Читать книгу "Ночной ураган - Кэтрин Коултер"

Алек чувствовал, что его предали. Он, Алек Каррик, который всегда презирал мужчин, позволивших себе поддаться на женский обман! Как она ловко все обставила!

Алек снова оглядел жену, задумчиво гладя подбородок.

— Единственно, что плохо в этих брюках, Джинни, — бросил он наконец, — это то, что приходится стягивать их до конца, чтобы взять тебя. Поэтому, дорогая, женщины и должны носить юбки. Тогда мужчина может без помех задрать их и наслаждаться женскими прелестями, когда пожелает.

Джинни невольно отступила; боль и обида согнали румянец с лица. Но голос оставался спокойным:

— Я надела брюки только потому, что здесь очень грязно. Старые платья слишком малы, а новые не хотелось пачкать.

— Насколько я припоминаю, ты всегда находила тысячи разумных причин, когда собиралась в очередной раз поиграть в мужчину, то есть в кого-то, кем тебе никогда не быть. Ты всегда завидовала мужчинам, Джинни?

Джинни, прищурясь, глядела на него, охваченная внезапным гневом на бесстрастную жестокость его слов, однако продолжала держать себя в руках:

— Нет, я никогда не завидовала мужчинам. Однако и не питаю к ним большой любви, особенно когда те смотрят сверху вниз на женщину, которая знает столько же, сколько они.

— Но, Джинни, ты ни черта не знала бы ни о принципах судостроения, ни о кораблях, не обращайся с тобой отец как с мужчиной и не научи тебя всему.

— Но ведь и мужчины без науки оставались бы невеждами! Неужели тебе не ясно?

— Мне ясно лишь одно: жаль, что ты так рано лишилась матери, может, она сумела бы воспитать из тебя настоящую женщину. Ты только и можешь, что притворяться мужчиной, но не умеешь даже выбрать себе приличное платье. Это мне совершенно ясно.

Она размахнулась и с силой ударила его по щеке, так что голова Алека откинулась, а воздух со свистом вырвался из глотки. Он схватил ее за руки, тряхнул, но тут же разжал пальцы и отступил:

— Немедленно сбрось это чертово дурацкое облачение, или я сорву его с тебя. Понятно?! И никогда не смей больше притворяться мужчиной!

Джинни молча, не оглядываясь, выбежала из комнаты, боясь, что сделает и скажет что-то непоправимое.

Алек смотрел вслед жене, пока та не исчезла из виду, и глубоко вздохнул. Она так ловко добивалась своих целей. Так хитро манипулировала им. И он, влюбленный дурак, готов был дать ей все, исполнить любое бессмысленное желание. Даже позволил вести счетные книги! И все потому, что любил, верил, что даст ей наслаждение. Нет, это безголовый беспамятный Алек влюбился в нее. Не прежний Алек, тот, который отводил женщинам определенное место в своей жизни, не позволяя стать частью себя, своей души, своего сердца. Тот Алек несколько раз спал с Эйлин Бленчард. Тот Алек просил гарем в подарок на Рождество.

Алек вздохнул. Он прекрасно относился к Джинни, она нравилась ему, достаточно, чтобы жениться. И теперь он просто несправедлив. Увидел ее в этой проклятой одежде, обрел память, но потерял голову. Господь знает, что такое событие стоило бы отпраздновать! Он стал собой… но обнаружил, что женат на женщине, ухитрившейся превратить его в слабовольного идиота, готового на все ради ее улыбки. Такое вынести невозможно.

Одевается мужчиной, лезет в мужские дела и носит его ребенка!

Алеку хотелось закричать на себя, немедленно оставить эти мрачные мысли! Господи Боже, да ведь он здоров! Ни единого белого пятна! Алек вспомнил Берка и Ариель Драммондов, Найта Уинтропа, услышал, как тот с веселым цинизмом перечисляет наставления и принципы философии своего родителя. Найт женился и обзавелся семью ребятишками! А он, Алек Каррик, никогда не собиравшийся повторно обременять себя узами брака, связан с женщиной, намерения и стремления которой конфузили и смущали разум, красота заставляла тело загораться вожделением, одновременно превращая Алека во вспыльчивого болвана, одного из тех, кого он так презирал раньше.

