Читать книгу "Без боя не сдамся - Дина Рид"

– А вы, случаем, не из «V-персоны»? Как его, этот, Алексей Колосов?

– Да, это я, – с изумлением кивнул Алёша.

– Подпишите, – протянул дядька блокнот.

– Зачем?

У Алёши в голове мелькнула радостная мысль о бесплатном проезде для конкурсантов – вдруг договор есть с организаторами, но таксист улыбнулся и пояснил:

– Дочка от вас с ума сходит – от телевизора не оторвёшь. Обрадуется автографу!

– А-а, ясно, – обалдел Алёша и, черкнув по вощёной бумаге, оставил первый в своей жизни автограф.

Такси понеслось по ночной столице и притормозило в небольшом дворике меж пятиэтажных хрущёвок. Алёша расплатился и вышел. Фонарь высвечивал номера квартир на табличке, серое крыльцо, огненно-красные и лиловые дубки в палисаднике. Алёша взглянул на листок с адресом, но в подъезд не зашёл. Не смог.

Углубившись в темноту двора, он сел на приземистую скамью у песочницы. Было зябко. Алёша спрятал кисти рук в карманы и втянул шею в воротник.

Редкие фигуры появлялись у подъездов: одни торопились домой, другие отправлялись в ночной загул, пьяно и шумно болтая, и снова наступала тишина. Постепенно гасли окна, но одно – на третьем этаже, прямо перед глазами – светилось. А Алёша сидел, пригвождённый обидой к деревянной скамье. Уже и мыслей не было в голове, только обрывки заунывной песни про одиночество. Сколько часов прошло, Алёша не сказал бы: уйти не мог, и шаг навстречу сделать не получалось. Выпить бы таблетку от ревности, чтоб не сверлила виски.

В окне на третьем дрогнула кисея белых штор. Показалась девушка. Сердце ёкнуло – Маша. Она не разглядела его в темноте, но сама была видна как на ладони. Маша вглядывалась в освещённую фонарями дорожку, то теребя шторы, то опираясь на подоконник. У подъезда остановилось такси, Маша вся потянулась, проводила глазами выгрузившегося из авто толстого дядьку и, разочарованно вздохнув, загрустила. Подождав немного, она приподнялась на руках и села на подоконник, чуть скривившись, забросила перебинтованную в щиколотке ногу и вторую – тоже с повязками на ступне. Уткнулась носом в окно. При виде смешной мордашки в обрамлении рыжих кудрей с приплющенным о стекло носом, у Алёши потеплело на душе: «Одуванчик… Мой красный Одуванчик! Да пошли вы все! Никому не отдам!» Он встал со своего присеста и пошёл, подтягивая ногу, к подъезду. Протиснувшись за припозднившимся жильцом, Алёша поднялся на нужный этаж и осторожно постучал.

Дверь распахнулась. Из квартиры в лицо хлынул мягкий свет, пахну́ло теплом и едва уловимой, нежной клубничной сладостью – её ароматом. В проёме в уютном домашнем платьице с плюшевыми мишками на карманах стояла Маша – стояла неловко, придерживаясь о дверной косяк, на одном лишь ребре забинтованной стопы, и солнечно улыбалась:

– Привет, а я уже думала спать ложиться…

– Привет! – ответил Алёша, чувствуя, что тает, как айсберг, заплывший в Гольфстрим.

* * *

Пасмурное утро показалось Алёше ясным – на подушке напротив лежало рыжее, взъерошенное солнышко и сонно улыбалось. Маша блаженно потянулась:

– Доброе утро, Лёшик.

– Доброе, – ответил он и укутал её плечи тёплым одеялом: – В комнате прохладно, не замёрзни.

– Наверное, отопление отключили. Ну и ну его! Мне с тобой тепло… – Она подвинулась ближе, прижалась доверчиво, щекоча шею мягкими кудряшками. Он обнял её и подумал:

«Ради этого и жить стоит».

