Читать книгу "Чародей поневоле - Кристофер Сташеф"

Он откинулся назад и вздохнул.

— Гордись, Бром. Только ты и твои соплеменники могут претендовать на звание истинных аборигенов.

Бром помолчал чуть-чуть, а затем буркнул:

— Так значит, это наша страна. А какое тебе дело до всего этого, чародей с небес?

— Дело? — покосился на него Род. — Я делал то же, что пытался сделать ты, Бром, через реформы, предложенные тобой Катарине. Все люди должны быть равны перед законом, разве не к этому ты стремишься?

— Да, это так.

— Ну и я тоже. А моя задача — указать вам наименее кровавый путь к этой цели. И я добился своего.

Он нахмурился, охваченный вдруг мрачными мыслями. Бром пристально взглянул на него. Обеспокоенная Гвендайлон погладила его по волосам.

Род поднял на нее взгляд и попытался улыбнуться. Он повернулся к Брому.

— Видишь ли, я сражался на стороне Катарины, потому что она защищает ведьм и, кроме того, она — реформатор, да и Туан, хвала небесам, тоже. Именно из-за этого советники и Пересмешник сражались против нее.

Бром нахмурился.

— Я стар, Род Гэллоуглас. Растолкуй мне.

Род снова поднял взор к звездам.

— Настанет день, когда Трибунал будет править всеми звездами, которые ты видишь, и многими из тех, которых отсюда не видно. И почти все живущие на этих мирах люди будут ведьмами и чародеями, поскольку в их жилах будет струиться кровь Грамарая. Как тебе этот лавровый венок, Бром — отец Галактики?.. Но некоторые люди не будут иметь таких способностей, и в них будет клокотать ненависть к ведьмам и чародеям, а их правительства сильнее, чем ты можешь себе вообразить. Таких людей зовут фанатиками. И они пойдут на любую систему правления, отличающуюся от демократии. И они будут сражаться с Трибуналом до последнего вздоха.

— Если все так, как ты говоришь, — проворчал Бром, — то эти люди потерпят крах, ибо они не в силах бороться с несметным множеством миров.

— Они проиграют, — ответил Род, — если не подавят все это в зародыше.

— Но как они смогут добиться этого? Ведь чтобы придушить всех ведьм в колыбели, они должны прийти к истокам ведьмовства, на Грамарай, и попытаться... ну... убить.

Бром в замешательстве уставился на Рода.

— Катарину, — закончил за него Род, горько кивая. — Правильно, Бром. Советники и главари Дома Кловиса — это чьи то пра-пра — пятьдесят раз — пра-правнуки.

— Но как сие может быть? — ахнул Бром. — Как может человек навестить своих далеких предков?

— Они могут. У них есть штука, называемая машиной времени. Одно из подобных устройств спрятано где-то в Доме Кловиса, а другое — в населенных призраками туннелях замка Логайров. Так что зорко стерегите камеры этих четверых, Бром. У них может быть в запасе множество сюрпризов.

— Уж будь уверен, с них не спустят глаз!

— А советники все погибли, — Род откинулся назад и прикрыл глаза. — Прекрасная концовка для доклада. Отошли его домой, Векс. А вот и подтверждающий материал: описание машин времени и самых выдающихся трюков ведьм и чародеев — сам знаешь: телекинез, левитация, телепор...

— Я и впрямь знаю, Род, — напомнил ему голос робота.

— Тьфу. Ты, безусловно, слуга, склонный к самоуничтожению. Ладно, отошли доклад домой.

Искривляющий пространство передатчик в глубине имеющего форму и размеры баскетбольного мяча мозга Векса выплюнул к звездам двухсекундный сигнал.

На какой-то миг воцарилось молчание, потом Гвендайлон сказала:

— Милорд?

Род подмигнул ей и улыбнулся.

— Тебе не следовало бы называть меня так, но мне это нравится.

Она застенчиво улыбнулась.

— Милорд, ты закончил свою работу здесь...

Род помрачнел и отвернулся, сердито уставившись в землю.

— Куда ты теперь отправишься, Род-чародей? — спросил Бром.

— А-а, прекрати! — отрезал Род.

Он вновь отвернулся, насупившись.

— Я не чародей, — проворчал он, — я агент цивилизации, обладающей передовой технологией, и у меня в багаже есть такие фокусы, что вы и представить себе не можете, но все это хладное железо и его производные. Я не обучен ни одному колдовскому трюку и определенно не обладаю ни малейшей колдовской силой.

Он вновь воздел глаза к звездам.

— Я нисколечко не чародей, последний ваш крестьянин превосходит меня в этом. Мне здесь не место.

Род почувствовал, что, когда он произнес эти слова, в нем что-то оборвалось.

— Я сам избрал такой образ жизни, — произнес Род. — Да, я подчиняюсь приказам, но делаю это добровольно.

— Тоже довод, — признал Бром, — но слабый. По своей воле или нет, но ты все-таки не хозяин себе.

— Да, — согласился Род. — Но кто-то должен пожертвовать своей свободой, чтобы его дети обрели ее. Но даже он сам не слишком верил в то, что сказал.

Бром тяжело вздохнул и, поднявшись, хлопнул себя по бедрам. Он взглянул на Рода глазами старого и усталого человека.

— Если ты вынужден покинуть нас, значит так тому и быть. Ни один человек не должен нарушать данного им обета. Отправляйся к звездам, Род Гэллоуглас, но помни: если ты когда-нибудь будешь искать себе пристанище, то оно ждет тебя здесь.

Он повернулся и зашагал прочь вниз по склону. Гвендайлон тихо сидела рядом с Родом, держа его руку в своей.

— Скажи мне, — спросила она немного погодя, — только ли Мечта причиной тому, что ты покидаешь меня?

— Да. О, да. — Рука Рода стиснула ее ладонь. — Ты вроде как заслонила собой все остальные мои грезы.

Она повернулась к нему, трепетно улыбаясь, на ее ресницах блестели слезы.

— Не могу ли я полететь с тобой к звездам, милорд?

У Рода перехватило дыхание, он стиснул ее ладонь.

— Я всем сердцем желаю этого, но ты завянешь и умрешь там, как сорванный цветок. Твое место здесь, где в тебе нуждаются. Мое место там. Вот и все.

— Нет, — она печально покачала головой. — Ты уезжаешь не по зову сердца, а из-за обета. Но дорогой милорд...

Она вновь повернулась к нему, слезы из ее глаз теперь лились ручьем.

— Неужели привязанность ко мне слабее твоей тяги к Мечте?

— Послушай, — крепясь, сказал он, — постарайся понять. У каждого человека должна быть своя мечта. В этом и заключается отличие человека от животного. А человек, который утратил свою мечту, уже не мужчина, и он не достоин такой женщины. Разве я посмею обладать тобой, если перестану быть мужчиной?

— Человек должен самому себе доказать свою значимость, прежде чем он сможет претендовать на женщину, а мечта и есть доказательство. Покуда он борется ради нее, он смеет претендовать на женщину, ибо он стоит чего-то. Я мог бы остаться здесь и наслаждаться жизнью с тобой, но меня постоянно точила бы мысль, что я не заслуживаю тебя. Потому что я превратился бы в трутня, в самца безо всякой цели перед собой. Как я мог бы стать отцом своих детей, если б знал, что их мать намного ценнее для мира, чем я?