Читать книгу "Когда цветут эдельвейсы - Владимир Топилин"

Валя подавленно опустила глаза. Была бы возможность, рассказала любимому, кто есть тот помощник на деле для неё. Но нельзя. Хотя не исключено, что в будущем парень узнает правду. А пока не время. Главное, что он остался жив, несмотря на все прогнозы докторов. Может, лучше вспомнить, как она требовательно настояла поехать с ним в больницу, так как знала: у неё та же группа крови, что и у Саши. Тогда, когда она бежала из тайги домой, предвидела, чем сможет помочь. Это спасло ему жизнь. Теперь в его жилах течёт кровь любимой. Это — как единение двух сердец, слияние родных душ, соединение двух тел в одно целое.

Девушка молчит о том, что было, Саша не напоминает. Зачем слова, когда говорят чувства? Своё состояние можно передать нежным прикосновением ладоней, преданным взглядом, взволнованным дыханием. Каким бы долгим оно ни было, влюблённым хочется, чтобы оно длилось как можно дольше.

Валя вдруг вздрогнула, о чём-то вспомнила. Быстро отобрав у парня свои руки, она проворно достала из сумочки жёлтый пакет:

— Вот, чуть не забыла! Я привезла фотографии. Представляешь, они всё время были в кармане куртки, пока я ходила на Осиновую гору. Потом бежала в посёлок, везла тебя на лыжах, ехала с тобой в «скорой помощи», была здесь, в больнице. А когда вернулась домой, вдруг вспомнила о них! Думала, что потеряла: левый карман, в котором лежали фотки, плоский, а застёжка сломанная. Из него всегда всё терялось. Этот карман у меня всегда пустой был, я в нём даже рукавичку не оставляла. А тогда впопыхах сунула, забыла...

На мгновение, стараясь уделить моменту особое внимание, подруга замолчала, а заговорила лишь тогда, когда Саша спросил, что было дальше.

— Ни одна фотография не потерялась! — уверенно подтвердила Валя, передавая в его руки пакет.

Бережно, может так, как он прикасался к Валиным рукам, Саша взял снимки. Его сосредоточенное лицо озарила улыбка. Сознание погрузилось в недавние события. От волнений на щеках появился розовый румянец. И не было для него в эти минуты ничего приятнее, чем смотреть на искренние лица любимых людей, единомышленников.

На одной из фотографий слегка сгорбленная фигура седобородого Еремея Силантьевича. В его глазах добрые искры. Открытое лицо старожила до конца своих дней осталось таким же весёлым и приветливым. Рядом, справа, улыбающаяся

Валя протягивает лопоухой маралушке Соне кусочек хлеба. Слева, на некотором расстоянии, сзади, вскинула изящную шею грациозная Ланка. А вдалеке, из густой подсады пихтача выглядывает гордая, рогатая голова отца семейства маралов — сильного, великолепного Малыша. Кажется, что в этой фотографии существует сила духа, от которого на всю оставшуюся жизнь остаются только светлые минуты воспоминаний. А что может быть для человеческой памяти лучше?

«На посошок»

Несмотря на почтенный возраст, бабушка Проша из магазина бежала так, что только пятки свистели. Волнующую новость, как эхо выстрела, надо как можно скорее передать всем, кто её не слышал. «А кто её не слышал?» — седовласую простушку в пот бросило, может быть, она и зря торопится. «Нет! — вспомнила, обрадовалась Проша. — Кума ещё в магазин не ходила! Знать, многое упустила!»

Дальше старушка полетела как на крыльях. Собаки за ней гурьбой, кидались в драку, когда из сумки пряники да конфетки падали. А Проша не замечает: скорее бы заговорить, а то язык набух — мочи нет удержать.

Вот наконец-то она вбежала в избу к Марии, задыхаясь, хватила ковш кваса, бухнулась на лавку, заговорщически понизила голос:

— Сидишь тут, ничего не знаешь?!

— Ну?! — Баба Маша, по-совиному округлив глаза, закрестилась под образами, думала, что к снохе трактор в дом заехал.

— Дык ведь к Машкелейке милиция приезжала!

— Ишь ты... Ну и што? К ней кажон месяц приезжают, так что теперь, всех куриц на праздник зарубить?

— Да не поняла ты. По заявлению от ейной руки.

— Эх ты! Вона как... Ну, не томи опару грудью.

Бабушка Проша, наконец-то приняв всё внимание на себя, осанилась, подперла руки в бока, начала говорить так, будто все события видела своими глазами:

— Так вот. Написала, значит, Машкалейка заявление, дескать, Мишка Лопухов к ней в дом приходил, угрожал ножом да канистру со спиртом упёр.

— Как так?!

— А дело было так. Пришёл Мишка к ней за шмурдяком с товарищем. Налей, говорит, бутыль. Та ни сном, ни духом, за деньги, значит, налила полторашку. А он из этой бутыли наливает ей в стакан: «Пей, тётка Машка, посмотрим, чем ты нас травишь!» Она вроде как на попятную. А Мишка в тюрьме сидел, достал нож, в стол воткнул, опять стакан суёт. Испугалась баба, выпила. А он ей второй наливает. Она и второй выпила. Он ей третий. Ну, третий она не осилила, свалилась пьяная на пол. Посмеялся Мишка с товарищем: хороший спирт, видим, что пить можно. И ушли. Только с собой канистру двухведёрную прихватили. Машкалейка до вечера по полу ползала, мычала, пока мужик не пришёл. А как пришёл, ещё ремнём отстегал за то, что напилась. На следующий день она заявление-то и написала. Приехали, значит, страховые свидетели в жёлтенькой кибитке: «Что такое?» Она им рассказала. «Свидетели есть?» — «Нет». — «А в чем тогда дело? Раз никто ничего не видел, побоев нет, дело не доказуемо. А вот за то, что вы, гражданочка, спирт нелегально продаёте да уже не впервой попадаетесь, возьмите «квиточек» на оплату «алиментов». И... прописали штраф на три тысячи рублей!

— Ну!.. И что теперь?

— Машкалейка сказала, что спирт боле продавать не будет!