Читать книгу "Дунай. Река империй - Андрей Шарый"

В первые после освобождения от османского ига годы Русе, в котором болгары до поры до времени составляли лишь относительное большинство населения, развивался опережающими темпами, пусть даже направление развития было кое в чем задано пашой-поработителем. Именно в Русе с участием русских военных инженеров был начерчен первый в Болгарии градостроительный план, как раз здесь уличные пыль и грязь накрыли первые болгарские тротуары, здесь же авантюрист и патриот Иван Ведар основал первую в Болгарии масонскую ложу L’Etoile des Balkans. Прогрессивное появлялось, но не спеша: первую пивоварню (чешскими усилиями) и мыловарню (своими собственными) открыли в 1883 году, а электрическими фонарями осветили улицы только в 1917-м, с отставанием от Лондона и Парижа в треть века.

Болгарские христиане Дунайского вилайета. Фото 1873 года.

Ну что же, пусть: Русе и тогда, и теперь совсем не Лондон и отнюдь не Париж. В Болгарии этот город, благодаря нескольким десяткам возведенных на переломе XIX–XX веков в стилях необарокко и неорококо зданий, называют “маленькой Веной”. Сравнение выдано с пребольшим авансом, хотя если и есть у Русе очарование, то кроется оно в первую очередь в этой нарядной, пускай теперь уже привычной, но изначально чужой для болгар и чуть потрепанной буржуазной архитектуре. Именно это очарование и столетие спустя дает горожанам ощущение легкого превосходства даже над жителями столицы: здесь традиции торгового космополитизма, отсюда в Болгарию пришел градостроительный и литературный модернизм, здесь свой, отличный от софийского мягкостью, говор, здесь веют дунайские сквозняки. Русе даром что невелик, но разнообразен: помимо “венского центра”, тут есть и армянский квартал со старым храмом, и куда менее симпатичный цыганский район (этим, впрочем, Болгарию не удивишь). Продуманно выбран и главный туристический лозунг Русе: “Город свободного духа”.

В межвоенный период, после временной потери Болгарией Южной Добруджи, Русе перестал быть первым и вторым по населению центром страны, теперь всего лишь замыкает пятерку. Социализм изменил главную дунайскую гавань Болгарии до неузнаваемости: между двумя промзонами, Восточной и Западной, зажаты типовые микрорайоны, причем кое-что еще и пришлось отстраивать заново после постигшего Балканы в 1977 году Вранчарского землетрясения. В других придунайских городах, Свиштове и Зимниче, жертвами стихии стали несколько сотен человек, в Бухаресте обрушилось три десятка многоэтажных зданий. Зимничу постигла катастрофа: по решению румынской компартии бульдозеры довели природные разрушения до финала, чтобы построить город заново.

Стефан Караджа. До 1868 года.

В Русе обветшавшие иномодные особняки последовательно ремонтируют и реставрируют, в основном на деньги из европейских фондов. Местные просвещенные меценаты, скажем, нефтяные олигархи братья Атанас и Пламен Бобоковы, вкладывают средства в искусство: коллекционируют древние монеты, открыли частный музей, а главную публичную экспозицию города пожаловали купленным на аукционе медным беотийским шлемом. Говорят, солдата армии Александра Македонского. Этот раритет, впрочем, в античном зале исторического музея не выставлен. От той псевдовенской поры, когда Русе считали болгарскими воротами в Европу, удалось довольно многое сохранить, не только архитектуру модерна и русское консульство. На главной площади Свободы (б. Князя Бориса, Христо Ботева, В. И. Ленина) скульптура Свободы указывает направление, откуда – с севера, через шеренгу вечнозеленых лавровых пирамид – к болгарам пришло русское избавление. И тут львы: один у цоколя колонны разрывает цепи рабства, другой охраняет щит свободы. Этот монумент я впервые увидел дождливым декабрьским вечером. Сквозь мокрую холодную взвесь колонну мощно высвечивал луч прожектора, свет был плохо сфокусирован и ударил, как османская пушка, прямо мне в лоб.

Площадь Свободы (в которую вливаются, кстати, целых двенадцать улиц, что редкость не только для Болгарии) расположена на месте старого кладбища, и не она одна: спиритуальный центр Русе, ковчег со святыми костями, тоже покрыл чужие могилы. Пантеон героев национального возрождения, белый куб с золотым куполом, возводили в стиле венского сецессиона к столетию новой болгарской государственности, а ее в ту пору олицетворяла компартия во главе с тов. Живковым. На стенах крипты выгравированы имена 453 патриотов, одесную и ошую покоятся под гранитными плитами знаменитости, имена которых положено помнить наизусть каждому болгарину. Это, в частности, литературный классик Любен Каравелов, историограф Захари Стоянов, повешенный угнетателями гайдук Стефан Караджа, утопленный поработителями организатор революционного движения Панайот Волов, 22-летний Ангел Канчев, совершивший самоубийство, чтобы не попасть в плен к врагу, а также расстрелянные своими же вожаки русофильского бунта. Главные гробы принадлежат семье народной героини бабы Тонки Обретеновой, которая скрывала в своем доме повстанцев и одного за другим отправляла в гайдуцкие отряды на гибель и подвиг собственных сыновей. Она же тайно похоронила Караджу, отрезала ему голову и сохранила череп – как святой объект для причащения молодых подпольщиков. Череп революционера (вместе с замысловатой саблей-пистолетом Караджи) также хранится в музее, напоминая о языческом ритуале верности святой борьбе. Прямо-таки хтоническая архаика. Памятники бабе Тонке и Карадже (оба с головами) стоят неподалеку друг от друга, окаймляя бульвар Царя Фердинанда.

Чтобы обустроить пантеон и расширить парк Возрождения (бывший кладбищенский), в 1975 году строители взорвали собор Всех Святых, но теперь, опомнившись, нарядный храм возвели в дальнем углу лесопосадок заново. На церемонию открытия патриотической гробницы приехали высокие гости из Софии, однако тов. Живков остался разочарован интерьером монумента, который, как гласит городской анекдот, напомнил членам партийного руководства турецкую баню. Острота, кстати, меткая, пусть и сомнительного качества. Как следствие, коллектив проектантов и строителей остался без правительственных, полагавшихся по такому случаю наград. Четверть века пантеон соединял в себе идеи любви к родине, социализма и освободительной мистики; с приходом новых времен вечный огонь загасили, золотой купол христианизировали крестом, а здание поставили на ремонт. Тем не менее пантеон встречает гостей в плачевном состоянии: крыша протекает, золото облупилось, на могильной плите Каравелова стоит синее пластиковое ведро, поминальный венок высох до состояния дотянувшей до Первомая новогодней елки. “Русского человека” здесь встречают радушно: билетер со шваброй в руках из чувства славянской взаимности впустил меня в храм революции не за два лева, а за один. Пантеон, так или иначе, остается одним из символов современного Русе – вместе с самой высокой в Болгарии телевышкой. Ее тоже построили на чужом фундаменте, на руинах османских укреплений.

Набережная Русе. Открытка 1940 года.