Читать книгу "Наследница журавля - Джоан Хэлифакс"

Так прошло две недели, пока однажды вечером Мин-эр не запретила Хэсине идти в архивы и не настояла на том, чтобы она приняла ванну.

Ванны находились в самом низу ее списка важных дел. Если от нее будет хорошо пахнуть, это не поможет ей остановить войну. Тем более от нее пахло не так уж плохо, о чем она незамедлительно сообщила Мин-эр. Та, в свою очередь, спросила Хэсину, когда она мылась в последний раз, и королева, к своему величайшему раздражению, не смогла ответить на этот вопрос.

Мин-эр одержала победу, после чего принялась носить из императорской прачечной кадки с кипящей водой.

Лежа в ванне, Хэсина почувствовала, как ее мысли смягчаются. Сон тоже не входил в число ее приоритетов, и она не нашла ни одной причины, почему бы ей не прикрыть глаза.

Когда она открыла их снова – как ей показалось, всего пару секунд спустя, – она увидела рядом с собой сестру.

Сердце Хэсины замерло.

– Л-лилиан?

Лилиан облокотилась о край ванны и положила подбородок на сжатые кулачки.

– Мы с тобой могли бы поехать куда угодно и заняться чем угодно.

Хэсина подняла руку, с которой падали капли.

– Мы могли бы покататься на змеях на Баолиньских островах или погреться в плавучих горячих источниках на архипелаге Аоши.

Хэсина потянулась к щеке Лилиан.

– Если бы я тебя попросила, ты бы поехала со мной?

Рука Хэсины прошла сквозь воздух.

Она вздрогнула и проснулась. Потом девушка вздрогнула еще раз – вода в ванне успела остыть. Она посидела в ней еще несколько секунд, глядя на пустое пространство рядом с собой, потом вылезла и взяла нижние одежды, висящие на шелковой ширме. Когда она дрожащими пальцами завязывала пояс, он сморщился: Хэсина зашила между слоями ткани письма Ся Чжуна. Оригинал «Постулатов» она спрятала на самом виду – среди книг, стоящих на полках в кабинете отца. Там его точно никто не стал бы искать.

Она набросила на плечи зимнюю мантию и вышла в сады. Срезав здоровый побег с персикового дерева, она направилась к роще, где росла хурма. Под небом, залитым лунным светом и расчерченным ветвями деревьев, Хэсина принялась за работу. Сначала она расчистила снег, потом раскопала почву острым камнем. Вставив туда побег персикового дерева, она засыпала лунку землей и оглядела то, что у нее получилось.

Стояла зима. Вряд ли ее первая попытка увенчается успехом. Но она посадит столько персиковых деревьев, сколько нужно, пока не приживется хотя бы одно. Конечно, это был не надгробный камень, но Хэсине казалось, что Лилиан не стала бы возражать. «На самом деле, – подумала Хэсина, улыбнувшись сквозь слезы, – персик наверняка понравился бы Лилиан даже больше».

Она поднялась на ноги и постаралась впитать в себя красоту окружавших ее садов. Она выросла здесь. Весной она видела, как среди пионов кишат муравьи. Летом наблюдала, как из икринок появляются головастики. Осенью опадали листья гинкго, а зимой зацветали камелии. Она знала здесь все направления, все дорожки. Вон та ведет к беседке, расположенной у пруда с лотосами. Вот по этой можно прийти к садам камней.

А дорожка, на которую она вышла сейчас, уходила в ту часть садов, где Хэсина поклялась никогда больше не бывать.

Время разбавило тоску Хэсины. Тайны замарали ее. Но все-таки, когда она приблизилась к клумбам, где росли ирисы, ее пульс заколотился как бешеный. Земля была покрыта снегом, а цветы давно уже завяли. Но в ее памяти они остались неизменными – так же, как ее отец. Хэсина встала на колени рядом с местом, где нашла его тело, вдавила ладони в землю перед собой и уткнулась лбом в тыльную часть кистей.

Она оставалась в позе для обряда коутоу не одну минуту. Кожа ее рук начала гореть, потом зачесалась и онемела. Наконец ее спина опустилась, а плечи поднялись. Она хотела бы сказать, что прокляла этот заснеженный участок земли или что оплакивала только Лилиан и Мэй.

Но это стало бы самой большой ее ложью из всех.

* * *

Несколько часов спустя в двери ее покоев постучал паж.

– Я выяснил номер камеры вашего бывшего представителя, дянься.

По венам Хэсины разлился огонь, но в следующую секунду его едва не задул ветер замешательства.

– Я же не…

Не просила об этом.

Но она действительно просила. Теперь она вспомнила. В предрассветный час после ночи, проведенной за пыльными томами, которые не давали ответов на ее вопросы, чувствуя себя пьяной от безнадежности и беспомощности, Хэсина сломалась. Она и правда попросила пажа об этом.

«Скажи мне!» – хотелось выпалить ей. Она придет к Акире и все ему объяснит. Но она не сможет освободить его. Если она увидит его вновь, ее боль усилится – а она уже знала, какую цену приходится платить, если слишком долго за что-то держишься. Что бы между ними ни происходило, чувства завянут, как это произошло с ней и ее отцом.

Пора было его отпустить.

– Я не хочу знать, – проговорила она, сжав зубы, и вышла в коридор, хотя ей было совершенно некуда идти.

Кроме одного места.

* * *

Как и в прошлый раз, двери в комнаты Цайяня оказались не заперты.

– Цайянь?

Его спальня была пуста, но в масляной лампе, стоящей на его столе, подрагивал огонек, а кисточка из рысьего меха, все еще влажная от чернил, лежала на фарфоровой подставке.

Хэсина могла подождать. Она присела на его кровать и провела рукой по его подушкам – тем же самым, на которые она опиралась, когда умерла Серебряный Ирис.

«Пообещайте мне, что не станете ставить свое правление под угрозу».

Она поступила еще хуже. Она поставила под угрозу свою жизнь. В результате погибла Лилиан. И Мэй тоже. Кровь прилила к щекам Хэсины, и она почувствовала, как у нее напрягаются мышцы ног. Ей хотелось выбежать из этой комнаты, подальше от вещей, напоминавших ей о брате, которого она так ужасно подвела.

Но она заставила себя остаться.

Ночь неспешно двигалась к рассвету. Лампа догорела, и Хэсина осталась в темноте. Она сидела, ожидая в любую секунду услышать звук его шагов. Звук, который так и не раздался.

* * *

– Дянься. Дянься.

Очнувшись ото сна, Хэсина не могла понять, где она и сколько сейчас времени. Она лишь предположила, что стоит ночь, потому что за окнами было темно и она едва могла различить лицо пажа, нависшее над ней.

Она встала, протирая глаза ладонями.

– Сколько времени? – Ее голос напоминал лягушачье кваканье.

Ее паж был как-то странно напряжен.

– Шестой час, дянься.

– Зачем ты тогда меня разбудил?

– Потому что сейчас начинается суд.

– Суд?

– Да, дянься. Здесь, в Восточном дворце.