В брюках, брошенных на полу, зазвонил телефон. Кто-то упрямо добивался Алёши, заставив его нехотя вынырнуть из-под одеяла. Это был Штальманн:

– Колосов, где тебя носит? Разрешения на прогулки, по-моему, никто не давал.

– Воскресенье же. Выходной.

– Да какая разница? Чтоб пулей вернулся на базу. Сегодня съёмки для музканала.

– Отложить никак нельзя?

– Колосов, ты что, зазвездиться успел? Не рановато? Короче, без разговоров, через два часа съёмки на базе, потом в студии. Опоздаешь, можешь не возвращаться. Надоело мне с тобой цацкаться!

– Понял, скоро буду, – буркнул Алёша и положил трубку.

Маша с сожалением вздохнула.

– Всё ясно, тебе надо ехать…

– Да.

– Подожди, я хоть кофе тебе сварю. – Забыв о порезанных ступнях, она сбросила с дивана ноги и, ойкнув, тут же откинулась назад.

– Ты зачем так неосторожно? Больно? – встревожился Алёша.

– Да ничего, – ответила она, – нормально. Дашь баллончик вот тот беленький, с лидокаином?

Он сел рядом и подал лекарство.

– Я и без кофе обойдусь, а вот как ты тут одна? Тебе лучше не вставать.

– Я всё равно не усижу и не улежу на месте, попрыгаю на левой.

– Особо не попрыгаешь. Может, твоей маме позвонить или давай я останусь?

– Нет, Алёш, не придумывай, – мотнула головой Маша, забираясь обратно под одеяло. – Брр, дубень какой… Нет, ты иди завоёвывай для меня мир. Я корыстная!

– Ужас. Я и не догадывался… Но без шуток, как ты будешь?

Она хихикнула:

– А я сейчас Катьку позову, подружку, – в квартире напротив живёт. Заняться ей совершенно нечем. Поручу ей меня.

– Точно?

– Ага, принеси телефон с кухни, пожалуйста. И носки надень, правда ведь холодно.

Алёша счастливо вздохнул: «Господи, как же это приятно, когда кто-то переживает, что ты, идиот, носок не надел и попросту можешь простудиться…» Натянув свитер и носки, он пошёл на кухню, уютную, изящную, как всё вокруг Маши. Щёлкнув кнопкой электрического чайника, он посмотрел на фотографию под магнитом на холодильнике – Маша и красивая женщина средних лет обнимали с двух сторон солидного пилота в форме – сразу ясно – семья. Алёша замер на секунду, пытаясь вспомнить, а есть ли у них с отцом общая фотография – хоть одна после того, как мамы не стало? Нет. Да и у него самого снимки только в школьном альбоме, на паспорт и на студенческий. Алёша усмехнулся: и ладно, зато за время конкурса количество фото компенсирует все годы детства.

– Алёш, ты где? – с детским нетерпением выкрикнула Маша.

– Иду.

Он сыпанул в фарфоровую чашку кофе, сахара не нашёл, залил кипятком и вернулся к Маше:

– Кофе в постель. Прости, банально. Но ни сахара, ни чая у тебя, похоже, нет. Один кефир.

– Мурр, – обрадовалась она. – Анка говорит, что лучшая диета – пластырь на рот, поэтому я еду́ покупаю редко, а сахар вообще не держу. А вот ты сейчас Катьку увидишь, не поверишь, что полгода назад она была танцовщицей – такой шарик!

– Её уволили?

– Глупый, – щёлкнула его пальчиком по носу Маша, – она беременная. Ой, сколько ты кофе кинул?

– Много?

– Да нет, нет. Всё замечательно. Спасибо, – с удовольствием соврала она и, нажав на номер быстрого набора в телефоне, весело скомандовала: – Катька, привет! Лёни нету? Хорошо! Требуешься ты! С пирожками, кнедликами, шанежками-шманежками – со всем, что Лёня ещё не схомячил. Срочно! Прям щас!