, зашла за них километра на полтора, развернулась носом к рифам и легла в дрейф, повинуясь воле волн. Для акульей рыбалки это самый тонкий момент. Гвен и Макс бросали за борт из чана куски тунца, и они опускались на дно медленно, оставляя за собой жирный кровавый след. На большой мясницкий крюк на спиннинге посадили целого тунца килограммов на пять-шесть. Когда всю «кашу» выбросили за борт, Гвен и Макс тщательно вымыли палубу, и Робинсон привел яхту туда, где они начали бросать приманку, а у рифов снова лег в дрейф. По идее, первые комья «кровавой каши» могли к этому времени достичь дна, где прожорливые хищники искали добычу. Акула обычно, обнаружив кусок тунца, начинает подниматься по кровавому следу, пожирая по пути приманку, и так приходит к главной добыче – насаженному на крючок целиком тунцу – и заглатывает его. В ожидании этого момента Брувье сел в кресло на корме и, пристегнувшись, вставил в свинцовое отверстие спиннинг. Минут через пять после начала дрейфа на поверхности океана появился черный треугольный плавник, который пошел за яхтой.

– Есть контакт. Помедленнее, Майкл, – крикнул Брувье Робинсону, и в этот момент акула сделала какой-то замысловатый кувырок и заглотнула крючок с тунцом. Почувствовав стальное жало у себя в пасти, она выпрыгнула из воды свечкой, а потом плюхнулась в воду, подняв столб водяных брызг. Это был крупняк – темно-коричневая в пятнах рыба-молот метров пять в длину. Брувье удерживал добычу изо всех сил, манипулируя скоростями спиннинга так, будто играл на каком-то музыкальном инструменте. Взбудораженные битвой акулы шли теперь за яхтой уже целой стаей, выставив на поверхность семь черных плавников. Видимо, им повезло больше других – остальные яхты, вышедшие на соревнование, едва виднелись на горизонте. Брувье отпустил леску, дал акуле передышку, а потом стал снова подматывать, стараясь подтянуть огромную рыбину поближе к борту. Это ему удалось, и он весь напрягся, откинувшись назад вместе с поднятым вверх спиннингом. Последовал рывок акулы, и в этот момент Гвен подошла к нему со спины и, нажав кнопку на ручке кресла, расстегнула пристяжной ремень. Брувье вылетел за борт вместе со спиннингом. Он бросил его и быстро поплыл к яхте.