Он снова стал собой. Несмотря ни на что.

Алек увидел Холли, узнал ее и страстно захотел, чтобы она была здесь, чтобы можно было обнять дочь, прижать к себе, сказать, как отец ее любит.

Он снова увидел беспомощного мальчика, безмолвно стоявшего рядом с плачущей матерью, только что узнавшей о смерти мужа. Но теперь эта ужасная смертельная боль не рвала сердце с такой силой. Остались лишь воспоминания и сознание потери, но боль ушла в прошлое, растворилась и поблекла.

И Джинни… глядевшая на него, доверчиво, нежно и благоговейно, как на чудо… Это их брачная ночь, и он любил ее, пока оба не задрожали, обессиленные, и не заснули в объятиях друг друга. И он разбудил ее перед рассветом, и снова любил, а ее мелодичные крики наполнили ночь…

Алек оглядел черную разоренную комнату и впервые спросил себя, что же здесь делала Джинни. И, заметив груды обугленных бумаг на полусожженном письменном столе, цинично подумал, что жена, возможно, пыталась определить стоимость Каррик-Грейндж.

Джинни тщательно оделась в чистый мужской костюм, второй из оставшихся, и, отступив, посмотрелась в высокое трюмо. Она выглядела по-прежнему достаточно стройной, и куртка скрывала располневшую талию. Но даже сейчас, глядя на себя в зеркало, она упрямо подняла подбородок на добрый дюйм.

Он не смеет ей приказывать! И если желает быть деспотом, пусть убирается к дьяволу! Она не позволит ему разыгрывать тирана и требовать от нее переломить себя и стать послушной, покорной женой! Не примирится с его дурным нравом, с абсурдным убеждением в том, что она завидует мужчинам, и поэтому надевает мужской костюм! Господи, да ведь она носит его ребенка! Даже последнему болвану понятно, что она — женщина до мозга костей!

И что заставило его так наброситься на нее? Если бы не эта «глупая одежда», к Алеку никогда бы не вернулась память! Он должен быть благодарным ей! Но нет, Алек мгновенно превратился в типичного мужчину и как мог постарался обидеть ее, причинить боль, отказываясь понять точку зрения жены.

Джинни оглядела платье, приготовленное миссис Макграфф, одно из выбранных Алеком, из бледно-фиолетового шелка с низко вырезанным корсажем, высокой талией и широкой, падавшей изящными складками юбкой. В этом прелестном наряде она, конечно, будет выглядеть самим олицетворением женских чар, грациозным созданием, достойным защиты и покровительства мужчины.

Джинни раздраженно хлопнула себя по бедру. Не наденет она проклятое платье! Когда Алек извинится, перестанет вести себя как надменный болван, Джинни охотно облачится в любой наряд, какой он только пожелает. Но Джинни не позволит считать себя расчетливой особой, намеренно обманувшей мужа.

А ведь Алек вел себя именно так! Словно не только не одобряет, но и презирает ее! Джинни прекрасно помнит каждое жестокое слово, брошенное им! И сомневается, сможет ли когда-нибудь простить Алека.

Неужели он действительно надеется, что она послушно ляжет у его ног и позволит ему вонзить в себя шпоры? Во время болезни Алека она была нежной и покорной, поскольку чувствовала, что он нуждается в ее поддержке, понимании, любви и абсолютной преданности. Если она будет продолжать и впредь так себя вести, Алек, несомненно, превратится в настоящего тирана. Не в ее характере становиться хныкающим, трусливым, истеричным созданием, целиком и полностью зависящим от мужа. Нет, никогда! Она не сделает этого! Ни для одного мужчины на свете!